Доктор Данилов в дурдоме, или Страшная история со счастливым концом - Андрей Шляхов

– У нас нет льгот для кого бы то ни было и не существует никаких договоренностей! – Геннадий Анатольевич повысил голос и нахмурился, изображая справедливое негодование. – До свидания, я занят.

– Я прошу не просто так… – Рука посетительницы скользнула в сумочку.

«Вот ведь настырная тварь! – удивился про себя Геннадий Анатольевич. – Ведь понимает, что обломалась, но все равно играет свою роль до конца. „Гвозди бы делать из этих людей…“[5]

– Убирайтесь вон! – рявкнул он, поднимаясь на ноги и еще громче позвал. – Ирина Юрьевна!

– Я здесь! – Старшая сестра открыла дверь.

– Вот эта дама… – начал было заведующий отделением, но посетительница молча шмыгнула мимо старшей сестры в коридор и часто-часто застучала каблуками по полу.

– Ира, побудь здесь! – велел Геннадий Анатольевич, выходя из кабинета.

У лифтов никого не было. Геннадий Анатольевич вернулся в кабинет, сел за стол и кивком отпустил старшую сестру, иди, мол, работай, свободна.

Оставшись один, он достал из прикрепленного к поясу чехлу смартфон и отправил всем заведующим отделениями (включая заваптекой и директора лечебно-производственных мастерских), а также главному врачу, его заместителям по медицинской и лечебной частям и главной медсестре СМС-сообщение «Будь готов!» – код, оповещающий, что на территории больницы работают сотрудники силовых структур. Неожиданная, неизвестная главному врачу (случается и такое!) проверка из департамента или министерства кодировалась словами «Они пришли». Существовало еще несколько экстренных кодов. Отправлять эсэмэски с кодом было очень удобно, гораздо удобнее, чем обзванивать всех адресатов по телефону. А не оповестить нельзя – сегодня ты не предупредил – завтра тебя не предупредили. Один за всех, и все как один!

Не прошло и минуты, как по внутреннему телефону позвонил главный врач.

– Что там у тебя случилось, Геннадий Анатольевич? – пробасил он.

Чувствовалось, что главный пребывает не в лучшем расположении духа.

– Да вот, Святослав Филиппович, «провокаторы» приходили, – негромко, так, чтобы не было слышно за дверью, сказал Лычкин. – Два мужика в черных куртках и при них баба в синем пальто. Бабу запустили ко мне, а сами ждали в коридоре.

– Чё хотела?

– Положить брата в хорошую палату.

– Представилась потом?

– Нет, я ее выгнал, она и ушла. Тут как раз старшая сестра у меня под дверью тусовалась.

– Зачем это старшей сестре под дверью у заведующего торчать? Или у тебя новый порядок в отделении?

Таков Святослав Филиппович – хоть к чему-то, да непременно придерется. Без этого никак нельзя, наверное думает, что авторитет вот на таких придирках и держится. Хорошо хоть, что придирается обычно без последствий – выступит и забудет.

– Я ее попросил поприсутствовать, – ответил Геннадий Анатольевич и добавил: – Понял, что дело нечисто, и попросил.

– А как понял? – заинтересовался главный врач.

Сдавать охранников Лычкину не хотелось. Кто его знает, нашего Святослава Филипповича, может посмеяться, а может и большой разгон устроить. Лучше утаить нюансы.

– По немного неестественному поведению, Святослав Филиппович. Переигрывала она.

– Какой ты приметливый! – не то с одобрением, не то с иронией сказал главный врач.

– Обижаете, Святослав Филиппович, – притворно оскорбился Геннадий Анатольевич. – Я все-таки психиатр со стажем, а не какой-нибудь там травматолог.

– Ну давай, психиатр со стажем, бди!

В трубке зазвучали короткие гудки. Геннадий Анатольевич вернул ее на место и призадумался. Думы его вертелись вокруг сегодняшней провокации. Конечно, хотелось верить, что «обэповцы» (или кто там еще?) приходили наугад, но это навряд ли. Они не идиоты, и у них есть свой план «по посадкам», поэтому им не с руки ходить наугад. Так можно месяц проходить и не поймать никого «на горячем». Нет, здесь, вне всякого сомнения, был сигнал, была наводка, был расчет… Кто стукнул? Да мало ли недоброжелателей? Вон, хотя бы Тамарку взять… В глаза улыбается, а сама явно метит на его место, особенно с учетом своих шашней с главным врачом. Ирке тоже полностью доверять нельзя. Она хоть и выросла в старшую сестру у него на глазах, но разве можно знать, что у нее там на уме?.. Чужая душа – потемки, и кому, как не психиатру, это знать?

