Творения. Часть 1 - Афанасий Великий

Успокаивая Афанасия своими письмами, Констанций в то же время внимал всем внушениям врагов его. Валепт, один из тех двух епископов, которые отреклись от своих обвинений против Афанасия, как от клеветы, своим предсказанием успеха на сражении против Магненция при Мурзе[256], приобрел у Императора особенную доверенность, как муж богоугодный[257]. Этот епископ, вместе с своим сообщником Урзацием, не устыдился теперь объявить, что его отречение было вынуждено обстоятельствами, что, имея епархию во владениях Императора Констанса, он устрашился последствий приговора собора сардикийскаго, который произнес осуждение на главных поборников арианства[258]. Пользуясь легковерием Констанция, при таких сообщниках, ариане вооружали его против Афанасия новыми клеветами.

Мы видели, что св. Афанасий пользовался расположением Констанса, и при его содействии возвратился на свой престол. Враги Афанасия старались теперь уверить Констанция, будто Афанасий в тайных беседах с Императором западным посевал вражду между братьями, – тогда как Афанасий никогда не бывал у Констанса один, но всегда с епископом того города, где жил, – и мог указать свидетелей всех своих сношений с ним, в которых ничего не было недоброжелательнаго в отношении к Констанцию.

Магненций, провозгласив себя императором, отправил к Констанцию посольство, состоявшее из двух епископов Галлии и двух светских сановников, с предложением – признать его императором Запада. Посланные, проезжая на Восток, были в Александрии у Афанасия. Враги его воспользовались этим случаем, чтобы оклеветать его в сношениях с возмутителем: тогда как одно злодеяние Магненция, – убийство Констанса, покровителя Афанасиева, – уже делало невероятным всякое соглашение Архиепископа александрийскаго с кровожадным мятежником, и Афанасий мог свидетельствоваться, бывшими при свидании с ним посланных, начальниками городскими, что тогда же, как верный подданный своего Государя, совершил с народом молитву «о спасении благовестившаго Императора Констанция».

В Александрии, за теснотою градских церквей, по настоянию народа, Афанасий дозволил в праздник Пасхи совершить богослужение в новоотстраиваемой на иждивение Императора церкви, прежде нежели она была торжественно освящена. Враги Афанасия обвиняли его в том, будто он из пренебрежения к храмоздателю не донес в свое время о надобности освятить новоустроенный храм с приличною торжественностию; и сверх того, вменяли ему в вину самое разрешение служить в неосвященном здании. Между тем, всем было известно, что как здание не было окончено, и требование народа явилось внезапно; то и не могло быть торжественнаго освящения. Самое требование, по многолюдству собирающихся на молитву, особенно в праздник Пасхи, заслуживало уважения; и было гораздо приличнее совершить богослужение христианское в огражденном здании, нежели на открытом месте, в пустыне, куда хотел устремиться народ, и где могли видеть таинства христианския и язычники[259].

Так, вымышляя небывалое, перетолковывая бывшее, злобствующие ариане своими политическими обвинениями покушались отнять у Афанасия последнюю опору безопасности, какую мог он находить в неоднократных обещаниях Констанция сохранить за ним престол александрийской Церкви до смерти. Констанций до времени все молчал. Между тем, враги Афанасия искали новых против него обвинений на суде церковном.

Епископ римский, Юлий, защитник св. Афанасия, скончался (22 мая 352 г.). К преемнику его Ливерию явились новыя жалобы, новыя клеветы на Афанасия от арианских епископов. В чем оне состояли, – определенно не известно. Но для опровержения их нужно было епископам египетским писать еще защищение своего Архипастыря. Ливерий предложил и обвинительное и защитительное послания на соборе италийских епископов, и собор не усомнился предпочесть свидетельство большинства клеветам немногих, известных недоброжелателей Афанасия[260].

К сожалению, св, Афанасий не имел такого успеха в оправдании себя пред Констанцием. Смущаемый слухами, что ждет его участь, недавно постигшая св. Павла константинопольскаго, который снова был изгнан арианами из Константинополя, и заточен в Кукуз, – он решился отправить (17 мая 353 г.) в Медиолан, где находился тогда Император, пятерых из своих епископов и трех пресвитеров александрийских, для объяснения своих действий. В числе посланных находился Серапион, епископ тмуитский, друг Афанасия и Великаго Антония. Но не прошло четырех дней, – как прибыл в Александрию от Императора чиновник Монтан с письмом к Афанасию. Констанций писал, что ни в каких посредниках для объяснения он не имеет нужды, но предоставляет Афанасию, – как бы по его просьбе, – самому явиться ко двору. Удивило Афанасия такое письмо: никакой просьбы о дозволении быть у Государя, он не посылал, да и положение тогдашних дел не позволяло отлучаться из Александрии: потому что ариане того и ждали только, чтобы занять его престол кем-либо из своих. Справедливо догадываясь, что от его имени представлено было Государю подложное письмо, и видя, что нет прямаго повеления быть у него, Афанасий положил остаться дома, объясните только в письме свое недоразумение и свою готовность быть там, где он повелит. И это самое врагами Афанасия представлено было Констанцию как новое обвинение против него, будто он упорствует исполнить волю Государя[261].

Но приблизилось, наконец, время, когда ковы врагов Афанасиевых вполне могли обнаружиться. Магнеция не стало (11 авг. 353 г.). Констанций, единодержавный обладатель Востока и Запада, мог теперь делать все, что хотел, или чего они желали. И в том же году, или в начале следующаго, назначен собор в Арле, – где находился сам Император, – не для разсмотрения взводимых на Афанасия обвинений, но для его низложения. Дано было прямое повеление, чтобы приговор, произнесенный о нем арианскими епископами на Востоке, был принят и западными епископами. Кто не согласится исполнить этого требования, тому угрожала ссылка[262]. Павлин, еп. трирский, не устрашился угрозы, – и был сослан в заточение[263]. Но легаты папские имели слабость уступить незаконному требованию, к искреннему сожалению св. Ливерия[264]. Желая поправить дело, епископ римский просил у Императора назначения новаго собора.

Констанций, имея в виду и сам привлечь еще более епископов на свою сторону, охотно согласился на эту просьбу. Назначен собор в Милане (355 г.). Явиться на этот собор значило – наперед обречь себя на подвиг исповедничества, или постыдно согласиться на измену истине. Не многие избрали первый досточтимый жребий: большую часть угрозами и обещаниями Леонтий антиохийский, Урзаций и Валент, управлявшие всеми делами собора, успели совратить на свою сторону. Между первыми удержали свое место: Евсевий верчелльский, Дионисий миланский, Люцифер каларийский.

Евсевий верчелльский, по вызову Констанция, явился на собор, когда уже там, под влиянием арианской партии, приняты были решения, противныя истине и справедливости[265]. На требование, чтобы он подписал осуждение Афанасия, он отвечал: