Роман роялиста времен революции : - Шарль-Альбер Коста-Де-Борегар

И вотъ являются развѣдчиками два депутата отъ дофинскаго дворянства — маркизъ де-Блаконъ и виконтъ д'Агу. Они только на шесть дней опередили графа де-Вирье и другихъ 47 депутатовъ дворянства, которые 25-го іюня торжественно присоединились въ третьему сословію.

Покуда разыгрывались эти горячечныя сцены, Анри не покидалъ Версаля. Онъ проводилъ время или у архіепископа Вьенскаго, у котораго собиралась дофинская депутація, или въ клубѣ "du Potager". Тамъ онъ встрѣчался съ Мунье, съ Лалли-Толландалемъ, съ Нойалемъ, Бергасомъ, Клермонъ-Тоннеромъ, — со всѣми этими соединившимися дворянами и буржуа, которые предрѣшали будущее.

Тщетно герцогиня де-Роганъ, безпокоясь объ его отсутствіи, мотивовъ котораго она не знала, приглашала къ себѣ Анри. Онъ находилъ тысячу предлоговъ, чтобы отсрочить встрѣчу, которой боялся.

Было замѣтно, что съ нѣкоторыхъ поръ часы въ отелѣ де-Роганъ отстаютъ отъ часовъ Анри. А вотъ они остановились и совсѣмъ, какъ разъ въ то время, какъ Анри храбро передвигалъ стрѣлки на своихъ.

Какъ же было справиться либерализму m-me де-Роганъ со всѣми разочарованіями, какія ей то и дѣло подносили слабость Неккера, капитуляція дворянства, увлеченіе духовенства, наконецъ, положеніе всѣхъ этихъ неизвѣстныхъ, въ которыхъ она разсчитывала встрѣтить реформаторовъ, и которые въ сущности были только мятежники?

Ея либерализмъ исчезъ, какъ исчезла филантропія m-me la maréchale де-Бово, послѣ того какъ, однажды, обсуждая какой-то вопросъ, касающійся человѣколюбія, она замѣтила, что ея собесѣднивъ, филантропъ, запустилъ свои черные пальцы въ ея шкатулку съ золотомъ, которую она держала въ рукахъ…

Между Версалемъ и улицею Вареннъ слышались раскаты грома, которые раздавались тогда надъ всей Франціей. Они и тамъ, какъ всегда, возвѣщали о терзаньяхъ, долженствовавшихъ превратиться въ неутѣшную скорбь для молодой женщины, которая не переставала быть связующимъ звеномъ между Анри и его пріемною матерью.

Но тогда еще графиня де-Вирье могла надѣяться, что какое-нибудь объясненіе могло спасти отъ разрыва. По своей кроткой натурѣ, она была не въ состояніи постичь непреклонныя строгости или фальшивыя требованія чести. Не раздѣляя иллюзій своей жены, Анри согласился написать.

"Я написалъ два письма m-me де-Роганъ, — пишетъ Анри въ своихъ интимныхъ замѣткахъ, — во время моего присоединенія къ третьему сословію, но она не пожелала ихъ прочитать. Увы! ея глаза точно закрылись для меня, и съ этой минуты она стала относиться ко мнѣ совершенно ошибочно. Между тѣмъ, врядъ ли кто другой былъ такъ близокъ ей по характеру и по духу. Тамъ, гдѣ другіе терпѣли неудачу, я чувствовалъ, что я проникалъ въ ея душу… Я надѣялся на то же самое и теперь… Мои надежды оказались тщетны…"

Увы! года накладываютъ морщины даже и на геній. Но сознаніе этихъ первыхъ морщинъ весьма мучительно — послѣ него остается чувство непоправимой потери!

Паденіе старыхъ порядковъ, которыхъ она являлась какъ-бы представительницею, разомъ разбудило m-me де-Роганъ; она мучительно сознала, что пережила себя.

Она пережила себя потому, что не понимала тѣхъ словъ, которыя теперь увлекали людей и отнимали у нея Анри.

И она не хотѣла смириться. Она возмущалась, эта высокопоставленная дама! Первая жалоба на устахъ, которыя привыкли повелѣвать, бываетъ отчаянною; первая слеза на очахъ, которыя никогда не опускались долу — безконечно горька!

Но тщетны жалобы старости, безплодны ея сожалѣнія. Всегда найдется солнечный лучъ, чтобы осушить слезы молодости, но слезы, которыя похожи на послѣднія осеннія росы, — для нихъ близка зима, она превратитъ въ ледъ сердце.

Если бы герцогиня де-Роганъ была болѣе сговорчива, если бы она согласилась читать письма Анри, она убѣдилась бы изъ нихъ, что въ присоединеніи его въ третьему сословію не было ничего революціонернаго, напротивъ, онъ никогда не относился съ большимъ уваженіемъ къ королевской волѣ.

Здѣсь опять принцессѣ Викторіи суждено было имѣть вліяніе на судьбу Анри. По мѣрѣ того, какъ революціонерное теченіе выяснялось, "mesdames", — совсѣ;мъ въ противоположность герцогинѣ де-Роганъ, — чувствовали себя все менѣе принцессами. Онѣ покинули Belle-Vue, чтобы заниматься политикою въ Версали. Правда, что въ ихъ салонѣ можно было встрѣтить самыхъ ярыхъ депутатовъ правой, но тамъ попадались также и нѣкоторые борцы модныхъ идей, имѣя во главѣ себя того обольстительнаго графа де-Нарбоннъ, къ которому принцесса Аделаида относилась съ тою же благосклонностью, съ какою принцесса Викторія обращалась съ Анри.

