Право на счастье (СИ) - Таирова Таша

— Помоги мне, Никита. Помоги мне забыть всё, что со мной было… Поцелуй меня.

Прозоров на миг замер, прищурившись глядя в испуганные глаза, медленно склонился и едва прикоснулся к приоткрытым женским губам. Он услышал тихий вздох облегчения, улыбнулся и сгрёб свою девочку в объятия вместе с одеялом. Она замерла на секунду, но потом обмякла в его руках, стараясь ответить на первый в своей жизни поцелуй.

Инга не успевала за своими ощущениями и эмоциями, она чувствовала его руки на своём теле, губы на шее и ключицах. Ей вдруг показалось, что кости стали мягче, что спина изгибается под его пальцами и становится пластичной, как пластилин, в животе её что-то щекотало и пыталось вырваться наружу, а ноги вдруг напряглись, защищая от чего-то неведомого, но желанного. Ей было жарко, захотелось освободиться от одежды, прижаться к мужчине так сильно, чтобы кожей ощутить его силу и власть. Она открыла глаза и увидела его лицо совсем рядом, Никита замер на мгновение и прошептал:

— Я люблю тебя, девочка. Ты моя, самая любимая, самая желанная.

Инга почувствовала, как немного прогнулась постель под тяжестью мужского тела, и сдавленно застонала, когда горячие губы обхватили сосок. Она зарылась пальцами в коротко стриженные волосы и тихо простонала:

— Я прошу тебя… пожалуйста…

Часть 10

Никита прикрыл глаза, всё также прижимая худенькое тело к себе. Почему эта нежная девочка не встретилась ему раньше? Хотя его тоска по Марте была довольно сильной, может быть, и не обратил бы на неё внимания. Тоска… а может, просто вина?

Мужчина вздохнул, но тут же прервал вдох, чтобы не разбудить Ингу. Вину за случившееся почти четыре года назад он чувствовал до сих пор. И когда ездил на кладбище, и когда разговаривал с Аней, и когда заходил в «Гусеницу». Даже сейчас, когда бар превратился в классный центр досуга без наркоты и льющегося нескончаемым потоком алкоголя, ему иногда приходила мысль закрыть всё к чёртовой матери и забыть об этом месте насовсем. Но руководство компанией перевернуло что-то в его голове. Никита думал теперь не только о доходах, но и о работающих людях, их семьях, детях. Он отвечал за своих работников, где бы они ни трудились — в баре, в фитнес-клубах, автобазах, конезаводе. А небольшой картинг с визжащими от восторга мальчишками, их криками, битыми коленками и улыбками радовал его как ничто другое. Они серьёзно здоровались с ним за руку, шмыгали носами и еле сдерживались, когда рассказывали о победах и крутых виражах. Прозоров слушал их и представлял, что его сын тоже мог радостно скакать вокруг него и делиться своими достижениями.

Сын… Пока у него появилась только дочь. Сомнений по поводу удочерения Эрики у Никиты не возникало. И сегодняшняя ночь укрепила в нём это решение. Он повернул голову к окну. Скоро рассвет, хотя сейчас солнце встаёт поздно, но это хорошо. Зимние ночи длинные, холодные, заставляют искать тепла, а Инга мёрзнет, даже кошмары снятся на эту тему. Как она шептала «согрей меня,‎ не дай замёрзнуть». Не даст, и не отдаст. Никому. Пусть подаёт на развод, чем быстрее, тем лучше. И для неё, и для Эрики. И для него.‎

Внутри опять зашевелился червячок вины. Вины перед Мартой и Анной. Его счастье, его женщина и дочь. Их дочь, его дочь… Примет ли её Аня? Но Никита уже всё решил — он будет бороться за свою будущую семью до конца. Он не позволит прошлому разрушить его будущее.

Никита сильно сжал руки, услышал недовольный стон Инги и усмехнулся. А ведь она даже целоваться не умеет! Не говоря уже о чём-то другом. Как она шептала ему «‎Нет… что ты… не надо… как можно?» А ведь он просто целовал её, желая узнать её вкус и аромат. А она плакала и всё спрашивала «Почему?‎ Где же ты был раньше?» Раньше… А ведь он всё время был где-то рядом, рядом с её братцем-изувером и его дружками, рядом с её мужем, рядом с ней. И возможно, они ходили по одним улицам, здоровались, сталкиваясь в коридорах, когда он приезжал на базу к Борису Николаевичу. И если бы не проклятые наркотики, они, быть может, и не узнали никогда друг о друге. Хотя… Никита совсем забыл о Татьяне. Эта егоза всё равно бы добилась своего и вывела на чистую воду Горелова с его садистскими замашками.

