Кальянная - Boris Zereteli

моим подсчётам, парень очнётся минут так через пятнадцать, – пояснял Мэт двум другим, сидящим в темноте фургона. Массивная машина медленно остановилась на тихой улице неподалёку от детской площадки. Раздвижная дверь медленно откатилась в сторону, и из машины вышли два широкоплечих парня. Бритоголовые, в коротких чёрных куртках и высоких ботинках на шнуровке, они были больше похожи на скинхедов. Вытащив из фургона бессознательное тело и взяв его под руки, они зашли на детскую площадку и посадили его на скамейку.

– Вот свинья! С тобой только одни проблемы, – сказал один из них на немецком, но с сильным восточно-европейским акцентом. Он ткнул полусидящего в плечо, но тот ничего не ответил. Оба здоровяка быстро покинули детскую площадку и залезли в фургон. Машина ещё некоторое время стояла, рыча и чуть потрясываясь на холостом ходу. Спустя несколько минут она скрылась в неизвестном направлении.

«Подумай сам! Ну подумай же, зачем?..» – звенело в голове у Тахира. Яркий свет, неприятный запах подвальной пыли, странные фигуры и этот тяжёлый взгляд. Казалось, что это не закончится никогда. Парень тряхнул головой и вдруг услышал пенье птиц. Нет, ему это не казалось, это явно было не в подвале с его непонятной тишиной и странной вознёй в тёмных углах. Это были настоящие птицы, те, которые так радостно щебечут в предчувствии появления солнца. Как часто он слышал их весёлое пение по утрам, крутя педали своего велосипеда по дороге на работу!

«Это действительно так или это мне снится?» – думал про себя Тахир. Он уже был в сознании, но всё ещё боялся открыть глаза. Боялся быть в очередной раз обманутым, боялся этих слепящих фонарей и тяжёлого взгляда. Взгляда, который будто заглядывал глубоко в душу, будя в ней какой-то непонятный, животный страх. Страх, который всё время пытался его съесть, но Тахир не позволял ему этого сделать. Не позволял этому страху и этому человеку. Хотя теперь он мог сознаться себе в том, что не всё помнил. Где-то посредине этой бесконечной темноты его выключили, отключили напрочь. Ни запахов, ни звуков, ни даже этого тяжёлого взгляда. Один большой кусок выпал из его памяти, и сейчас это вызывало страх. Страх и нежелание возвращаться, ведь это мог быть опять обман.

– Нужно открыть глаза. Ну и что, пускай! Я хочу просто знать, просто знать! Даже если… – он приоткрыл чуть слипшиеся веки.

– Деревья, небо! Это не сон? Нет, нет, это не сон! Воздух, он чистый и приятный! Господи, какое счастье! Какое же это счастье видеть это, чувствовать это! Просто жить! – Тахир не верил своим глазам. С трудом приподнявшись на локте, он посмотрел по сторонам.

– Детская площадка? Почему я здесь? Подожди-ка, она мне знакома! – продолжал он вслух сам с собой.

– Господи, Джами! Мы же бывали с ней здесь! Моя принцесса, моя маленькая Джами! – закричал он в голос, подскакивая со скамейки. Тахир вскочил на ноги, но тут же повалился. Мышцы сильно атрофировались, ноги практически не могли держать вес собственного тела. Парень крутил головой в поисках кого-то или чего-то, что могло бы ему помочь. Никого не было, лишь пустынная детская площадка. Тахир принялся массировать ноги и разминать суставы…

Через пятнадцать минут сильно шатающаяся мужская фигура вышла с детской площадки. Молодой человек явно боролся со своим телом. Делая паузы и держась за ограды и столбы, попадающиеся на его пути, Тахир двигался к своей цели. Он хотел поскорее попасть домой.

Берлин. Утро. Недалеко от аллеи Космонавтов. 06:23.

– Давай, давай, жми. Сейчас здесь всё равно никого нет. Нужно по-быстрому оказаться у Джала, он ещё ничего не знает! – толкая водителя в плечо, кричал бородатый юнец.

– Успокойся ты. Если нас остановят за превышение скорости, сам понимаешь, что будет. Это не моя машина, и я не знаю, что лежит у Селима в багажнике, – ответил сидящему рядом с ним младшему брату Муса. Чёрная БМВ быстро свернула с аллеи Космонавтов на соседнюю улицу и, скрипнув тормозами, понеслась дальше.

Берлин. Утро. Недалеко от аллеи Космонавтов. 06:18.

Ноги постепенно оживали, Тахир продолжал двигаться. Тысячи маленьких иголочек чувствовались в ступнях, бёдрах и даже коленях. Назвать болью это было сложно, но всё равно это было ужасно неприятно. Тахир знал, что это хороший знак. Кровь начинает циркулировать там, где она почти не двигалась, но это пройдёт.

– Главное, двигаться, я же почти рядом с домом! Господи, Джами, Вали! Моя Валида, как я соскучился по вам, мои девочки! – говорил он вслух, смотря вперёд. Тахир вспомнил то утро и как он уходил. Лицо Валиды, освещённое тёплым светом кухонной лампы, мягкие локоны маленькой принцессы, её смех и красивое личико. Запах дома… По щекам побежали слёзы, он остановился. Из груди вырвался громкий стон, и Тахир заплакал, как когда-то в детстве, когда умерла его любимая бабушка. Тогда он не смог сдержать в себе слёз, хоть отец и говорил ему, что настоящие мужчины не плачут. Теперь это тоже не получилось, это вырвалось само. Эмоции, данные нам от природы, рано или поздно врываются наружу, как бы мы ни пытались их глубоко упрятать и скрыть за нашими повседневными масками!

Тахир успокоился. Вытерев грязным рукавом лицо, он двинулся дальше. Сквозь размытые слезинками глаза он заметил телефонную будку.

– Позвонить! Нужно им позвонить, сказать, что я иду! – шептал он. – Чёрт, деньги! Нужно хотя бы двадцать центов, – он начал шарить по карманам штанов и в заднем нашёл свой кошелёк. – Странно, никогда не носил его в заднем кармане. – сказал он, открывая отдел с мелочью. Быстро бросив двадцать центов, Тахир лихорадочно набрал домашний номер. Три, четыре, пять гудков…

– Да! – послышалось на другом конце.

– Вали, хабиби! Это я, любовь моя! Я иду! – кричал он в трубку.

– Тахи, что случилось? Ты где? Мы…

– Вали, всё хорошо, любимая! Я иду, я иду домой!

– А! Я уже не знала что делать, что думать… Тахи, ты где? Скажи, я приду!

– Всё будет хорошо, любимая! Я уже почти дома. Как там моя принцесса?

– Она, она… Она плакала всё это время… Она очень переживала, хоть я ей ничего не говорила. Ты где был, Тахи? Я уже и в полиции была…

– Всё хорошо, Вали, всё будет хорошо. Я иду домой, любимая!

Разговор прервался. Тахир решил не перезванивать. Хотелось быстрее оказаться дома. Наконец увидеть и обнять своих девочек. Повесив трубку, он пошёл дальше.

Берлин. Утро. Недалеко от аллеи Космонавтов. 06:30.

– Вот урод, а! Нашёл же место, где переходить! – выругался Муса,