Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Игорь Синицин

По дороге в город в посольском «бьюике» советский дипломат рассказал, что за несколько дней до нашего прилета все посольство вот так же, как и нас, ожидало семью военно-морского атташе Алексея Ивановича Тарадина — жену и двоих детей, и семью его помощника в таком же составе. Обе семьи пережили ленинградскую блокаду, и советское полпредство готовилось к их приезду, как к празднику. Отцы накупили сластей, велосипедов и цветов своим долгожданным.

Немецкие асы расстреляли их самолет уже над нейтральной шведской территорией, и погибли все, находившиеся в этой машине.

Шведы близко к сердцу приняли гибель двух семей — в советское полпредство на улице Виллагатан тянулась бесконечная цепь жителей шведской столицы. Они шли выразить соболезнование русским, и получилась стихийная демонстрация против фашистского варварства. Еще долго Алексей Иванович, которого наша семья знала по Хельсинки 1940–1941 годов, со слезами на глазах вспоминал обстоятельства этой трагедии…

Несколько дней мы прожили в гостинице «Король Карл» в самом центре Стокгольма, около площади Стюреплан. Меня больше всего поражали в первые недели залитые огнями реклам Королевская улица — Кунгсгатан и другие центральные площади и улицы. Еще более было удивительно обилие товаров в витринах, о которых мы уже в Москве и забыли. Фруктовые и другие лавки ломились от всего того, что через Германию могло быть доставлено в Швецию. Вся поверженная Гитлером Европа, от Португалии до Болгарии, от Норвегии до Греции, «нейтральные» в пользу Германии Турция, Швейцария — все поставляли потребительские товары в богатую, тоже «нейтральную» Швецию. Среди собственных шведских товаров мое воображение больше всего поражали прекрасные велосипеды и разные спортивные принадлежности.

О войне напоминали только две огромные витрины, в которых германское и наше посольства выставляли фотографии и другие информационные материалы с фронтов военных действий. Германская, на Кунгсгатан, была увенчана громадным гилеровским орлом со свастикой в когтях. Под свастикой в витрине красовалась карта Европы, на которой немецкие пропагандисты до Сталинградской битвы закрашивали почти ежедневно территории, куда доходил сапог вермахта. Там же были и немецкие фотографии с фронтов, о «счастливой» жизни депортированных иностранных рабочих в Третьем рейхе и в странах-сателлитах. После Сталинграда и Курска пропагандисты Геббельса из германского посольства умерили свой пыл и вынуждены были «спрямлять» в пользу Красной армии линию фронта на Востоке.

Наша витрина Совинформбюро у вокзала Сентрален, когда ее устроили по инициативе Александры Михайловны Коллонтай, становилась с каждым новым наступлением Красной армии все более популярной. Вагоновожатые трамвайных маршрутов, проходивших через вокзальную площадь, и без просьбы пассажиров стали останавливать свои трамваи у советской витрины, чтобы шведы могли получить объективную информацию.

Естественно, что все мальчишки и юноши из советской школы при посольстве, около семи человек, дружно гоняли на велосипедах сначала к немецкой витрине, где демонстративно плевали в сторону исчадия Геббельса, а затем спешили к нашей. Там мы внимательно рассматривали героические фотографии, и каждый надеялся найти своих родственников или знакомых…

Посол Александра Михайловна Коллонтай внимательно относилась к каждому члену маленькой советской колонии, даже несовершеннолетнему. Когда мы прибыли в Стокгольм, она пригласила к себе всю нашу семью, чтобы познакомиться. Ей был тогда 71 год. В августе 1942-го ее разбил тяжелый инсульт, после которого она могла передвигаться только в коляске. Инсульт поразил левую сторону лица, левую руку и ноги.

…Из маленького кабинета в такую же крошечную гостиную к нам выехала маленькая старушка. На ее лице сияли ясные голубые глаза, она могла говорить только правой стороной рта и двигать правой рукой. Она очень любезно поговорила с моими родителями, поинтересовалась и моими успехами в школе, спросила о впечатлениях от перелета из Англии в Швецию. Потом обещала сказать своему внуку Володе, который учился в маленькой посольской школе в десятом классе, чтобы он ввел меня «в шведские дела».

Вообще-то воспитывали меня дома строго, видимо, по образу и подобию воспитания рабоче-крестьянского контингента в школе нелегалов, которую кончал отец, будучи мобилизован с химического завода, и где от будущих закордонных разведчиков добивались умения достойно вести себя в приличном обществе. Чтобы закрепить во мне правила хорошего тона, отец принес несколько дней спустя из полпредства собственноручно составленную послом Коллонтай для затопивших после сталинских чисток советскую дипломатию рабоче-крестьянских выдвиженцев памятку, как вести себя на приемах.

Благовоспитанная генеральская дочь по происхождению и страстная революционерка и феминистка по призванию, Александра Михайловна, разумеется, не начинала свою инструкцию с того, что запретила всему составу посольства прочищать нос на пол при помощи пальца, зажимающего одну ноздрю, хотя в советских диппредставительствах попадались еще долго подобные «чистюли» не только среди обслуживающего персонала, но и в оперативном составе. Для всех советских выдвиженцев разных рангов было довольно ясно сказано:

«На коктейлях или чаях в совмиссии члены совколонии не должны:

1. подходить к накрытым столам и угощаться раньше гостей;

2. садиться группами и разговаривать, забывая гостей;

3. брать с подноса рюмку и передавать ее гостю. Напротив, передать чистую тарелку гостю, чтобы он мог взять торт или бутерброды, вполне допустимо;

4. оставлять недоеденные бутерброды прямо на скатерти.

…Нельзя плевать на пол, кашлять, не отвернувшись от другого, тушить папироску, бросая ее на пол и притоптывая ногой.

…Перед тем как отправиться на прием, в гости, а также перед приходом гостей рекомендуется принять душ. Несоблюдение этого правила будет замечено и даст основание вынести неправильные суждения о культуре в нашей стране…

…Не хлопать дверями, это производит впечатление некультурности».

Как старый и мудрый человек, Коллонтай прекрасно представляла себе ситуацию в Советском Союзе в 30-х и 40-х годах, бесконечные чистки партийных и военных оппозиций Сталиным, свое место в истории русской революции и наличие у нее опасных знаний о «великом вожде» и его некоторых соратниках.

Чувствуя постоянную угрозу от резидентов, которые не только выполняли разведывательные функции, но и по перманентному поручению Сталина, Менжинского, Ягоды и Берии «присматривали» за старой революционеркой, Коллонтай не втягивалась ни в какие обсуждения партийных дел в Союзе, «оппозиций» и «оппозиционеров», среди которых были ее друзья и бывшие мужья, всяческих партийных дел в Союзе. Более того, она предусмотрительно подчистила свои дневники 20-х и 30-х годов, убрав из них, видимо, негативные оценки Ленина и Сталина, но не Крупской, а новые вела так, что в них не содержалось не только каких-либо слов компромата против генсека, но даже было бы и видно ее восхищение «горным орлом» Кобой.