Подозревать можно было весь штат больницы, включая и совместителей, поэтому Геннадий Анатольевич вскоре прекратил попытки «вычислить» стукача. Бесперспективное и бессмысленное это занятие. Он пообещал себе, что впредь будет осторожнее и разборчивее. Да, никаких сомнительных кандидатов в личные пациенты. Новичков брать только по рекомендации. Лучше перестраховаться и чего-то там не заработать, чем пожадничать и заработать срок. Жадность – она ведь не только фраеров губит, но и молодых, ну, пусть будет – относительно молодых и очень перспективных заведующих отделениями.

В этом году по-глупому «спалилась» заведующая пятнадцатым женским отделением для лечения острых форм психических расстройств Полина Орловская. Пролечила какую-то психопатку, а на выписке взяла у «признательных» родственников триста долларов в конвертике. С одной стороны – чего бы и не взять, если дают. Благодарят же. А с другой – надо задуматься – с какой такой стати им тебя благодарить, если дочь больной вечно фыркала, выражая свое недовольство то тем, то этим? Образумилась под конец мамашиного пребывания в отделении и решила загладить вину? Черта с два – подобные повороты бывают только в сериалах, где сволочи вдруг превращаются в ангелов. В реальной жизни люди если и меняются, то всегда к худшему.

Геннадий Анатольевич никогда не брал денег (да и не только денег, но и бутылок!) у тех, с кем у него не складывались отношения. И у их родственников тоже не брал. «Подстава» на взятке – это отличная месть ненавидимому врачу, гораздо лучше жалоб в департамент здравоохранения. Тут уж наверняка и с работы попрут, и судить будут, и хорошо, если дадут условно. Тот еще геморрой, капитальный. Так что ну их к такой-то матери с их жгущими руки деньгами. Тем более что лечить приходится кого – придурков и дегенератов, а это означает, что их родственники точно такие же придурки и дегенераты, только пока еще не диагностированные и не взятые на учет. Наследственность, против нее не попрешь. Короче говоря – кусок должен быть таким, чтобы им не подавиться.

Орловская подавилась. Взяла и получила два года условно. Разумеется, лишилась своей должности. Разумеется, в больнице в качестве простого врача оставаться не захотела – ушла в диспансер недалеко от дома. Геннадий Анатольевич в меру своего бездушия жалел Полину. Она была хорошей заведующей, отзывчивой и не кляузной. Между ними было заведено обмениваться клиентами – Геннадий Анатольевич клал к Полине женщин из числа своих пациенток, нуждавшихся в госпитализации, а она укладывала к нему в отделение «своих» мужчин. Сотрудничали они слаженно, без трений при взаиморасчетах. Полина и теперь нет-нет да и подбрасывала Лычкину выгодных клиентов, получая за это свои положенные «проценты от выручки».

Одним из секретов популярности Лычкина и одной из основ его финансового благополучия была щедрость при расчетах с «поставщиками», то есть с теми, кто направлял к нему выгодных клиентов. Ведь процент платится только за первый, так сказать, контакт, дальше клиент обращается к тебе напрямую. Да и потом – деятельность-то такая, подпольно-негласная, рекламу в газетах не пропечатаешь и на радио ролики не пустишь. Хорош бы был ролик: «Психиатр Геннадий Анатольевич Лычкин, врач высшей категории, заведующий отделением, предлагает вам свою помощь в решении ваших проблем. Готов помочь практически в любом вопросе, касающемся психиатрии. Цены умеренные, постоянным клиентам скидка! Болит душа за себя или за родных? Геннадий Анатольевич Лычкин готов прийти на помощь! Та-та та-рам та-та тарам та-ра ра-ра па-ра-рам!»

Увы, приходится обходиться тем, что есть – тщательно, по крупицам, по человечку собранной и всячески лелеемой сетью поставщиков. Пусть их не так уж и много, но они умеют работать… Да, и сдавать они тоже умеют, с потрохами. Может, и сегодняшний случай инспирирован кем-то из них? Ладно, хватит гадать…

Геннадий Анатольевич снова потянулся к трубке больничного телефона. Набрал номер ординаторской, находившейся за стенкой, прождал, машинально считая про себя гудки, до шестого, дал отбой и позвонил на пост.

– Тамара Александровна в отделении?

– Да, в восьмой палате, Геннадий Анатольевич. Позвать ее к телефону?

– Не надо. Просто скажите, чтобы никуда из отделения не уходила – через пять минут я приду смотреть нового больного в шестой палате.

«Тоже очередная помесь придурка с дегенератом. О господи, как же все они мне надоели, кто бы знал!»

Геннадий Анатольевич подошел к двери, поворотом ручки запер ее, вернулся к столу, достал из верхнего ящика пачку сигарет и зажигалку и подошел к окну. Приоткрыл окно наполовину, встал, поеживаясь от хлынувшего внутрь прохладного воздуха (он был мерзляк), так, чтобы его не было видно с улицы, и не торопясь, с огромным наслаждением выкурил сигарету. Плевать он хотел на запрет курения в больнице. Недаром ведь сказано: «Если нельзя, но очень хочется, то можно». И вообще, в своем собственном кабинете всяк волен делать все, что ему вздумается, если это, конечно, не идет во вред работе.