Советы пана Куки - Радек Кнапп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Постойте, шеф! Что вы хотите сказать? Мы что, съедим их? — Арнольд махнул рукой своим приятелям. Те поддержали его возмущенным ропотом.
— Тем лучше. Тогда залог в двести пятьдесят шиллингов за каждую окажется в самый раз. Вы получите деньги назад, как только я увижу свою лопату в целости и сохранности. И радуйтесь еще, что я не стану вычитать с вас за замок, который вы сломали.
Люди заворчали. Но хозяин резко их оборвал:
— Я никого не заставляю. Путь свободен, — он махнул рукой в направлении выезда.
Некоторое время мужчины совещались. Потом один из них поднял руку:
— Эй, шеф! А если я захочу посрать, мне тоже нужно вносить залог?
Мужчины разразились хохотом.
Лицо хозяина осталось невозмутимым. Он ждал, пока все успокоятся.
— Положите деньги в машину и разбирайте лопаты. В багажнике — ящик минеральной воды. Разделите ее по-честному. С индийцами тоже поделитесь.
Хозяин подошел к нам с Болеком. Взгляд его стал помягче:
— Я знаю, что вы не из таких, но исключений делать не могу.
— Но шеф, — сказал Болек, — мы же не убежим.
— Знаю, но если те узнают, что вы не платили, они тоже не станут платить. И к вечеру здесь будет свинарник. Разумеется, я вас не заставляю.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал Болек и сунул руку в карман брюк. Он отсчитал нужную сумму и протянул хозяину деньги.
— Вот ваша лопата. Поверьте, она стоит этих денег, — сказал хозяин и повернулся ко мне:
— А с вами что будем делать?
— У меня только сто пятьдесят шиллингов. Это мои последние деньги.
Хозяин понизил голос:
— Не болтайте о том, что я сейчас вам скажу. Дело, конечно, не в этих жалких двухстах пятидесяти шиллингах. Но, как говорят австрийцы, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Неделю назад я привез сюда другую бригаду и не взял с них залога. И что? Посмотрите вокруг, — он обвел рукой невидимый контур, — они унесли все. Даже бетономешалка оказалась не слишком для них тяжела.
— Наши? — деловито осведомился Болек.
— А кто еще подходит к делу с такой основательностью? — Он посмотрел на меня, — если не хотите платить, я вас понимаю. Садитесь, отвезу в город.
— Ладно, шеф, — сказал Болек и снова полез в карман. — Я выложу за него сотню.
Хозяин посмотрел на Болека:
— Хотите за него заплатить?
Болек потрепал меня по плечу.
— Малыш отдаст мне деньги вечером. А если нет, я вытрясу их из него, да?
Я благодарно кивнул и взял лопату.
— Держитесь подальше от остальных, — крикнул нам хозяин.
— Это будет непросто. Бассейн-то маленький, — сказал Болек. — Но мы поглядим, что можно сделать.
Хозяин кивнул и вновь обратился к Арнольду:
— Я вернусь ровно в семь. Если бассейн не будет готов, заплачу по пятьдесят. Пусть ваши люди это усвоят. Чтоб никакого скандала.
— Не волнуйтесь, шеф. В семь у вас тут будут два бассейна.
— Вы же только что заявили, что времени вам не хватит даже и на один?
— Шеф, не надо нас оскорблять. Мы же земляки. Если я говорю, будет готово, значит, будет готово.
— Вот в семь и посмотрим.
Он зашагал к машине, влез в нее и вытащил мобильник. Набрал какой-то номер — на самом деле он просто делал вид, что ему нужно позвонить, а сам наблюдал, как мужчины принимаются за работу. Казалось, ему очень хочется остаться. Но вот он дозвонился, сказал несколько слов и снова убрал телефон в бардачок. Завел мотор, высунулся из окна и прокричал нам с Болеком:
— Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц! Так есть и так будет всегда!
Потом выехал с участка на дорогу. Через пару минут мы увидели, как его «фольксваген» медленно, словно улитка, карабкается по дороге вверх. Не нужно было быть психологом, чтобы понять, как ему не хочется оставлять нас тут без присмотра.
13Когда хозяин уехал, Арнольд взял командование на себя. Он созвал всех и сказал:
— Закончим работу к шести, и останется целый час, чтобы посидеть и расслабиться, ясно?
— Ясно, ясно, — послышалось со всех сторон.
— И лопаты не ломать! Этот жмот шутить не любит.
Арнольд и его приятели разделись до пояса. Только я да еще индийцы остались в рубашках. Индийцам просто не было жарко, а я не хотел выставлять на всеобщее обозрение свое весьма худосочное тело. Каждый выбрал, откуда начнет. Арнольд и его люди начали с одного угла, мы с Болеком и индийцы — с другого.
Через несколько минут я понял, что вопреки Арнольдовым прогнозам вполне смогу продержаться целый день. Едва взяв в руки лопату, я почувствовал необычайный прилив энергии и без труда успевал за остальными.
