История одной компании - Анатолий Гладилин

– Москвич! Приветствую! Как вам наше житье-бытье?

Ленька изобразил почтительную улыбку. Перед ним стоял главный металлург завода. Ленька вспомнил свою первую встречу с ним. Тогда главный металлург пришел в литейку и накинулся на Леньку:

– Как с деталью «МК-8951»?

– Я даже не знаю, что это за деталь.

– Как на знаете? Сколько работаете?

– Второй день.

– Все равно должны знать!

Так было поставлено дело. Новичок, не новичок – один спрос. И Ленька до сих пор уходил с завода часов в восемь вечера вместо положенных пяти. Впрочем, он даже радовался этому. В цехе время летело быстро.

– Втягиваюсь постепенно. Привыкаю, – сказал Ленька.

– А я смотрю, – продолжал главный металлург, – кто это «в толпе избранной стоит безмолвный и туманный? Для всех он кажется чужим. Мелькают лица перед ним, как ряд докучных привидений»? Виноват, в молодости проходил «Евгения Онегина».

– Зачем же так сурово? – сказал Ленька. – Я так просто…

– В восторге от местных картин. Понятно. Идемте со мной на мотокросс. Или вы очень заняты?

На мотокроссе Ленька был впервые и не подозревал, что сюда приходит чуть ли не половина города.

Машины шли с диким ревом, из-под колес летели комья земли. Гонщики, как бывалые асы, резко ложились на поворот. Какой-то мальчишка вдруг выбежал на трассу. На него несся отставший мотоцикл. Мальчишка остановился посредине, замешкался. Мотоцикл сделал странный прыжок в сторону. Толпа ахнула. Мотоцикл дергался на боку, бешено крутя колесами. Гонщик лежал шагах в десяти. Последние метры его протащило по земле. Толпа в сотню глоток материла мальчишку. Гонщик молча встал, пошел, прихрамывая. На его черном от пыли лице была кровь. Он поднял машину и скрылся за поворотом, так и не произнеся ни единого слова.

– Да, – сказал Ленька, – лихо. Чувствуется мастер. Откуда он?

– Как, вы не узнали? – удивился главный металлург. – Колька Демидов, из вашего цеха! Это еще что, иногда они устраивают прямо цирковые представления. К забору – знаете наш забор, все-таки метра два – приставляют под углом длинную доску, и с другой стороны такая же доска. И на полном ходу перемахивают. Зрелище, должен отметить!…

Вечером Ленька был в гостях у Ильи Марковича, так звали главного металлурга.

Пока жена выставляла огурчики, помидорчики, картошку и прочую снедь, Илья Маркович рассуждал об охоте. Настоятельно рекомендовал Леньке купить ружье.

– Здесь не Подмосковье, где сто человек на одного зайца. Здесь зазеваешься, так зайцы с ног собьют. Или вас больше тянет к городским развлечениям? В нашем театре были? Ах, да, простите, столичный житель. Кто в Москве остался?

– Мать и сестра.

– Скучаете по ним?

– Немного. Посылаю по двести в месяц. Больше не могу.

– И то дело. Но вы быстро в гору пойдете.

Ленька рассказал главному металлургу про разговор с Шариповым. Илья Маркович не удивился. Это, мол, пройдет. Ребятишки, еще не понимают. Раньше вообще никто не учился. А теперь двадцать процентов в вечерней школе и техникуме.

– А когда я сюда приехал семь лет назад, знаете, какой был самый популярный анекдот? Двое грабителей останавливают прохожего: «Снимай пальто». «Пожалуйста, но оно у меня единственное». «Хватит врать. Ладно, тогда снимай шапку». «Пожалуйста, но ведь мне другой не купить». «Пиджак!» «Последний забираете, граждане». «Да кто ты такой?» «Инженер». «Инженер? Что ж молчал? Ванька, дай ему десятку!» Вот так мы здесь забавляемся. В преферанс играете? Отлично. Есть любители. Всегда будем рады.

Потом появилась бутылка с лимонными корочками, и пошли в ход огурчики, и помидорчики, и потешные байки из быта города и завода.

И только однажды (может, потому, что Ленька слишком пристально рассматривал буфет с разнокалиберными графинчиками, полки с книгами, занавески и прочий домашний уют) Илья Маркович неожиданно сказал:

– Вы сидите и, наверно, думаете, мол, вот как человек опустился: водочка, закуски, карты, городские сплетни, словом, маленький мирок, провинция. А вы не торопитесь с выводами. Нас не стоит осуждать. Осуждать тут многие брались. Да не выдерживали полугода и сматывались обратно, обивать пороги столичных учреждений. Поживете, поймете: нам многое надо прощать. Потому что мы остаемся, мы работаем. Мы здесь очень нужны. Это вы скоро почувствуете.

Ленька сначала опешил.

– Зачем мне так думать? – пробормотал он.

