Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова

– Ну, пришла беда, откуда не ждали, – под нос себе пробормотал Павел Иванович. – Принесло! У, поганая!.. – И погрозил кулаком изнемогающей собаке, виноватой во всем.

Мимо Митрофановой гуртом протискивались в здание все отдыхавшие возле урны и, оказавшись внутри, тут же порскали по коридорам в разные стороны.

– Что случилось?!

– Да ничего особенного, Екатерина Петровна, не обращайте внимания…

– Как – не обращайте внимания?! – перекрывая плач собаки и вопли сигнализации, заорала Митрофанова. Охранник моментально канул в будку, пропал с глаз. – Что вообще творится?!

– Да какая-то собака забежала и орет. Бешеная, должно быть.

Но Митрофанова – сообразительная, сволочь! – уже заглянула за беседку, увидела грязную тварь, которая пыталась ползти, красный кирпич, расколовшийся пополам, и уставилась кадровику в лицо.

Тот, человек мужественный и закаленный, со страху попятился.

– Это… ваших рук дело?

Павел Иванович затосковал.

– Да говорю же, она бешеная!.. Вдруг ни с того ни с сего вопить начала…

Митрофанова затряслась, как припадочная, выворачивая карман ефрейторского серого жакета, выхватила телефон и нажала кнопку.

Все, решил кадровик. Труба дело. Еще бы, такой шум в неположенное время учинили! А до генеральной директрисы дойдет, так вообще уволят его без выходного пособия! Директриса натура тонкая, возвышенная, небось собак не бьет!.. Да и сам Павел Иванович не стал бы, это все Юлия, будь она неладна…

– Екатерина Петровна, вы того… не беспокойте себя, не надо никуда звонить, – загудел кадровик, – я ее сейчас выкину за забор, и все дела, а сигнализация сама выключится, или хозяин прибежит. Это чья машинка, не знаете?..

– Володя, – выговорила Митрофанова в телефон и повернулась к кадровику спиной, – я во дворе. Выйди быстро ко мне, а? Прямо сейчас! Можешь?..

Она еще что-то говорила, а собака плакала, машина выла, и кадровик все бубнил, и в конце концов Митрофанова заорала ему в лицо:

– Да замолчите вы уже!

Павел Иванович икнул и примолк, и – странное дело! – машина заткнулась тоже, как будто послушалась Митрофанову.

Теперь в абсолютно пустом и тихом дворе громко и горестно верещала собака.

Дверь блеснула на солнце чистым стеклом, и с крыльца сбежал Владимир Береговой, начальник IT-отдела, с которым Митрофанова, по слухам, была не в ладах.

– Кать, что такое?!

– Ты посмотри. Ты посмотри только! – Голос у нее поехал куда-то вверх, она пискнула и замотала головой.

– Тихо. – Высоченный Береговой в два шага приблизился к собаке и присел на корточки. – Тихо, тихо…

Морщась от отвращения, Павел Иванович смотрел, как длинные пальцы начальника отдела погладили заскорузлый бок и оскаленную от боли морду. Митрофанова тоже подошла и присела.

– Кать, погладь ее, а я посмотрю. Ну, не бойся, не бойся меня, пес!..

Митрофанова с двух сторон взяла собаку за голову и стала гладить. Белоснежные манжеты с бриллиантовыми запонками елозили по залитой слезами и какой-то дрянью морде. Береговой все щупал.

– Вроде кости все целы…

– Как целы, когда она так… скулит?!

– Да ей, видишь, по хребту попали, а там открытая рана, давняя уже, и болит, должно быть, сильно. Ну, ну!.. Не плачь. – Это было сказано Митрофановой.

Подошедший поближе кадровик не поверил своим глазам.

Крупные женские слезы капали на снежные манжеты и на грязную шерсть, мешались с песьими. Стерва и сволочь плакала вместе с этой собакой, будь она неладна!..