Нарбоннъ, въ то время, былъ всецѣло у ногъ m-me де-Сталь и покидалъ ее только для того, чтобы у принцессъ являться апостоломъ теорій своего божества.

Общіе интересы скоро сблизили его съ Вирье. Оба молодые, интересные, а главное пронивнутые своими убѣжденіями, они не безъ успѣха нападали на предразсудки и опасенія своихъ старыхъ благодѣтельницъ. И отчего не сознаться? Они даже увлекались своимъ любопытствомъ. Однажды дѣло дошло даже до того, что, съ цѣлью узнать настоящій взглядъ короля на собраніе трехъ сословій, "mesdames" толкнули Анри въ кабинетъ Людовика XVI.

И вотъ такимъ-то образомъ "противникъ деспотизма", сознательный врагъ "обивателей королевскихъ переднихъ" очутился какъ-то утромъ въ іюнѣ 1789 г. съ глазу на глазъ съ его величествомъ.

"Мой отецъ, — пишетъ m-lle де-Вирье, — не былъ никогда царедворцемъ, онъ бывалъ при дворѣ только по необходимости.

"И потому въ его манерѣ, въ его словахъ являлась извѣстная доля неловкости, когда онъ чувствовалъ себя лицомъ къ лицу съ властью, тоже самое было и теперь, когда онъ подошелъ дъ королю…"

Каково же было его удивленіе, когда Людовикъ XVI не только выразилъ свое сочувствіе по поводу его поведенія, но далъ ему формальное приказаніе присоединиться въ третьему сословію [25].

— А между тѣмъ этотъ шагъ, — добавляетъ m-lle Вирье, — ставится въ горькій укоръ моему отцу… а также и его друзьямъ…

Порицаніе герцогинею Анри и тѣхъ, кто считалъ болѣе великодушнымъ дать сегодня то, что завтра было бы отъ нихъ неизбѣжно отнято, было почти жестокимъ.

Никогда m-me де-Роганъ не умѣла говорить неясно…

"Она возмущалась, — разсказываетъ Анри, — положеніемъ вещей съ тѣмъ же жаромъ, съ какимъ прежде защищала его. И потому салонъ ея мало по малу пустѣлъ и она обвиняла въ своемъ одиночествѣ всѣхъ, кромѣ самой себя".

Друзья — вѣдь это тѣ;ни кредита, успѣха, счастья, а ничего этого въ улицѣ де-Вареннъ не было.

Только нѣсколько старыхъ друзей не измѣняли герцогинѣ, потому что могли себѣ позволять дѣлать намеки на ея внезапное обращеніе, или же оказывать нѣкоторое сопротивленіе ея настроенію. Но тѣ мужчины и женщины, которые были слишкомъ молоды, чтобы позволить себѣ подобныя вольности, потихоньку перешли изъ отеля де-Роганъ въ тѣ салоны, гдѣ, увлекаясь новыми принципами, собирались точно на посидѣлки революціи.

Тѣ самыя молодыя женщины, которыя вчера еще окружали себя учеными, философами, артистами, теперь разрывали на части этихъ "Messieurs de Tiers".

Они оспаривали ихъ вниманіе, какъ нѣкогда оспаривали вниманіе короля.

Рѣзкая суровость этихъ новыхъ пришельцевъ имѣла особую прелесть послѣ безцвѣтной придворной среды. Всѣ скучавшіе ожили отъ вводившихся новыхъ нравовъ, отъ новыхъ словъ.

Всѣ принципы, чтобы не сказать, всѣ добродѣтели, въ какіе прежде играли, теперь спали, какъ маски; а если и теперь обзаводились снова масками, то иными. То были маски философскаго педантизма, теперь же появились маски педантизма революціонернаго въ этихъ салонахъ, сдѣлавшихся "демократическими, какъ лакейскія…"

Первымъ вышли на бой m-mes де-Симіанъ, де-Тессе, де-Куаньи. Но ни одна изъ нихъ не была такимъ отчаяннымъ коноводомъ, какъ m-me де-Жанлисъ.

Помните ли, какъ въ началѣ этого повѣтствованія она въ Bellechasse смущала m-me Вирье въ ея отшельничествѣ? Но что такое бѣсенята того времени въ сравненіи съ тѣми политическими бѣсами, которые теперь составляли ея кортежъ?.. "Сварливые, придирчивые, задорные, говоритъ одинъ современникъ, они каждое утро бросали въ политическій міръ какое-нибудь яблоко раздора, на которомъ значилось: "вопросъ дня".

M-me де-Жанлисъ съ особою ловкостью ловила такое яблоко, чтобы поднести его — кому? Вы знаете. Коварная женщина старалась соединить въ Bellechasse въ пользу герцога Орлеанскаго самые разнородные элементы… Лозэнъ встрѣчался здѣсь съ Барреромъ, епископъ Отэнскій съ Барнавомъ, Лакло съ графинею де-Гонто, Волней сталкивался въ своемъ безбожіи съ пламенною вѣрою Анри де-Вирье.

Анри, самымъ искреннимъ образомъ, недоумѣвалъ, къ чему это m-me де-Жанлисъ такъ старалась залучить его въ Bellechasse? Выдуманнымъ предлогомъ явилесь воспоминаніе о проведеннихъ вмѣстѣ дняхъ съ m-me Вирье. Но настойчивое напоминаніе m-me де-Жанлисъ о томъ, что герцогъ Орлеанскій — правитель Дофине, скоро выдало тайну. Для Анри стало ясно, что его хотятъ завербовать, вмѣстѣ съ его коллегами, дофинцами, на служеніе принцу. Если бы даже у него оставалось малѣйшее сомнѣніе на этотъ счетъ, то поведеніе Барнава въ Bellechasse должно было его уничтожить.