– Хорошо, – ответил Илья Маркович. – Я не вас лично имел в виду. Так. Абстрактно.

И вечер покатился по старым рельсам.

Ковш медленно наклонялся. Казалось, он был наполнен вареньем, и красная с черными пятнами пенка уже остывала, а в форму хлынула молочная струя металла. На потолке задрожали тени железных перекрытий. На минуту все замерли.

Ленька подошел к Демидову и положил руку ему на плечо. Демидов оглянулся, дернулся, засуетился (вероятно, подумал, что неудобно перед мастером стоять руки в боки), но Ленька остановил его. Он и сам испытывал чувство растерянности и восхищения перед раскаленным потоком. Он видел это уже сотни раз, и каждый раз зрелище завораживало его.

Фонтан брызг угас, красное дно запрокинутого ковша тускнело, как заходящее солнце. Гипноз кончился, все занялись своими делами.

– Майоров!

Его вызвал начальник цеха. Павел Петрович (на заводе его звали Пал Петров) хотел выяснить причины вчерашнего брака. Но Ленька начал подробно рассказывать, что в этот момент его в цехе не было, он задержался на совещании, хотя понимал, что начальника интересуют не причины его отсутствия, а причины брака. Но, понимая это, Ленька все-таки продолжал подробно объяснять, почему его задержали на совещании. («Ничего себе идиотом я выгляжу в глазах Пал Петрова», – мелькнула мысль). Наконец начальник прервал его и прочитал ему краткое внушение. Ленька сумрачно слушал, думая про себя: «Хоть бы отметил, что весь месяц мы работали без брака, – попробуй, найди еще таких».

Потом начальник изменил тон: он заявил, что, дескать, многие бригады на заводе дают повышенные обязательства, и, конечно, смена Майорова справляется с планом, но ведь праздники на носу, и вообще так принято…

«Теперь Пал Петров дает мне возможность отыграться, – подумал Ленька. – Интересно, делает ли он это сознательно? Ведь он отлично понимает, что после разноса я вряд ли буду сговорчивым. Или это педагогический прием: сначала разнести, а потом показать, что я тоже кое-что решаю?»

– Нет, не можем, – сказал Ленька.

– Почему? – усмехнулся начальник.

– На одном энтузиазме не вылезем. Сначала рабочие должны набивать опоки чуть-чуть быстрее, чуть-чуть увереннее, а это может прийти только со временем. И потом, установите в цеху пескомет. Тогда мы сразу дадим двести процентов. Впрочем, вы это сами знаете.

– А вот и поставим, – не то с усмешкой, не то с угрозой сказал Пал Петров.

Ленька давно решил, что при столкновениях с Пал Петровым он должен хоть в какой-нибудь мелочи, но не соглашаться с ним. Авторитет Пал Петрова был настолько велик, что с ним почти никто не спорил. Пал Петров знал это и свои разговоры с подчиненными часто заканчивал иронической фразой: «Это моя точка зрения, но вы, наверно, станете возражать?» – ожидая, что собеседник тут же скажет: «Да нет, что вы, Пал Петрович!»

Ленька обязательно к чему-нибудь да прицеплялся. И как ни странно, но ему казалось, что таким поведением он завоевывает все большее уважение начальства.

Со старшим технологом у Леньки была другая политика. Старший технолог имел репутацию человека въедливого, книжного. Он следил, чтобы все выполнялось точно по расчету – грамм в грамм, секунда в секунду. Старые же мастера, полагаясь на свой опыт, придерживались проверенного принципа – «на глазок». Когда старший технолог вызывал Леньку, Майоров послушно записывал все его выкладки и расчеты. Мастера подтрунивали над абсолютной верой Майорова в цифры технологии, Ленька отвечал весьма сдержанно: «у вас большой стаж, вы люди знающие, а я новичок», – что, естественно, им льстило.

После разговора с начальником Ленька пошел к рабочим и провозился с ними почти до конца смены. И здесь Ленька старался показать формовщикам, что он не чурается «грязной работы».

Он заметил, что, вынимая отливки, рабочие попеременно отдергивают руки и как-то странно размахивают ими.

– Шарипов, – сказал Ленька, – почему новые рукавицы не получили?

– Не дают, – мрачно ответил Шарипов.

– Я же подписал заявку. Ходили?

– Кончился лимит. А на складе у Веры черта с два получишь. Зверь, а не человек.

Ленька пожал плечами и сам пошел на склад. Вопрос о рукавицах был для него не технологический, а психологический. Получит – будет в глазах рабочих человеком. Не получит – окажется болтуном.

Ленька представлял себе кладовщицу Веру этаким цербером и решил сразу подавить ее всеми авторитетами, включая главного металлурга. Но, придя на склад, он увидел молоденькую девочку и понял, что надо срочно искать «новый ход». На Веру, наверно, все пытались кричать, надеясь, что она еще маленькая и не устоит. А Вера, чувствуя это, сразу становилась твердой и непреклонной.