Это было так неожиданно, что Болек довольно скоро попросил меня притормозить:
— Тебя все равно не покажут по телевизору. Не валяй дурака, — сказал он.
Арнольд тоже приглядывался ко мне, то и дело провозглашая на весь бассейн:
— Завтра ты даже на ногах стоять не сможешь, Профессор хороших манер!
— Завтра будет завтра, а сегодня — это сегодня, — кричал я в ответ, продолжая копать.
Арнольд показывал на меня пальцем и качал головой:
— Посмотрите на него! Откуда что берется?
Но приятели не разделяли его восхищения:
— Он же вчера с нами эту бурду не пил. И вообще, доживет до сорока, тогда мы на него и посмотрим.
Но и они постепенно втянулись. Самое большее через час лучи палящего полуденного солнца сплавили нас всех в единый механизм, глубже и глубже вгрызавшийся в землю.
Солнце стояло в зените, и пот заливал нам глаза, когда Арнольд затеял вдруг рассказывать скабрезные истории.
— Захожу недавно на дискотеку во Втором районе, — рассказывал он, в то время как его лопата мерно взлетала в воздух, — захожу и вижу: море баб, и все со скуки просто дуреют. «Кто ж их всех перетрахает?» — думаю. И только подумал, подходит к моему столику такая вот блондиночка и говорит, она, мол, оперная певица, хочет в Вене карьеру сделать. Ну болтаем мы о ее карьере, выпиваем. Надо сказать, пьет она похлеще, чем мой братец, пусть ему земля будет пухом. Потом идем ко мне. Я говорю, мол, устрою тебя на работу в оперный театр, я там знаю кой-кого, но ты петь-то правда умеешь? Только спросил, эта корова тупоголовая как заорет во всю глотку! А голос громкий, что твой фрезерный станок. Снимаю с нее блузку, она все поет, юбку — опять поет. Перестала, только когда я вставил ей своего маленького арнольдика. По самый корешок. Думал, с кровати улечу. Но едва кончил, она за свое: «Правда, у меня изумительный голос?»
Весь бассейн наполнился гоготом, и слово взял Правая Рука. Рассказал, как недавно трахался с училкой польского из местной школы. Культурная, книжки читает, все такое. Но едва познакомилась с Правой Рукой, как с культурой было покончено. Встречаться приходилось по ночам в городском парке, а трахались на скамейке, где днем сидят пенсионеры, и стоило кому-нибудь пройти мимо, как она принималась орать, словно ее режут. А с Правой Рукой от ее крика каждый раз едва не случался удар, потому что он-то в стране нелегально и в каждом прохожем ему мерещится полицейский.
Когда каждый рассказал что-нибудь в таком роде, очередь дошла до меня. Я пересказал сцену из виденного когда-то порнофильма. Мужики слушали, открыв рты, будто я читал Евангелие, и Арнольд впервые взглянул на меня с уважением. Потом стали копать дальше. Даже бедных индийцев достали расспросами. И ведь я сам принимал в этом участие. Когда под палящим солнцем вдыхаешь запах свежевскопанной земли, грязные истории возбуждают гораздо сильнее, чем обычно. Да, это пошло, ужасно пошло, но было во всем этом нечто такое, что лично мне словами не описать.
В начале седьмого Арнольд с рулеткой в руках в последний раз обошел бассейн. Два метра глубиной почти везде, только посредине немного меньше, совсем не заметно. Арнольд сунул рулетку в карман и демонстративно вытер со лба пот:
— Готово. У нашего жмота просто глаза на лоб полезут.
Мужчины побросали лопаты и уселись на землю — прямо там, где стояли. Некоторые утомились настолько, что растянулись на дне ямы и, поругиваясь, стали жаловаться. У меня от усталости кровь шумела в висках. На ладони вздулся огромный пузырь. С такой мозолью таможенник никогда бы не пропустил меня в Австрию. Но мне даже нравилось. Плохо только, что мозоль на правой руке.
Вдоволь насмотревшись на мозоль, я принялся оглядываться по сторонам в поисках места, где можно спокойно справить нужду. Родители зачем-то привили мне представления о приличиях, более уместные в девятнадцатом веке, чем сейчас, — из-за них я не мог просто так взять и начать опорожняться в присутствии посторонних. По счастью, метрах в пятидесяти от бассейна рос большой дуб, который мне отчего-то приглянулся. Может, конечно, он уже на чужом участке, но я подумал, что за это меня вряд ли убьют. К тому же хозяин появится лишь через полчаса. Я побрел туда и пристроился за деревом. Пришлось подождать, пока мочевой пузырь сумеет наконец расслабиться и освободиться. Лично у меня на это всегда уходит какое-то время, — ведь мы живем в такую эпоху, когда человек уже не в состоянии хоть что-нибудь сделать спонтанно.