Демон Максвелла - Стивен Холл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но я все равно поднимал глаза. Каждый раз.
«Ведешь себя глупо. Ты ведь и сам знаешь».
Чуть позже я достал из кармана письмо Эндрю, еще раз перечитал его записку и изучил полароидный снимок черной сферы.
Как думаешь, что это?
– Не знаю, Эндрю, – тихо ответил я фото. – Чего сам не расскажешь?
* * *Мой ответ Эндрю Блэку исчез в прорези почтового ящика. Подул ветер, закружились опавшие листья. Коричневые, желтые, оранжевые, красные, коричневые, бурые, желтые, коричневые, оранжевые, золотые, красные, зеленые.
По пути домой я думал об отце, о воле, ангеле и пустых яслях. Думал о пустых местах, которые я оставлял на полках книжных магазинов все эти годы, о пустом пространстве в гардеробе в нашей квартире, о всех пустующих ящиках и шкафчиках и отсутствующих в ванной мелочах Имоджен. Думал о кровати с камеры «Общежитие 2» и о том, как на другом конце света электронный демон заставил крошечный шарик из полистирола подниматься по крошечной винтовой лестнице.
Свернув на нашу улицу, я вспомнил, как поздно ночью потянулся со своей теплой половины кровати к другой и ощутил только ледяную простыню.
* * *Учитывая время на получение, сортировку, доставку до ночного поезда, еще одну сортировку, а затем еще одну доставку до адресата, я прикинул, что мой ответ Блэку по поводу таинственной сферы – «Дорогой Эндрю! Понятия не имею. Что это?» – может попасть к нему уже на следующий день, но, скорее всего, прибудет только через два. Если бы по пути домой посчитал поточнее, то в итоге бы предположил, что Эндрю Блэк прочтет мои слова через минимум восемнадцать или максимум сорок четыре часа.
Дорога от почтового ящика до дома заняла всего десять минут.
Когда я открыл входную дверь, я увидел новое письмо от Эндрю Блэка на коврике у двери. Я вскрыл его и прочел первую строчку:
Дорогой Томас!
Я рад, что ты спросил.
Часть II. Гутенберг и Фауст
– А теперь, – продолжал он бодро, – вам небось интересно посмотреть нашу большую машину.
Герман Мелвилл12. Эндрю Блэк
Впервые Эндрю Блэка я встретил одним холодным февральским утром чуть больше шести с половиной лет назад. Началось все очень похоже: со внезапно пришедшего письма. Я получил невзрачный белый конверт с аккуратно приклеенной на обратной стороне полоской скотча, – видимо, чтобы письмо случайно не открылось по пути. Я вскрыл конверт и вытащил записку. Сразу же взглянул на подпись, и мои глаза едва не полезли на лоб.
Эндрю Блэк.
Эндрю Блэк – названый сын моего отца, человек, чья книга была повсюду, в то время как его самого никто не мог найти, – приглашал меня на свою лекцию по творческому письму в Университете Халла. «Я преподаю под именем Майк Мондеграсс, – небрежно добавил он в записке, – так что прошу вас подыграть. Эндрю Блэк».
Увидев имя, первое, что я подумал, – наверное, отец его надоумил.
Но секундой позже: «Это вряд ли, ведь отец мертв». На тот момент с его смерти прошло не так много времени, и я еще пытался смириться с этим фактом, только-только начал его принимать, будто знание паразитом проникло в мозг, но не успело там прочно закрепиться.
А тут еще и эта весточка от отцовского протеже.
– Что ж, – сказал я, уставившись на письмо. – Что ж.
«Qwerty-автомат» вышла из печати пару месяцев назад, но не имела большого успеха, так что при обычных обстоятельствах я бы с радостью бросил в сумку экземпляр своей книги, сел на поезд и отправился бы куда угодно, чтобы поговорить о тексте со всяким, кто готов слушать. Но письмо от Эндрю Блэка привычными обстоятельствами никак не назовешь, верно? Оно явно пришло неспроста.
Но почему Блэк решил со мной связаться?
Ему что, нужен был повод для разговора? Он хотел мне что-то сообщить? Попросить меня прочесть отрывок из своей по большей части неудачной книги смеха ради? Утвердиться за мой счет? Решил, раз Стэнли Куинн скончался, то для этого сойдет и его сын? Возможно, у Блэка и в мыслях ничего такого не было. В целом, возможно, он и вовсе не знал, что я являюсь сыном Стэнли Куинна. Маловероятно, но все же. Писателей часто приглашают на лекции, в этом нет ничего странного. Бывают же случайные совпадения, верно?
Верно.
И все же.
Глядя на письмо, я ощущал, как мною овладевает беспокойство, чувствовал надвигающийся час расплаты и понял, что не знать мне покоя, пока я не встречусь с Эндрю Блэком лицом к лицу и не посмотрю ему в глаза.
Эндрю Блэк.
Эндрю, мать его, Блэк.
– Что ж, – снова сказал я.
В тот же день я принял приглашение ответным письмом.
* * *Когда я подъехал к университету на такси, Эндрю Блэк сидел на низкой стене перед административным зданием. Тогда я не знал, что это он, просто мое внимание привлек человек на стене, и я не сводил с него глаз, пока платил за проезд и ждал, когда водитель выпишет квитанцию.
Странный худой мужчина, с острыми коленями, крупным носом и выдающимся кадыком прижимался к стене, как паук. Жилистый, с густыми и на вид жесткими черными свисающими волосами, доходящими до плеч. Он полностью погрузился в чтение книги в мягкой обложке; только левое колено дергалось вверх-вниз, как поршень, – и холод ему, судя по всему, был совсем нипочем, хотя мимо сновали в зимних пальто студенты, выдыхая клубы пара.
Он не взглянул на меня, когда я вышел из такси, а когда я начинал подниматься по лестнице, ведущей к входу и стойке администратора, он слегка приподнял книгу, чтобы перевернуть страницу, и я заметил обложку. «Qwerty-автомат».
Я замер.
– Надеюсь, вы на холоде не из-за меня.
Колено перестало дергаться, но он не поднял глаз. Я решил, что мужчина меня не услышал.
– Извините, – я спустился обратно по ступенькам. – Вы случайно не меня ждете?
Он опустил книгу и сверкнул глазами.
Яростный, резкий и неприкрыто-недоверчивый взгляд застал меня врасплох. Я не знал, как ответить, и затянувшееся молчание только сильнее его возмутило. Он выставил ладонь, как бы говоря: «Ну и?»
– Я Томас Куинн. Я приехал на лекцию по творческому письму.
Его выражение словно говорило «Эврика!» и «Наконец-то!».
– Откуда мне знать, вас ли я жду, если не знаю, кто вы? Да, я на холоде из-за вас. Какой был второй вопрос?
– Вы уже ответили. Я два раза его повторил.
– Два раза повторили.
– Ну, не дословно, но да.
Он опустил взгляд на мой роман, аккуратно загнул уголок прочитанной страницы.
«Понятно, –
