Простушка. Роман - Денис Жаранков

– Я ведь тебе говорила, что не типичная смеющаяся девушка-кокетка, которая ходит по вечеринкам, не та девушка, с которыми ты привык встречаться. Я просто не люблю странных парней, которые вмешиваются в мое личное пространство, вот и все.

В течение нескольких секунд Бракс изучал меня, его глаза были полностью сосредоточенны на моих. Я знала, что он пытался понять, но надеялась и молила Бога, чтобы он не смог разгадать меня. Наконец он резко отвернул голову, как будто хотел лучше рассмотреть мой подбородок:

– Ну хорошо, Грейси, – сказал он ровным, спокойным тоном. Затем его изогнутые губы поднялись в уголках, тем самым сморщив кожу возле шрама на щеке. Это придало ему свирепый и в то же время сексуальный вид. Он склонился ко мне, глаза все еще пристально смотрели на меня:

– Я вмешался в твое личное пространство.

Хотя я сделала сознательное усилие не волноваться от пристального взгляда Бракса, но сейчас не могла сдержать тот жар, который поднимался от шеи к щекам. Он прошел сквозь поры моей кожи, которую неимоверно жгло, поэтому я знала, что сейчас, я, скорее всего, красная как свекла. Улыбка Бракса стала шире, поэтому я поняла, что он определенно точно заметил мой румянец. Более того, это доставляло ему удовольствие. Я старалась изо всех сил не обращать внимания на его реакцию, поэтому сделала медленный, успокаивающий вдох:

– Просто рядом с тобой я не чувствую угрозу, – я улыбнулась, – мы ведь с тобой только друзья и все такое.

Странно, конечно, ведь я на самом деле не чувствовала себя в опасности рядом с ним.

Улыбка Бракса не угасала:

– И все такое, да?

Я пожала плечом:

– Это просто фигура речи, – я поерзала на сиденье, подогнула под себя ногу и решила сменить тему:

– У тебя есть братья и сестры?

Что-то поменялось, призрачно пронеслось по лицу Бракса. Он не отводил взгляд, но я заметила перемену, и это мне напомнило морской шторм. В одну секунду свет и солнце сменяются черными тучами. Он постучал пальцами по столу, создавая глухой звук:

– У меня три брата и сестра, – ответил он. Бррата. Сестра.

Затем к нему вернулась надменность, его глаза прояснились:

– Они все меня старше, у них собственное дело, – он выставил вперед подбородок.– Я, так сказать, белая ворона в семье.

Я нахмурила брови и озадаченно посмотрела на него:

– Ну, видимо не такая уж и белая, раз ты смог сам себе заработать бейсбольную стипендию. И еще: ты можешь быть обаятельным сколько угодно, но твое обаяние нисколько не поможет тебе в учебе, – я сморщила губы, – и вообще, я уже начинаю думать, что под твоими гангстерским татушечным камуфляжем скрывается самый обыкновенный ботан.

«Очень серьезный камуфляж», – подумала я, переводя взгляд с одной татушки на другую.

Бракс удивленно посмотрел на меня, в его глазах плясали смешинки.

– Ты считаешь, что я выгляжу как гангстер, Грейси? Гангстер.

Я еще раз глянула на его татуированные костяшки пальцев, затем подняла взгляд и пожала плечами:

– Да, немного.

– И тем не менее ты забралась на мой байк и уехала с территории университета, – Бракс почесал подбородок большим пальцем. – Всего лишь с маленькой сумочкой и кодовым словом. Интересно, – он наклонил голову. – Я поверю в это, если ты скажешь, что прикалываешься.

Я не смогла сдержаться и улыбнулась:

– Я сказала, что ты выглядишь как гангстер. Я же не утверждаю, что ты и ВПРАВДУ гангстер.

Широкая улыбка Бракса показала его белые зубы:

– Внешность обманчива, Грейси. Запомни это.

Я сильно сомневаюсь, что его татуировки, темные волосы, туманные голубые глаза и серебряные шрамы, которые искажали кожу – это все обман.

– Вот ваш счет, ребята – сказал официант, как раз подходя ко мне с подносом и со счетом в руке. Как только он наклонился, чтобы положить счет нам на стол, большой стакан с подноса упал. Поток льда и содовой полился на меня сверху, насквозь промочив меня.

Я открыла рот в изумлении и от неожиданности подскочила.

– Вот черт! – сказал официант. – Прости меня, милая! Я сейчас принесу полотенце.

– Я разберусь, чувак, – сказал Бракс, выскочил из кабинки и взял стопку салфеток со стойки официантов. Он передал салфетки мне, и мое лицо в очередной раз залило краской смущения, когда я приложила салфетки к своей липкой и мокрой груди. Моя блузка насмерть прилипла к коже.

– Спасибо, – сказала я Браксу и осмотрелась по сторонам в поисках уборной. – Я пойду сполоснусь немного.