Инга задышала чаще, дёрнула во сне рукой и вдруг резко села.

— Ты чего? — тихо спросил Никита, поднимаясь вслед за ней. — Приснилось что-то?

— Где Эрика? — прошептала Инга.

— Спит. И ты ложись, иди сюда, спи, малышка, спи.

Инга прижалась к нему и как-то облегчённо выдохнула.

За окном розовело небо. Сегодня будет ясный морозный день. Значит, самолёт из Парижа прибудет вовремя, не забыть только про машину. Григорий, конечно, уже всё начистил и подготовил — как-никак любимая маленькая хозяйка приезжает. Прошло три года, как Аня уехала сначала в академию, а потом к Володе во Францию, вышла замуж и родила Сергея, а мужики из охраны, что работали на Соболевских ещё в то время, до сих пор относятся к ней как к маленькой. Глаша перевернула весь дом вверх дном, что-то намывая, переставляя, украшая, чтобы её детям было удобно и комфортно. Инга пару раз заикнулась об отъезде, на что получила нагоняй и немного успокоилась. Но одно дело, когда ты живёшь в доме с согласия и по приглашению хозяина, и совсем другое, когда в этот дом приезжают люди, чья жизнь так или иначе исковеркана членами твоей семьи. Даже если ты сама при этом пострадала. Хотя Инга относится в прошлому несколько иначе, может, потому что, возможно, не помнит самого страшного, в отличие от Ани? И не знает, кто биологический отец её дочери… Только как это объяснить Ане?

Прозоров прикрыл глаза, все вопросы не решить за одну ночь. Надо хотя бы немного поспать, впереди суматошный день. Спать, спать, спать…

***

В аэропорту было шумно и людно, кто-то протискивался к стойкам регистрации, кто-то лихорадочно оглядывался в поисках своих родных, прилетевших на родину. Григорий с высоты своего роста внимательно смотрел на стеклянную дверь терминала, пытаясь увидеть в толпе Аню. Он понимал, что они не виделись три года, его маленькая Анечка стала мамой, что она изменилась, но надеялся, что всё равно узнает её. И вдруг он увидел эти знакомые глаза и расплылся в улыбке.

Анна с каждым шагом шла всё быстрее и быстрее, а последние несколько метров уже бежала. Она впечаталась в его тело и крепко обняла, выдохнув «Гришка» и замерев на пару секунд. Затем подняла голову и мягко провела ладошкой по виску, где выделялся шрам от пули, что принял на себя преданный водитель, спасая свою маленькую хозяйку.‎ Следом за Анной подошёл Владимир с сидящим поверх чемоданов сыном. Григорий, обнимая Аню одной рукой, протянул ладонь Демьянову. Владимир крепко пожал руку, они несколько мгновений смотрели друг на друга, Аня высвободилась из объятий Григория, и мужчины обнялись, с силой хлопая друг друга по плечам. Маленький Серёжа внимательно посмотрел на незнакомого человека, а затем тоже протянул руку, Григорий серьёзно пожал протянутую ладошку.

— А Никита где? — тихо просила Аня, всё ещё держась на руку Григория.

— О! У нас дома перемены, ребята! Дай бог, Никита Юрьевич не будет бобылём куковать. — Но тут же осёкся, вспомнив, что в своё время мать Анны, Марта Соболевская и Никита были вместе.

— Как здорово! — выдохнула Аня. — Наконец-то он встретил свою женщину! А она кто? А как её зовут? А сколько ей лет?

— Аня, Аня, остановись! — усмехнулся Владимир. — Ты сама всё узнаешь, когда приедешь.

— Володя, ну как ты не понимаешь? Да меня разорвёт от любопытства!

— Не разорвёт, — успокоил её муж, протягивая ей рюкзак. — Поехали, сегодня холодно, я лично скоро околею, отвык от русских зим.

Они погрузили вещи в багажник, долго и основательно усаживались в тёплом салоне, с удовольствием вдыхая прогретый воздух, и вскоре мчались по широкому шоссе в сторону загородного посёлка. Анна играла с Серёжей на заднем сиденье, а Григорий тихо говорил что-то Демьянову, который внимательно слушал, бросая иногда взгляды на жену и сына.