Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946 - Шарль де Голль

Телеграмма генерала де Голля генералу Лармина, французскому представителю в комиссии по выполнению соглашений от 13 декабря

Париж, 29 декабря 1945

Претензии английских военных экспертов на то, чтобы отвести свои войска из Сирии в Ливан и оставаться на ливанской территории, пока там будут находиться наши войска, для нас не приемлемы и противоречат, с нашей точки зрения, франко-британскому соглашению.

Наше правительство обратилось к британскому правительству за разъяснением их намерений. Если англичане будут настаивать на том плане, который они вам предложили, дальнейшие переговоры теряют смысл…

В ожидании завершения переговоров в Лондоне, — если им суждено завершиться, — вы прекращаете обсуждение любых вопросов с британскими экспертами.

Телеграмма генерала Лармина генералу де Голлю

Бейрут, 31 декабря 1945

Согласно вашему приказу, переговоры на совещании экспертов прерваны…

Познакомившись с телеграммами, которыми обменивались последнюю неделю Париж, Лондон и Бейрут, я пришел к выводу, что при заключении соглашений от 13 декабря обе стороны избегали вопроса о сохранении британских частей в Ливане; каждая сторона толковала это умолчание в свою пользу. Если каждая из сторон сочтет свое толкование окончательным, заключенные соглашения должны быть пересмотрены, а моя миссия — на этом закончена.

Заявления генерала де Голля, сделанные в Учредительном собрании 31 декабря 1945 и 1 января 1946

Оратор, которого мы только что выслушали[137], очень четко сформулировал проблему, вставшую перед Собранием в связи с военными кредитами.

Рано или поздно, этот вопрос должен был встать. Я не могу судить, к чему приведет его обсуждение. Но правительство не имеет ничего против того, чтобы высказаться на эту тему.

Что касается основных принципов, весьма ярко изложенных оратором, то правительство и, в частности, его глава не видят, в чем они могут себя упрекнуть.

Суть этих основных принципов сводится к двум словам: национальный суверенитет. Мне кажется, что в поведении выступающего перед вами нельзя найти ничего, что бы наносило ущерб национальному суверенитету.

Национальное Учредительное собрание обладает всей полнотой законодательной власти. Никто не возьмется этого отрицать, тем паче я. Оно имеет полное право как поддерживать правительство, если оно его устраивает, так и позволить или предложить ему уйти, если оно его не устраивает.

Эти полномочия Национального Учредительного собрания никто не оспаривает, и, на мой взгляд, они неоспоримы.

Но все дело в том, что помимо Собрания есть еще и правительство! Оно было создано таким, каким вы хотели его видеть. Совсем недавно вы своим единодушным голосованием дали понять, что одобряете его состав и, не могу не добавить, его программу, которая была изложена перед вами в самых четких формулировках.

И, тем не менее, сегодня вы говорите, что это правительство, в его составе и с его программой, вас озадачивает, вас, кто по собственной воле и неоднократно заявлял о своей готовности оказать ему доверие.

Эта ситуация требует ясности. Я задаю вопрос: правительство, которое сейчас находится перед вами, пользуется вашим доверием или не пользуется? У вас есть возможность ответить на этот вопрос, так как правительство дает вам эту возможность, заявляя, что предлагаемые на ваше утверждение кредиты оно с полной ответственностью называет необходимыми.

Или вы голосуете за эти кредиты, и тогда вы свидетельствуете правительству свое доверие, или вы голосуете против кредитов, и тогда правительство тут же должно сделать выводы. Трудно найти более демократический путь. Если есть желание сорвать что-то вроде покрывала, скрывающего сегодняшнюю политическую реальность, то такая возможность налицо.

Сорвите покрывало! Скажите «да» или «нет», пользуется или не пользуется правительство вашим доверием.

Правительство ни в коем случае не сочтет себя вправе оставаться при исполнении своих полномочий и продолжать нести взятый на себя груз, если оно не ощущает на себе доверия со стороны Национального Учредительного собрания…

Скажу вам еще несколько слов в связи с выступлениями ораторов различных фракций по мотивам голосования. Эти слова относятся уже не к сегодняшнему дню, а к завтрашнему. То, что нас разделяет, это общая концепция правительства и его взаимоотношений с национальной представительной властью.

