Босфорский поход Сталина, или провал операции «Гроза» - Сергей Захаревич

В дальнейшем мы неоднократно столкнемся с избитым утверждением, что любые меры военного характера в стране объяснялись «сложной и напряженной международной обстановкой», грозящей якобы СССР военными осложнениями. Чтобы понять, что в большинстве случаев это объяснение притянуто за уши, не надо быть семи пядей во лбу, достаточно просто посмотреть, что в тот или иной временной промежуток происходило в мире.

Рассматриваемый период — середина 1920-х годов был одним из «тишайших» в истории человечества. Мир зализывал раны и преодолевал последствия первой мировой бойни, воевать никому не хотелось. Если не считать проявлений религиозной и межэтнической розни (также довольно немногочисленных в то время), вроде выступлений «Шин фейна» в Ирландии, единственным местом, где у границ СССР действительно «полыхало», был Китай. В указанный период там происходила революция, а в 1926 году начался знаменитый Северный поход Гоминьдана. Но странное дело — как раз «восточный рубеж» СССР в ту пору не больно-то и беспокоил военное и политическое руководство страны.

Вообще складывается впечатление, что с момента окончания Гражданской войны и до середины 1930-х годов вся безопасность дальневосточного региона была отдана на откуп руководству Особого Краснознаменного Дальневосточного округа (ОКДВО). Единственной существенной мерой военного характера на этом направлении явилось то, что в стан Чан Кайши стаей потянулась целая группа советских военных советников во главе с командармом Блюхером. Китайская революция не только не беспокоила советское руководство, а напротив, очень даже устраивала.

Зато в европейской части СССР военная подготовка шла полным ходом (достаточно познакомиться с мемуарами советских военачальников), хотя, вопреки россказням горе-историков «от русской сохи», никто из крупных капиталистических государств нападать на Советскую республику не собирался.

Свое нежелание вмешиваться в «русские дела» страны Антанты, уставшие от четырехлетнего кровопускания на полях Первой мировой, продемонстрировали еще в ходе гражданской войны, когда организованная с таким трудом сэром У. Черчиллем «интервенция», при первых же признаках общественного недовольства у себя дома, начала расползаться по швам. Сэр Уинни был, пожалуй, единственным, кто видел назревавшую угрозу на Востоке, но в тот момент над ним откровенно потешалась вся Европа. Ну не хотел цивилизованный мир больше воевать, и все тут!

Надо полагать, что, руководствуясь исключительно «агрессивными» намерениями, практически все крупнейшие государства мира, аккурат в середине 1920-х, возобновили с «красной» Россией дипломатические отношения.

Можно, конечно, предположить, что, дескать, советские политические и военные деятели не знали о мирных намерениях «проклятых буржуев» и готовились к вражьему вторжению, которое в действительности не планировалось. Но дальше мы увидим, что и политическое, и военное руководство Советской республики имели очень даже распрекрасное представление о политической ситуации на Западе.

Поэтому вся пресловутая «западная угроза» — не более чем повод скрыть собственную подготовку к агрессии. Параноидальные версии о том, что на СССР планировали напасть страны — «лимитрофы» (то есть бывшие царские колонии: Финляндия, Эстония, Латвия, Литва, Польша) — пусть останутся на совести тех, кто с этих баек кормится (хорошо было бы, если бы эти горе-писаки смогли более-менее правдоподобно объяснить, зачем этим самым лимитрофам все это надо было?). Чтобы покончить с рассуждениями на эту тему, приведу отрывок из книги П. Аптекаря «Советско-финские войны»:

«Любопытно, как, в противном случае, можно представить нападение Финляндии с ее чуть более трехмиллионным населением и регулярной армией, состоявшей в 1938 году из трех пехотных дивизий, кавалерийской бригады и четырех егерских батальонов, на Советский Союз с мошной армией, колоссальной военной машиной и 180-миллионным населением? Прямо-таки финский Давид, поражающий русского Голиафа, или Македония во главе с Маннергеймом-Македонским, идущая завоевывать огромные просторы империи Дария-Сталина».

А сейчас вернемся к событиям 1925 года.

