Лорем - Ксения Лифанова

что-то сделать! Вы хоть понимаете, что происходит? Вот она, — он невежливо указал пальцем на сказочницу, — Явно знает больше, чем рассказывает в сказках. А ее вышивка, — Палец Эзобериена обличающе указал на подол наряда сказочницы так, будто на ней было платье для выступлений, — Очень похожа на круги и линии, какими мои соплеменники пытались показать мне язык природы. Вокруг вас буквально вершится мировая история! А вас смущают комары и кочки? Если не справляетесь, так отпустите ее! Думаете, я требую этого, только потому что ловкий? Вас четверо, да еще повозка. Мы сейчас на пути, от которого может зависеть судьба моего народа и всего мира. Стебиндес, Сеадетт, да хоть огненные земли — мы не знаем, куда он нас заведет и сколько продлится. Я знаю, как прятаться от превосходящего противника, мы пройдем куда угодно.

— Какой молодец. Пройдешь куда угодно. И что вы там будете делать? — возмутился Ян Чельдо.

Эзобериен ошарашенно замолчал.

— Она говорить не может, а ты выглядишь, будто вчера с дерева слез. Хороши спасатели, ничего не скажешь. Скажем, придете вы в Стебиндес, а дальше что?

— Мы разведаем обстановку и найдем след Нарилии.

— Которая как-то умудряется быть сразу везде и оставлять письма даже за твоей бронебойной, ловкой как олень и свирепой как осел спиной? И как ты представляешь такую разведку? Как мы видели, ты ловкий. Но как ты потащишь за собой Аштанар? На закорках? Или ковер будешь катить перед ней?

— Я считаю, это лишнее.

— Дурень! Она просто не может ходить по земле, сказочницы так не делают! — Патетично воскликнул Глэн. — Со времен Алеки Даль по миру ходит только одна сказочница, она не ступает по земле и не говорит, если не расскажет слушающим после этого сказку. — За всей суматохой я только теперь вспомнила, что Аштанар говорила вслух и не рассказала сказку после этого. Но прервать разговор не решилась. — Шесть сотен лет жива традиция, а ты ждешь, что Аштанар предаст ее из-за какого-то письма?

— Вообще-то, я получил ответ от племени сегодня утром как раз на этот счет. Сказочницы замолчали четыреста лет назад. Расчесывать им волосы на выступлениях стали тогда же. По земле они не ходят лишь восемь поколений. Думаю, одна из твоих предшественниц попросту была капризная. — Эзобериен кивнул сам себе.

— Откуда вы это знаете?! — воскликнула я.

— Странный вопрос.

Никто из нас, увлеченных беседой, не смотрел на Аштанар. Вдруг она, воспользовавшись тем, что мы отвлеклись, открыла дверцу повозки и сделала шаг наружу прямо на ходу.

— Ой!

Эзобериен прыгнул следом. Когда мы вышли, он уже поднимал Аштанар с земли. Ее босые пятки стояли в траве, а платье испачкалось в пыли.

— Знаете, а я помнила, что мне с детства нравилось это ощущение.

— Аштанар! Только потому, что кто-то говорит…

— Отрофон-Кессеи хранят и собирают память мира, Глэн. Если кому и знать, то им.

— Госпожа, но выскакивать на ходу из повозки…

— Тише-тише, я слушаю.

Все прислушались. Мы уехали далеко от Ключинки, вокруг не было ни души. Пели птицы. Квакнула лягушка. Аштанар прервала молчание:

— Не переживайте, они все еще здесь, со мной. Вы не обижайтесь, но я очень хочу пройтись.

На том вопрос был исчерпан. Эзобериен последовал за ней, мы отправились следом на повозке. Спорить не хотелось. Я глянула на Глэна. Он морщился от боли, но не ворчал. Да, может быть они и должны были спасти мир. Но тогда еще нужно было понять, как путешествовать быстро и удобно.

Глава 3

Шаг, и еще один.

Ничему ты не научился.

Шаг. Шаг. Шаг.

Неумеха.

Шаг, вниз по склону, не разбирая пути.

Не получится.

Стебиндес гудит как растревоженный улей. Тревога заставляет всех огрызаться, люди становились злее и тупее с каждым часом. Караван, отправленный на запад, не вернулся, и торговцы начали волнения. Крепость послала разведчиков, чтобы успокоить торговцев. Разведчики не вернулись, и крепость закрыли. В округе все чаще видят красные плащи инквизиторов, теперь и город закрыли. На въезд, не на выезд.

Клин думает. Ремесло целителя приносит хлеб и хороший кусок мяса поверх него. Мешая травы и сцеживая отвары для великой и всезнающей госпожи Фуксии он чувствует себя на своем месте. Что бы он не выстроил, отвары он варит качественные и полезные, а стало быть, приносит пользу человечеству, в конце то концов. Но как он будет приносить пользу человечеству, если Стебиндес захватят? Надо уходить.

Несомненно, лучше делать это сейчас, со всем реквизитом.

Но Фуксия намерена быть в крепости, смеется над Клином. Кто возьмет крепость на острове посреди реки.

Кто возьмет крепость на острове посреди реки?

Он смотрит на Фуксию, рыдающую у его шкафа с ингредиентами.

Все так хорошо начиналось.

Работать на Фуксию было легко. Она понравилась ему сразу, как познакомились.

Большой лиловый шатер, в нем дама с соболиными бровями, в невообразимой полосато-пернатой шляпе и с тонким мраморным мундштуком в руке. Перед дамой высокий табурет с бархатной подушкой. Дама, как гласит табличка при входе, рассказывает судьбу по форме стопы.

Под хищным взглядом дамы Клин разувается и ставит ногу на подушку.

Табурет высокий, стоять неудобно.

Это должно внушать неуверенность.

При этом табурет не шатается, это бы указало на бедность гадалки.

Превосходно.

Но почему входная плата такая дешевая?

Из углов струится ароматный дымок, дама закатывает глаза и с придыханием рассказывает Клину его судьбу.

“Вижу я, грядет тебе великое дело. Есть человек, которого хочешь увидеть…”

Клин показывает, что удивлен.

“Да, да, женщина, прекрасная, как цветок. Ты мечтаешь оказаться с ней, и скоро появится шанс. Ты увидишь, да, увидишь предзнаменование, не упусти его и…”

Он уважительно дослушал работу гадалки.

Очень красиво, но почему так дешево?

Он недаром работал над своим прославленным образом. Пара фраз, и Фуксия поняла, с кем встретилась. Она была наслышана о нем.