Калямбра - Александр Покровский

А зачем на ней в полутьме сидят люди? Хороший вопрос! Они там сидят потому, что по-другому никак не определить: поступает или не поступает вода внутрь герметичного прочного корпуса, о чем нам заслуженный адмирал по телевизору сказал.

Определили: поступает. Но не так и не там. Понтоны разошлись, и она немедленно булькнула.

У меня только один вопрос: шланги удалось вовремя обрубить, чтоб и спасателя под воду не утащило? А?

Удалось! Слава тебе, Господи, велики дела твои!

И потом, они бы все равно не спаслись, потому что им никто команды не дал: «Спасайся, кто может!» – не дают у нас такой команды. А те, кто без команды выскочили, так это по молодости.

По старости они бы не выскочили.

Говорят, у них даже связь имелась. По УКВ. Укавекнулась связь.

А что, иначе никак не довезти эту развалину до завода, чтоб без гибели людей и без шаринья потом по дну морскому на глубине раз в три года?

Довезти-то можно, но вдруг повезет, и проскочим?

Не повезло.

Теперь накажут.

Операция по проведению этого говна на понтонах, честно говоря, настолько уникальна, что управляться она должна была только из штаба Северного флота. То есть, стрелочники там скоро будут строиться просто в колонну по два.

Операция по ведению за ноздрю этой дряни длилась не полчаса, не один день, а несколько суток, так что без Главного штаба Военно-Морского Флота России тут не обойдется.

Не построиться ли стрелочникам в колонну по три? Я думаю, и по четыре мало будет.

И все-таки, еще раз для усвоения: люди, вдесятером, садятся на совершенно дырявое корыто и едут несколько суток при плюс десяти в отсеках? Надо полагать, именно так: лодка-то не обогревается, и света на ней мало. Хотя с корабля «спасения» могли протянуть не только воздушные шланги, но нештатную электропроводку.

Мда (еще раз).

Как же они там вахту несли? Не спали что ли?

Командир-то точно не спал. Несколько суток. Он же командир. Он на том свете выспится. Может быть, кто-то из его офицеров спал? Не думаю. Набрали-то почти всех офицеров, ну и немножко мичманов.

Чтоб, значит, поответственней люди к своему делу подошли.

А как она гавкнулась, так первый вопрос был: «Как там лодка?» – о людях ни звука.

И про стуки интересовались как-то вяло.

Как-то сразу было ясно, что спасать уже некого.

Как вам кажется, а нельзя было эти гнилые ЦГБ в базе как бы заварить?

Может, у нас есть еще сварщики не в МЧС, и они умеют варить под водой?

Может, они нашлепок наделают и просто сверху заплатками их приварят, чтоб хоть ЦГБ воздух держали и бочка была похожа на бочку, а не на ведро помойное?

Как вы думаете, в будущем, при подобном транспортном безобразии, людей тоже посадят в темноте внутрь такой же гнили, или же их, все же, будут держать в виде профессиональной команды экстремальщиков на том же спасателе, и они, примерно раз в час, как прыгнут в гидрокостюмах с электроподогревом в резиновую тарантайку с навесным мотором и подойдут к абсолютно безлюдной лодке, что на понтонах волокут? А потом они вскарабкаются ей на борт, как белки, по штормтрапу и все у нее внутри осмотрят насчет этой долбанной герметичности за девять минут и десять секунд.

А? Как? Или ум для нас фантастика?..»

«Саша, это Виталий Люлин.

… Ощущение после всплытия из подводного положения – потрясающее! Всегда. Сколько бы ты не всплывал. Это рождение! Заново.

В нос шибает умопомрачительный запах холодного спелого арбуза. Запах жизни на земле, а не в череве. Легкие трещат в упоении! А потом, непременно, головная боль. Идет ломка организма, запустившего много месяцев назад фабрички по выработке противоядий от неизвестных компонентов в газовом составе воздуха отсеков подводной лодки. Этот газовый состав, его компоненты, за исключением их малой политики, неизвестен и не подвластен даже многомудрому химику. «Фабрички» вразнобой останавливаются. От того и головная боль. Она быстро проходит. Без вмешательства медика. Другое дело всплытие душевное – не утихающая головная боль на долгие годы, а может и на всю жизнь…»

О ЛОДКЕ

Вы никогда не были на лодке? Так я вам чуть-чуть про нее расскажу.

Она как дом. Величиной.

Только это вытянутый дом с несколькими этажами, палубами.

Когда она стоит в доке, то кажется большим китом, выползшим на сушу.

Когда она стоит у пирса, над водой торчит только рубка и незначительная часть ее корпуса.