– Володя, что нам делать?..

– Ей бы обезболивающего дать.

Он на миг оторвался от псины, оглянулся и обнаружил поблизости любопытствующего Павла Ивановича.

– Принесите «Кетанов», только быстро! У меня в отделе есть. Скажите Жанне, нужно две таблетки. И воды. Знаете, где мой отдел?..

Павел Иванович, который понятия не имел, где именно отдел Берегового, покивал, и Владимир ему не поверил.

– Третий этаж, из лифта направо. Жанна в триста восемнадцатой комнате.

Кадровик все дивился на такое чудо – плачущую Митрофанову.

– Ну?!

Павел Иванович, не привыкший, чтоб им командовали какие-то мальчишки, от неожиданности крякнул и хотел было сказать что-то в том смысле, чтоб Береговой сам шел, куда ему нужно, но сообразил, что тогда его оставят с бешеной собакой и рыдающей Митрофановой, а это гораздо опаснее.

– Какая? Триста восемнадцатая, говорите?

– Да ну вас к черту, – вдруг выпалил Береговой и поднялся, сразу став очень высоким, на голову выше кадровика. – Катя, гладь ее и смотри, чтоб не дергалась. Я сейчас.

– Володя!

– Сейчас!

И он дунул к крыльцу. С той стороны, за чистыми стеклами толпился народ, но выходить никто не решался. Павел Иванович с тоской проводил Берегового глазами.

Ну, берегись, Юлия Петровна, получишь ты у меня вместо прибавки за выслугу лет какую-нибудь закавыку со стажем, уж это я тебе гарантирую, в разных закавыках я разбираюсь лучше всех! Втравила меня, а сама в кусты?!

Пока он строил планы мести, сетовал на несправедливость жизни, топтался и шумно вздыхал, Митрофанова все гладила собаку, которая орала уже не так оглушительно, только прерывисто подвывала на одной ноте:

– У-у-у! У-у-у!..

– Я пойду, пожалуй, – решился наконец кадровик и покосился на митрофановские манжеты, из белоснежных превратившиеся в грязно-серые. – Я вам тут не нужен, Екатерина Петровна?

Митрофанова не обратила на него никакого внимания. Она обеими руками держала гадкую зверюгу за морду и уговаривала потерпеть еще немного. Наманикюренные ногти путались в комках свалявшейся шерсти.

Кадровик вздохнул. Можно уйти или нельзя?.. Вроде эта на него не глядит даже, и он, решив больше не спрашивать, стал неторопливо отступать в сторону березок в кадках.

Тут бабахнуло, сверкнуло, и со ступенек скатился Береговой. Следом поспешала тучная и одышливая Марья Максимовна из медпункта.

За ними из издательства потянулся народ, мыкавшийся за дверями в нерешительности, довольно много.

– Лучше уколоть, быстрее подействует, – заговорил начальник IT-отдела издалека.

– Кого колоть-то будем? – задыхающимся басом вопросила Марья Максимовна. – Екатерину Петровну, что ль? Вам плохо, Екатерина Петровна?

– Да я же говорил – собаку! Дайте сюда шприц! – И он сунулся к псине, которая косила страдающим, перепуганным глазом. Со страху она перестала выть и заикала.

Могучей рукой, похожей на ствол небольшого дерева, Марья Максимовна сзади взяла Берегового за брюки – тот покачнулся – и отодвинула его в сторонку.

– Попрошу не мешать, – неприятным голосом сказала она.

В одно мгновение медсестра разложила на лавочке странный железный чемоданчик, сопя, порылась в нем, хрустнула ампула, шприц выдал тоненькую струйку.

– Я сам уколю, чего вам пачкаться! Под кожу нужно. Шерсть оттянуть и…

– Попрошу не учить!

Похожая в белом, жестком, переливающемся от крахмала халате на гиппопотама-альбиноса, Марья Максимовна посмотрела, с какой стороны лучше