Сёгун - Джеймс Клавелл

Игураши яростно запротестовал:

— В тот момент, когда Дзозен узнает, чем мы занимаемся, он пошлет письмо господину Ишидо; очень важно, чтобы этого не было. Ишидо выкрадет у нас все планы и тогда с нами будет кончено.

— Мы выследим посланца и убьем его, когда нам это будет нужно.

Ябу вспыхнул:

— Это письмо было подписано самой высокой властью нашей страны! Ты должен сойти с ума, чтобы предлагать мне такое! Это поставит меня вне закона!

Оми покачал головой, сохраняя уверенность на лице:

— Я считаю, Ёдоко-сама и другие обмануты, как обмануто его императорское высочество, предателем Ишидо. Мы должны защищать ружья, господин. Мы должны остановить любого посланца…

— Молчать! Ты сошел с ума!

Оми поклонился, выслушивая этот выговор. Но потом он поднял глаза и сказал спокойно:

— Тогда, пожалуйста, разрешите мне совершить сеппуку, господин. Но прежде позвольте мне закончить. Я нарушу свой долг, если не попытаюсь защитить вас. Я прошу об этом последнем одолжении как преданный вассал.

— Кончай!

— Сейчас не работает Совет регентов, так что сейчас нет и официальной защиты для этого оскорбляющего, плохо воспитанного Дзозена и его людей, если вы не считаетесь с этим незаконным документом, составленным благодаря, — Оми собирался сказать «слабости», но заменил слово и продолжал говорить спокойным повелительным тоном, — благодаря обману, господин. Совета нет. Они не могут приказать вам или кому бы то ни было что-то делать. С того момента, когда он соберется, да, они могут, и тогда вы должны повиноваться. Но сейчас, кто будет подчиняться до того, как будут изданы официальные указы? Только союзники Ишидо, ведь так? Разве не Ивари, Микава, Тотоми и Сугура командуют своими родственниками и открыто сотрудничают с ним? Этот документ однозначно говорит о войне, но я прошу вас вести ее на своих условиях, а не на условиях Ишидо. Он заслуживает только презрения! Торанагу никогда не побеждали в сражениях, а Ишидо побеждали. Торанага избежал участия в этих самоубийственных наступлениях в Корее. Ишидо нет. Торанага проявляет интерес к кораблям и торговле. Ишидо нет. Торанага хочет иметь военно-морской флот, как у варваров, — разве вы не помогаете ему в этом? Ишидо нет. Ишидо изолирует империю от внешнего мира. Торанага будет держать ее открытой. Ишидо отдаст Икаве Джикья ваш наследственный надел Идзу, если победит. Торанага отдаст вам всю провинцию Джикьи. Вы главный союзник Торанаги. Разве он не подарил вам свой меч? Разве не вы владеете огнестрельным оружием? Оно гарантирует одну победу с большим преимуществом. Что даст взамен крестьянин Ишидо? Он посылает невоспитанного ронина-самурая с приказами, специально рассчитанными на то, чтобы опозорить вас в вашей собственной провинции! Я говорю, Торанага Миновара — ваш единственный выбор. Вы должны идти с ним, — он поклонился и ждал в полной тишине. Ябу взглянул на Игураши: — Ну?

— Я согласен с Оми-саном, господин, — лицо Игураши отражало его беспокойство, — что касается убийства посыльного — это будет опасно, потом уже нельзя будет отступать. Дзозен, конечно, пошлет завтра одного или двух человек. Они могли исчезнуть, быть убитыми бандитами, — он остановился посреди предложения. — Почтовые голуби! На вьючных лошадях Дзозена было две корзины!

— Мы отравим их сегодня ночью, — сказал Оми.

— Как? Они будут охраняться.

— Я не знаю, но они должны быть убиты или выпущены до рассвета.

Ябу сказал:

— Игураши, сейчас же отправь человека следить за Дзозеном. Смотри, не пошлет ли он своих голубей сегодня.

— Я предлагаю послать всех наших соколов и сокольничих сразу прямо на восток, — быстро добавил Оми.

— Он заподозрит обман, если увидит, что его птицы погибли или покалечены, — сказал Игураши.

Оми пожал плечами:

— Но они должны быть остановлены.

Игураши взглянул на Ябу. Ябу кивнул:

— Делай.

Когда Игураши вернулся, он сказал:

— Оми-сан, мне в голову пришла одна мысль. Многое из того, что вы сказали, было правильно, о Джикье и господине Ишидо. Но если вы посоветовали, чтобы гонцы «исчезли», то зачем вообще играть с Дзозеном? Зачем сообщать ему что-то? Почему не убить сразу же?

— А действительно, почему? Вдруг это развлечет Ябу-саму? Я согласен, ваш план лучше, Игураши-сан, — сказал Оми.

Теперь оба глядели на Ябу.

— Как я смогу сохранить ружья в тайне? — спросил он их.

— Перебить Дзозена и его людей, — ответил Оми.

— А больше никак?

Они покачали головой.

— Может быть, я смогу договориться с Ишидо, — сказал Ябу, пытаясь придумать способ выбраться из ловушки. — Вы правы относительно времени. У меня есть десять дней, самое большое четырнадцать. Как быть с Дзозеном и все-таки оставить время для маневра?

— Было бы мудро сделать вид, что вы собираетесь ехать в Осаку, — сказал Оми, — но не вредно было бы сразу же поставить в известность Торанагу. Один из наших голубей мог бы вылететь в Эдо до захода солнца.

Игураши сказал:

— Вы бы, конечно, могли сообщить господину Торанаге о Дзозене, его приезде и о том, что через двадцать дней будет совещание регентов. А об остальном, об убийстве господина Ито, слишком опасно писать, даже если… Слишком опасно, правда?

— Я согласен. Об Ито промолчим. Торанага сам об этом догадается. Это ведь очевидно, так?

— Да, господин. Немыслимо, но очевидно.

Оми молча ждал, его мозг отчаянно искал решение. Глаза Ябу остановились на нем, но он этого не боялся. Его совет был обоснован и предлагался только для защиты клана, семьи и Ябу, главы клана в данный момент. То, что Оми решил убрать Ябу и поменять вождя клана, не мешало ему давать Ябу умные советы. И теперь он уже приготовился умереть. Если Ябу был так глуп, чтобы не воспринимать очевидную правоту его идей, тогда скоро некому будет руководить кланом. Карма.

Ябу наклонился вперед, все еще не решаясь:

— Есть ли какой-нибудь способ убрать Дзозена и его людей без опасности для меня?

— Нага. Как-нибудь спровоцировать Нагу, — просто сказал Оми.

В сумерках Блэксорн и Марико подъехали к воротам своего дома, сопровождаемые слугами. Оба устали. Она ехала по-мужски, в широких брюках и накидке с поясом. От солнца ее защищали широкополая шляпа и перчатки. Даже крестьянские женщины пытались защитить свои лица и руки от лучей солнца. Белизна кожи свидетельствовала о знатном происхождении.

Слуги-мужчины взяли поводья и увели лошадей. Блэксорн отпустил своих сопровождающих и на сносном японском приветствовал Фудзико, которая, как обычно, гордо восседала на веранде.