В море лодка ходит, в основном, под водой. Над водой – это плохой надводный корабль. Качает, как бочку, потому что, в принципе – это и есть бочка.

Она поделена на отсеки. Эти отсеки закрываются, у нас говорят «задраиваются» с помощью специальной такой штуки – кремальеры, особенно во время аварии, пожара или утопления лодки, – намертво. Никто не прорвется. Это важно. Потому что люди во время аварии сходят с ума, бегут, безумные, и ломают эту самую кремальеру, как палку.

Поэтому с другой стороны переборочной двери – она круглая – тоже есть кремальера, и еще можно опустить в нужное место обычный толстый болт. Закрыл дверь, обжал кремальеру и опустил болт – теперь не прорвутся, точно.

С той стороны отсека может быть пожар или вода, и, если не задраишься, не отсечешь соседний отсек вместе со всеми его жителями и механизмами, то пожар или вода войдут и в твой отсек, а потом они пойдут дальше, убивая людей.

А задраил – и, может быть, остановил этот безумный бег.

Пожары у нас часто. И даже не пожары. Мелкие возгорания. На девяносто суток плавания несколько таких возгораний – норма. Сколько это «несколько»? Ну, четыре-пять, иногда шесть. Как повезет.

Что у нас горит? Да что угодно. Например, масло на камбузе на раскаленную плиту коки выльют – сразу пламя до подволока.

А потом дым в отсеке стоит столбом – не продохнуть.

В этом случае объявляется аварийная тревога – дзинь-дзинь-дзинь – и лодка всплывает.

Лодке важно всплыть, потому что в надводном положении легче справиться с бедой.

А дым – это всегда беда. В нем содержится угарный газ. Он реагирует с кровью в триста раз быстрее кислорода. Одного вдоха иногда вполне достаточно для того, чтоб вся кровь в легких прореагировала.

Лодка всплывает, устраняет причину пожара, вентилируется.

Для нас очень важно хорошо провентилироваться.

А еще лодки тонут.

По разным причинам – заклинка рулей на погружение или еще чего.

Тогда лодка вдруг зарывается носом и начинает погружаться, и люди в ней вывалились с коек, упали с кресел, полетели, вперемежку с ящиками, побежали на подгибающихся ногах, на карачках, головой в переборки.

Чем глубже она погружается, тем сильнее вода обжимает ее корпус и тем меньше становиться ее объем, а значит и выталкивающая сила, тогда она погружается еще быстрее, а потому объем еще больше уменьшается. Лодка падает на глубину с ускорением. Как камень. Летит, летит.

И там уже, на глубине ее давит, сминает, как обычную консервную банку.

Важно это не допустить.

Важно сразу же всплыть.

На лодке столько всякого для резкого, экстренного, быстрого всплытия – вы себе просто не представляете.

Воздухом высокого давления продуваются цистерны главного балласта, – главное, успеть их продуть – и тогда лодка взлетает, выпрыгивает на поверхность, а потом покачивается, и все в отсеках вместе с ней покачиваются и приходят в себя.

С глубины утонувшую лодку поднять трудно.

Лучше, если она утонет на трехстах метрах, а еще лучше – на ста.

Сто метров – это просто отлично, это здорово, это вам повезло.

Со ста метров можно выйти методом свободного всплытия. Через торпедный аппарат, совершенно без снаряжения, по три человека за раз.

Открывается крышка, вы вползаете втроем в этот длинный, цилиндрический гроб и замираете, а те, что в отсеке, закрывают за вами крышку и дают в него воздух. Постепенно, но все-таки торопясь. За одну минуту. Десять атмосфер. Потому что кровь не должна успеть насытиться азотом, а то при приближении к поверхности кровь вскипит его пузырьками – он начнет выделяться и закупоривать сосуды – это и есть знаменитая «кессонка», кессонная болезнь.

А когда давление повышается быстро, в течение минуты, не больше, то он не успевает раствориться.

Открывается передняя крышка торпедного аппарата и – вот она вода. Она стоит перед крышкой и не входит внутрь. Как в кино. Ее можно потрогать. Сунуть в нее руку – мокрая, высунуть ее назад – здорово.

Но на все это времени нет, все это вспоминаешь потом, а сейчас быстро наружу, выбрался в воду, оттолкнулся от края и. всплываешь, не забывая все время выдыхать, потому что давление в легких падает и при задержке можно получить разрыв легкого, баротравму.

Да, через торпедный аппарат – это здорово, это повезло.

А если тебя закрыли в другом отсеке и никуда не добраться, то тоже ничего. Не стоит пока печалится. Главное осмотреться, потому что почти наверняка пропадет свет, и сидеть будешь в темноте.