Сорвавшись с места, я метнула взгляд на Бракса, смех отчетливо читался в его глазах. Обойдя бар, направилась прямиком к уборным. Когда я наконец увидела женскую комнату, притормозила. Это ведь всего лишь разлитая содовая. Всю свою жизнь я падала с лошадей, а здесь разлитая содовая выбила меня из колеи и поставила в неловкое положение. Возможно, я чувствовала себя так, потому что все это произошло на глазах у Бракса, и ему похоже было смешно. Я посмотрела в зеркало на свое покрасневшее лицо, затем на промокшую насквозь блузку. Промокнув несколько бумажных полотенец, я наконец убрала с кожи всю липкость и мне даже удалось вытереть часть пролитого напитка с блузки. Скомкав использованные бумажные полотенца, я выкинула их в мусорку и толкнула дверь, чтобы выйти из уборной.

– Приветик, Ливви, – услышав знакомый голос, мое сердце сразу же ушло в пятки. Даже когда я сфокусировала взгляд на говорящем, не могла поверить тому, что увидела, точнее, КОГО я увидела.

Келси Эванс стоял, прислонившись к противоположной стене со скрещенными руками на груди, и смотрел прямо мне в глаза. Холодный страх и паника резко сменили мое прежнее беззаботное настроение, и я застыла как вкопанная. Мой мозг беспорядочно пытался сообразить, с кем я сейчас стояла лицом к лицу. Как это вообще возможно? Господи, что он здесь делает? Мой мозг превратился в резиновый мяч, который застрял в колючей проволоке. Я хотела убежать, быстро и подальше отсюда, но мозг не хотел передавать это сообщение моим мышцам и ногам. Я не могла двинуться с места, ни на дюйм.

И он это знал. Губы Келси растянулись в самодовольной ухмылке, которую я раньше считала очаровательной:

– Так смешно, что мы здесь с тобой столкнулись, да? Господи, это же в трех, нет, в четырех часах езды от дома.

Мои губы пересохли, и я не могла вымолвить ни слова. Я могла только бездумно пялиться на него. Узкий проход с кирпичными стенами, окрашенными в голубой цвет, с фотографиями лодок в черных рамках, то всплывал, то пропадал у меня перед глазами, но мой взгляд был полностью сосредоточен на нем. Я не хотела на него смотреть, но все же смотрела и ничего не могла с этим поделать.

Келси округлил глаза, и это превратило его в человека, испытывающего шок. Но я сразу же его раскусила, потому что знала, что удивление было таким же фальшивым, как и ухмылка.

– Ой, вот только не говори мне, что ты учишься в Уинстоне! Вот дерьмо, быть того не может, – он сжал свою большую ладонь в кулак и прижал его к груди, а затем нагнулся ко мне. – Вот это удача, да? Правда здорово, что мы поступили в один и тот же университет? Иди ко мне, девочка, не притворяйся, будто мы не знакомы, – сказал он, и вдруг весь воздух вышел из моих легких, когда Келси притянул мое тело к себе и крепко обнял. Я стояла как безжизненное пугало, заключенная в его объятия. Он зарылся носом в ямку между моей шеей и ключицей, а затем глубоко вдохнул и выдохнул, от его дыхания у меня на затылке волосы встали дыбом.

– Черт, Ливви, ты все еще пахнешь маргаритками и солнцем.

Его рука скользнула вниз по моей руке, пальцы погладили кольцо на моем пальце:

– Все еще носишь эту старую вещицу, милая? – а затем он прошептал мне прямо на ухо: – Почему ты не отвечала на мои звонки, Лив? – Он еще глубже зарылся в мою шею. – Тыне должна меня игнорировать.

Все началось с того, что я услышала отдаленный рык, где-то глубоко внутри меня, как звук надвигающейся бури. Этот рык все нарастал и нарастал, поднимаясь все выше из моего желудка вверх, прежде чем я почувствовала пульсацию в груди. Мои руки вдруг с неимоверной силой разъединили наши тела. Я оттолкнула Келси от себя:

– Держись от меня подальше, – сказала я тихо. Больше я не могла смотреть ему в глаза, поэтому смотрела сквозь него, через его плечо и наконец сфокусировала взгляд на голубой и белой плитке, которой был устлан пол. Не говоря больше ни слова, я пошла прочь от него. Вначале я думала, что он меня отпустит, оставит в покое, но как только я дошла до конца коридора, его голос остановил меня – негромкий, я бы даже сказала смертельно спокойный:

– Не в этой жизни, Оливия Бомонт, – жестокий, но в тоже время насмешливый тон с техасской манерой растягивать слова, которые настигли меня в этом уголке, а затем забрались в подсознание. Я чувствовала себя изможденной, мне было холодно, я была просто в ужасе, а еще это чувство в желудке, когда знаешь, что все плохо.