Мы приступили к переустройству Республики. После меня вы продолжите эту работу. Скажу вам по совести, — и, можете не сомневаться, я выступаю в этом помещении последний раз, — что если вы будете действовать, забыв о последних пятидесяти годах нашей политической истории и особенно о том, что произошло в 1940 году, если БЫ не признаете абсолютной необходимости уважать авторитет, достоинство и ответственность правительства, вы окажетесь — я предрекаю вам это — в ситуации, которая заставит вас рано или поздно горько пожалеть об избранном вами пути.

Я не могу не ответить оратору, который только что покинул трибуну[138], и хочу сказать ему, насколько спор, в котором он противостоит мне и правительству, носит принципиальный характер.

Меня поражает та странная концепция, которой придерживается этот оратор относительно сути правительства Республики. Он заявляет: «В столь важном вопросе, как ассигнования на национальную оборону, правительство считает свои действия необходимыми. Собрание таковыми их не считает. Правительству остается лишь подчиниться».

Такой же вопрос возник вчера по поводу государственных служащих, а позавчера — в связи с национализацией кредитной системы. Завтра то же самое произойдет с любым другим пунктом правительственной программы.

Такой режим, при котором правит само Собрание, — а оно, по сути, добивается именно этого, — концептуально возможен, но правительство придерживается иной концепции. Я никогда не скрывал от вас этого, принимая из ваших рук полномочия, которыми вы меня великодушно наделили. Я не скрывал от вас условий своего согласия на то, чтобы взять на себя ответственность за создание правительства и за руководство его работой. Вы все тому свидетели.

Да, существует две концепции, и они непримиримы.

Кстати, вскоре в Собрании на эту тему начнется дискуссия, на которой меня не будет. Это случится уже завтра, перед всей страной, когда вы приступите к обсуждению Конституции. И этот вопрос придется решать.

Что мы хотим иметь: правительство, которое управляет, или всесильное Собрание, которое поручает правительству исполнять свою волю? Второй вариант даст нам режим, опыт которого нам известен, да и не только нам.

Лично я уверен, что такой режим не отвечает ни нуждам страны, в которой мы живем, ни требованиям периода, который мы переживаем. Этот период насыщен проблемами столь сложными, столь взрывоопасными и неотложными, что решить их в рамках намечающегося конституционного порядка вряд ли удастся.

На какой же формуле нам, в таком случае, следует остановиться? Я говорю это не себе, а вам, и я тороплюсь это сделать, пока у меня есть еще для этого возможность.

На мой взгляд, после всех проделанных нами экспериментов время диктует нам формулу правительства, которое одно — я подчеркиваю: одно! — берет на себе всю полноту исполнительной власти.

Если Собрание или Собрания лишают правительство всех или части средств, которые оно считает необходимыми для осуществления функций исполнительной власти, такое правительство — увы! — должно ретироваться. Его место займет другое правительство. Что, судя по всему, и должно произойти…

Письмо генерала де Голля Франциску Гэ, государственному министру, исполняющему обязанности министра иностранных дел

Париж, 4 января 1946

Мой дорогой друг!

Перед отъездом в Антиб я упустил из вида настоятельную необходимость переговорить с вами относительно очень важного вопроса о Ливане.

Министерство иностранных дел втянуло нас в так называемое соглашение с англичанами, которое выглядит скорее как обман.

В настоящее время пешки передвигаются с единственной целью завершить партию в пользу англичан, которые добиваются нашего полного ухода из Сирии и Ливана, оставаясь при этом в роли хозяев в Палестине, Ираке, Трансиордании и Египте.

(…)

Я категорически дезавуирую предложения, которые получены от нашего посольства в Лондоне по телеграфу 3 января.

Я требую, чтобы в мое отсутствие не было принято никаких новых решений в этом исключительно важном вопросе.

С дружеским приветом.

Письмо генерала де Голля председателю Национального учредительного собрания