Ненавистная жена - Янина Логвин

Гель с волос смывать не стала — нужно было прежде дождаться свой, но душ приняла. Обтерлась чистым полотенцем и надела рубашку. И хотя, вернувшись в комнату, ясно слышала звук грубой оргии за стеной, выключила верхний свет, включила неяркую напольную лампу вместо ночника, и легла в постель.

Опустив висок на чистую подушку, сунула под нее руки и закрыла глаза.

Напрасно Борзов вздумал меня задеть. Уже через минуту я спала и была не здесь и не с ним. А с Сашкой в нашем солнечном и таком счастливом лете…

***

Спала я на удивление крепко и без снов. За короткую ночь без сновидений тело отдохнуло и прояснилась голова. Когда проснулась и вновь очутилась в своей действительности, вспомнив вчерашнее, только губы сомкнула жестче и решительно встала с постели.

Ждать в новом дне мне было нечего, поэтому я не стала церемониться, оделась в свою одежду и позвонила отцу. Услышав его голос, ровным тоном ответила на вопрос, что со мной все в порядке, и попросила как можно быстрее привезти мне мои вещи.

Распоряжения Корнеева выполнялись быстро, и уже через час две машины его охраны стояли возле дома Борзовых, напротив ворот.

Прошлым вечером мой новоиспеченный муж сказал мне разбираться во всем самой — что ж, будем считать, я поняла его буквально. Выйдя из своей спальни, я прошла через гостиную мимо спящих вповалку голых баб и ша́фера, открыла дверь и вышла на улицу.

У калитки меня встретил мрачный Макар. Сухо поздоровавшись с ним, я стала заносить вещи в дом.

Я как раз проносила ноутбук и несколько книг в спальню, когда одна из девушек проснулась, распахнула глаза и непонимающе уставилась на меня. Сев в постели, быстро толкнула рукой подругу, которая спала на груди у Игоря. Борзова с ними не было. Он спал один, в своей спальне, но сквозь открытую дверь хорошо было видны на постели его широкие плечи и крепкое голое бедро.

— Эй, ты кто? — наконец-то произнесла одна из девушек, уставившись на меня осоловевшими глазами. Надо понимать, ночная оргия щедро сдабривалась спиртным. — Эй!

Пришлось остановиться и посмотреть на незнакомку. Видимо, лежать неглиже с чужими мужчинами ей было не привыкать, потому что она и не подумала прикрыть грудь.

Хотя, возможно, просто растерялась.

— Жена, — ответила ей.

— Чья? — испуганно выдохнула потрепанная с виду брюнетка, уж слишком спокойно я выглядела. Покосившись на Игоря, девушка на всякий случай спихнула с себя его руку.

— По всей видимости, хозяина. Он спит в спальне, — уточнила. — А ты кто?

— О-оксана.

Девушка не спускала с меня глаз и шарила вокруг себя рукой, пытаясь найти свое белье или хоть какую-то одежду. Но ей это никак не удавалось.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Если учесть тот бардак, который творился вокруг — сброшенные на пол диванные подушки, мужские рубашки, брюки и… чего жеманиться, из песни слов не выкинешь — использованные презервативы, то вряд ли и удастся.

Я уже отвернулась, чтобы уйти, когда в гостиную вошел Макар с сумкой в одной руке и принтером в другой. Оценив картину, мужчина замер на пороге, но ни слова не сказал.

— Куда нести вещи? Где ты спишь? — только и спросил, когда я к нему обернулась.

— Сюда, пожалуйста, — я протянула руку и открыла дверь в свою новую комнату. — Если не трудно.

— Не трудно.

Ему предстояло перенести еще несколько тяжелых сумок и всего того, что собрала для меня Ольга Борисовна, и он пересек гостиную с каменным выражением лица. Оставив вещи, вышел за новыми.

Когда Макар вошел вновь, Игорь уже проснулся и натягивал брюки, стараясь на меня не смотреть. Он грубо чертыхался на незнакомок, которые стремительно собирались.

Друг Борзова меня тоже мало интересовал, поэтому я перенесла из машины оставшиеся книги и не обратила внимания, когда он проорал:

— Ярослав, мать твою, просыпайся! Так дерьмово я себя еще ни разу не чувствовал!

Ярослав

«Пошла отсюда!.. Надоела….»

Спал хреново. Тошнило не только от шлюх и алкоголя, но и от себя самого.

Не помню, как уснул. Запомнил только, что прогнал девку, которая сидела между ног, и повалился в постель, проклиная упрямую Мышь, прочно засевшую в голове.

Удовлетворение от секса не пришло и покой не вернулся. Злость продолжала кипеть внутри, не отпуская даже во сне и заставляя только туже чувствовать прутья железной клетки, в которую я попал.

Я бы удовлетворился слезами девчонки и ее покорным взглядом — тем, что она приняла свое положение в моем доме. Я не собирался давать ей ни малейшего права менять мою жизнь. Все ждал, когда она выйдет из спальни и увидит собственными глазами, какого жеребца ей подсунул папаша. Но проклятой гордячки не было слышно. Словно она, и правда, забилась в щель.

Голова болела и трещала, но я хорошо запомнил последнюю мысль перед тем, как отключиться: А что дальше, Ярослав? Продолжишь трахать шлюх?.. Как это поможет избавиться от ошейника, который на тебя надел Корнеев? Ты теперь его цепной пес при единственной дочери. Твоя собственная жизнь ничего не стоит, она — лишь гарантия ее безопасности. И на скольких бы продажных баб ты не влез, этого не изменить.

Вот почему старику плевать, что именно я стану делать и как жить. Я обязан заботиться о его Мыши. Точка!

Моей Мыши.

Моей жене… Черт!

— Ярослав? Твою мать!

Я просыпаюсь от окрика Игоря и протираю рукой глаза. Тряхнув головой, приподнимаюсь на локте, собираясь спросить друга, какого черта он вздумал орать… и вдруг замираю, охренев от увиденного…

В моей гостиной находится здоровяк. Тот самый хмурый тип, с которым я вчера сцепился у ворот дома — еще один пес Корнеева. С сумками в руках он направляется через всю комнату и идет так, словно находится на своей территории. Брезгливо поджав губы, пинком отбрасывает с дороги мешавшую ему пройти вещь, и скрывается за стеной.

Что?

— Какого…

Я вскакиваю с постели, обматывая простыню вокруг голых бедер, и вываливаюсь из спальни. Очутившись в гостиной, рявкаю:

— Эй, ты! Стоять! — приказываю незваному гостю, наливаясь злостью. — Какого хрена здесь происходит? Что ты делаешь в моем доме?!

Сначала убираются девки. А за ними, чертыхаясь и матерясь сквозь зубы, исчезает Серов. В гневе со мной лучше не связываться и Игорьку это хорошо известно, но ублюдок Корнеева не теряет самообладания и, оставив сумки в соседней спальне, возвращается.

Хмуро