Математик Боя. Жизнь сильнейшего - Blood_and_Tea

Своей собственной — чакрой Математика Боя.

И они столкнулись.

* * *

Хаширама Сенджу лежал на песке, пригвожденный к нему десятком черных приемников, ограничивающих его движения. Его брат лежал рядом, и Земляной Клон Сенсомы крепко держал его с помощью запечатывающей техники — одно движение, и душа возрожденного окажется в плену.

Тем не менее, они улыбались.

Сенсома стоял над ними, тяжело дыша, и тоже улыбался довольной улыбкой. По всему его телу ручьями бежала кровь — Хокаге сражались с ним целые сутки, а потому его чакры уже было недостаточно, чтобы мгновенно регенерировать тело. тем не менее, он был доволен — в конце концов, победа была за ним.

— Мы оставляем этот мир на тебя, ученик, — строго сказал Тобирама, и его тело рассыпалось, выпуская душу из заточения. — И мы верим, что ты справишься.

— Это — вторая грань противостояния миру, — Хаширама тоже призраком взлетел перед Сенсомой. — Его защита. От него же самого. Ну и от Мадары еще, да. Найди его, Сенсома. И останови.

— Так же, как вы меня? — усмехнулся Сенсома, выпрямляясь. — Намекнуть ему, что он не всемогущ?

— О, с этим-то ты справишься! — рассмеялся Первый Хокаге. — Намекни, о да!

— Я надеюсь, Сенсома, — улыбнулся, вдруг, Тобирама. — Что мы с тобой больше никогда не увидимся. Хотя и буду ждать тебя там — на другой стороне медали. Вместе с твоей женой.

— Передайте Юки, что я скучаю, — грустно улыбнулся Сенсома. — И что я не дам Ошими в обиду. Наш сын проживет хорошую жизнь.

— Мы передадим…

И души сильнейших шиноби прошлых лет растворились в свете. Ушли в Чистый Мир.

А сильнейший шиноби современности обернулся и посмотрел туда, где находилась деревня, Скрытая в Песке. Ему-то как раз туда.

Мир в безопасности, но одна конкретно взятая Казекаге — нет. Пускай между этими понятиями и очень тонкая грань.

Кара

Она ничего не почувствовала.

Чие испытала желание расплакаться прямо на месте, с ревом и воем — так ей было обидно. Она — Вторая Казекаге — сильнейшая в Стране Ветра и та, на чьих плечах лежит ответственность за каждого человека в ее Великой Стране. В их мире таких как она почитают, словно Богов, ведь их сила выходит за пределы обычного. Их даже шиноби не называют, лишь благоговейно шепчут «Каге».

И титул остается с тобой на всю жизнь с самого момента его принятия. Конечно, он накладывает тучу обязанностей, но Чие по себе знала — еще он дарует силу. Став Казекаге, она, и без того одна из могущественнейших шиноби Ветра, получила доступ к любой информации — какие угодно техники стали доступны для изучения. Лучшие материалы для кукол и лучшие мастера их создающие тоже оказались в ее руках. И это ее усилило. Но гораздо больше сил ей придавало осознание того, что в ее власти все то, что она любит больше всего. И только от нее зависит — что будет с ее любовью — с ее Страной и селением.

И она все равно ничего не почувствовала! Все охранные фуин, все дежурные, включая отряды Травы, все это оказалось бесполезно — ладно, это реально. Но она сама, несмотря на всю свою силу, нихрена не ощутила! Не услышала! Не учуяла! Даже гребаная интуиция молчит!

В то время как на столе перед ее глазами находится тень! Узнаваемая, мать ее, тень!

— Нечестно… — скрипучим голосом произнесла Казекаге.

— Да что ты? — ответил Сенсома, стоя за ее спиной. — Это еще честно.

Чие обернулась. Да, как и докладывали — его было не узнать. Из гибкого юноши — любителя влезть в самую гущу сражения, он стал внушающим мужчиной, с седыми волосами и бородой. А уж взгляд этих ярко-желтых глаз… он никогда еще не смотрел так на нее. Никогда.

Так… холодно.

— Я ждала твоего прихода, — тихо произнесла Чие, понимая, что бояться бессмысленно.

С ним все бессмысленно.

— И я пришел, — ответил он. — И раз уж ты ждала, ты должна догадываться, зачем.

— О, вариантов у тебя много, — Чие вздохнула, и смахнула с шляпы на столе несуществующую пыль. — Все зависит от того, насколько влиятелен остается для тебя Хокаге. Если вы все еще друзья — ты можешь ограничиться допросом. Если нет — разрушения. Меня, моей резиденции, моего селения… вплоть до уничтожения моей Страны, а затем, возможно, и мира. Будь у Мадары возможность — он бы так и сделал.

— Я не Мадара, — Сенсома вдруг тяжело вздохнул. — Хотя иногда и очень хочется…

Чие несмело улыбнулась. Человеческое — он показал это ей, возможно специально, но главное — в нем оно было. Перед ней стоял не Мадара. Не противник мира. Это радовало. Всего лишь личный кровный враг.

— Я знаю, на словах ты мне не поверишь, — терять ей все равно нечего. — Так что наложи гендзюцу. Какое угодно. Я открыта. Я не обману тебя.

— Меня — нет, — его голос вдруг наполнился какой-то чудовищно-дурной силой, от которой Казекаге замутило так, что выступили слезы. — Технику — возможно. Говори. Где мой сын?

— Я не знаю, — пропищала Чие, падая с кресла.

Давление спадало медленно. Это была не атака — лишь явная угроза. Всего лишь угроза от Математика Боя свалила Казекаге на пол.

Нечестно…

— Почему? — голос Сенсомы был сух и пуст, но глаза обещали Чие все смертные казни мира.

— Я не… — она отдышалась, несмело возвращаясь в кресло.

Сенсома ей позволил.

— Я должна была спрятать его, — справилась с собой женщина. — Цубаки бы увели преследователей по ложному следу — даже Сарутоби Хирузен бы не смог раскусить нас до самого конца. Он бы, может, и справился бы с Цубаки, но ребенка бы у них не оказалось. Мадара все продумал.

— Мне не интересно слушать, как ты его защищаешь.

— Д-да… прости… В общем — мальчик должен был остаться с моими людьми, пока мы продолжали атаковать Коноху. План был прост — караваном переправить его в Ветер, а здесь спрятать куда-нибудь на потом, чтобы… чтобы иметь возможность контроля. Мадара хотел контролировать тебя.

— И ты тоже.

Чие осеклась. Конечно, во всем был виноват Мадара. Она не могла не послушаться его — он бы стер ее селение