Еще в 1921 году выходит фундаментальный труд М.В. Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия»:

«Основная идея и смысл пролетарской диктатуры сводятся к задаче уничтожения капиталистических производственных отношений… Диктатура пролетариата означает самую беззаветную, самую беспощадную войну класса трудящихся против класса властителей старого мира, буржуазии… Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние — долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а насмерть… Внешняя форма этих взаимоотношений может видоизменяться; состояние открытой войны может уступить свое место какой-либо форме договорных отношений. Но основной характер взаимоотношений эти договорные формы изменить не в состоянии».

Итак, «между… пролетарским государством и всем буржуазным миром» может быть только одно состояние — «…отчаянной войны не на живот, а на смерть…», «враги — весь мир». А если этот самый «буржуазный мир» вовсе не желает воевать с пролетарским государством? А это неважно, зато пролетарское государство очень хочет воевать с буржуазным миром. Никогда лимитрофы не рассматривались советским командованием в качестве вероятного агрессора — слишком много чести, они рассматривались в качестве государств, по которым будет нанесен первый удар. Основным (а вовсе не вероятным) противником вплоть до 1940 года для СССР являлись Франция и Великобритания. Что же до использования территории лимитрофов в качестве плацдарма для агрессии против СССР, то это не что иное, как заранее подготавливаемый повод для вторжения на территории этих государств. СССР (да и Российская империя) редко начинали войну без того, чтобы не выдумать какой-нибудь благовидный предлог для ее начала и с подобным приемом мы еще не раз столкнемся. Прибалтийские государства, Польша (а также Румыния и Чехословакия, которые лимитрофами не являлись) действительно подписали союзнические договоры с Францией и Великобританией, но эти договоры предусматривали военное участие со стороны последних лишь в случае агрессии против лимитрофов. Таким образом, без «помощи» самого СССР никакое вооруженное столкновение между Красной Армией и вооруженными силами лимитрофов или их союзников было попросту невозможно.

Дальше — больше. На январском пленуме ЦК ВКП(б), посвященном итогам военной реформы, новоиспеченный наркомвоенмор Фрунзе заявляет следующее:

«Многие из наших товарищей, и, я думаю особенно те, которые побывали на фронтах гражданской войны, вероятно, живут настроениями, созданными эпохой нашей гражданской войны. Я утверждаю, что эти настроения очень опасны, так как война, которая будет в дальнейшем (заметьте — без всяких «может быть». — С.З.) будет не похожа на гражданскую войну. Конечно, она будет носить характер классовой гражданской войны, в том смысле, что будем на стороне противника иметь белогвардейцев. И наоборот — будем иметь союзников в лагере наших врагов. Но по технике, по методам ведения ее это не будет война, похожая на нашу гражданскую войну. Мы будем иметь дело с великолепной армией, вооруженной всеми новейшими техническими усовершенствованиями, и если мы в нашей армии не будем иметь этих усовершенствований, то перспективы могут оказаться для нас весьма и весьма неблагоприятными. Это следует учесть, когда мы будем решать вопрос об общей подготовке страны к обороне».

Кому-то что-то еще не ясно? Шутки в сторону. Это было сказано министром обороны страны и, как вы понимаете, не за дружеским застольем. Красную Армию целенаправленно готовят не к какой-то гипотетической, а к вполне конкретной войне, причем с конкретным противником. Заметили — Фрунзе намекает на определенную армию, которая будет противостоять РККА. Что за армия имелась в виду? Ответ очевиден — французская, возможно, объединенная франко-британская, но это несущественно.

Одни британцы, без французов, рассматриваться не могут, так как у Великобритании в мирное время армии попросту нет, вооруженные силы Соединенного королевства мобилизуются только при возникновении серьезного военного кризиса. Армии лимитрофов, Турции, Китая и других соседей СССР не являлись «великолепными и вооруженными всеми новейшими техническими усовершенствованиями», так что Фрунзе явно имел в виду не их. Что же до Германии, то после подписания Версальского мирного договора от ее некогда грозных вооруженных сил остались лишь одни воспоминания. То, чем располагала Веймарская республика — 100-тысячная армия, практически лишенная тяжелого вооружения и фактически боеспособного флота, могло вызвать у командования РККА лишь слезы умиления. Ктомуже Германия вплоть до 1940 года не рассматривалась Советским Союзом в качестве вероятного противника. Напротив, немцам в планах советского руководства отводилась роль союзника и стратегического партнера.