Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева - Валерий Болдин

Тот факт, что Ю. В. Андропов поручал М. С. Горбачеву произнести по существу вместо него речь на Пленуме, говорил членам ЦК, партийным работникам очень о многом. Фактически тяжелобольной генсек передавал эстафету власти своему молодому и энергичному воспитаннику. И это поняли все, знающие кухню высшего органа партийной и государственной власти. Но борьба за власть тогда только начиналась.

Декабрьским утром 1983 года М. С. Горбачев срочно пригласил меня, а позже и Яковлева к себе и поручил готовить выступление на Пленуме. Мы быстро набросали, как говорится, «болванку» и отшлифовали ее. Текст получился неплохой, но это был период, когда Горбачев еще не овладел в полной мере проблематикой, был неуверен и сильно нервничал. Он прочитал выступление и остался недоволен. Мы внесли поправки, сделали вставки, но Михаил Сергеевич отвергал вариант за вариантом, совсем, кстати, на наш взгляд, неплохие. Нервозность возрастала, М. С. Горбачев потерял уверенность, пытался править и писать сам, пока не понял, что выступление становится все хуже и хуже. И поздно ночью отправил нас дорабатывать выступление, сказав, чтобы к утру все было готово. Это стоило ночи, но речь была написана. М. С. Горбачев произнес ее, выпятив те вопросы, которые и в последующем играли большую роль в перестройке страны. После этого Пленума число его сторонников и противников возросло. Многие считали Горбачева выскочкой, не имевшим опыта работы и знания жизни, другие как могли поддерживали.

Как ни печально, но дни Ю. В. Андропова были сочтены. Практически он уже не мог вставать и все больше находился на постельном режиме.

В феврале 1983 года у него почти полностью отказали почки, и Юрий Владимирович находился на гемодиализе. Но искусственная почка давала возможность работать два-три дня в неделю. К нему приглашали лучших советских и зарубежных специалистов, но процесс был, уже необратим. В конце января 1984 года состояние резко ухудшилось, нарастали побочные болезни.

М. С. Горбачев ходил пасмурный. Он чувствовал, что конец Ю. В. Андропова близок, и понимал, что приход всякого нового лидера может стать крахом всех его надежд и планов. В эти минуты он бывал откровенен. Часто вспоминал начало своей комсомольской работы в Ставрополье, товарищей, с которыми вместе трудился. Говорил о том, что сделал для края, особенно в области специализации и концентрации сельскохозяйственного производства.

— Начал даже писать кандидатскую диссертацию на эту тему, — признался он однажды, — публикации в печати уже имелись. В то время какая-то неуверенность была во всем, трудности в стране возрастали…

Я помнил, что это был период, когда партийные руководители, видя состояние здоровья Брежнева, неопределенность своего будущего, сами или с помощью доброхотов засели за научные диссертации, чтобы не утонуть в тех возможных волнах, которые захлестнули бы страну с приходом нового требовательного начальства.

Все эти мысли всплывали в памяти Горбачева опять, и было от чего. Вряд ли кто в Политбюро ЦК знал о подлинном состоянии здоровья Андропова так досконально, как он. Горбачев, по его словам, был одним из немногих, кого Ю. В. Андропов тогда принял и беседовал по текущим и перспективным вопросам развития страны. Он часто вспоминал эту поездку вместе с Лигачевым к генсеку, и члены Политбюро, старые соратники Андропова, не понимали, почему Юрий Владимирович предпочел им двух новичков. Это все подливало, как говорится, масла в огонь и делало отношения Горбачева с другими натянутыми.

Разумеется, об отношениях Горбачева и Андропова я сужу прежде всего по словам Михаила Сергеевича и по тем фактам, свидетелем которых был лично. Позже до меня доходили суждения людей, которые работали в аппарате Юрия Владимировича, были его доверенными или близкими товарищами. Их мнения расходятся с тем, что говорил о своих взаимоотношениях с Андроповым Горбачев. Прежде всего, как говорили, Юрий Владимирович ничем не выделял ставропольского агрария, но старался максимально использовать его возможности в решении тех или иных сложных проблем. Точно так же он доверял и поручал осуществлять многие свои замыслы другим секретарям ЦК. В этом соратники Андропова видели опыт и прозорливость способного лидера и хорошего организатора. Не меньше, чем с Горбачевым, генсек встречался и обсуждал проблемы с другими руководителями партии и государства. В этом отношении я хотел бы опереться на свидетельства Евгения Ивановича Калгина, много лет знавшего Ю. В. Андропова. В своих воспоминаниях в июньском номере «Независимой газеты» за 1994 год он отмечал: «Действительно ли именно Андропов способствовал восхождению на политический олимп Михаила Сергеевича Горбачева и правда ли, что незадолго до кончины в своем политическом завещании он назвал его своим преемником? Об этом я могу сказать следующее. То, что выделявшийся в то время из общей массы партийных руководителей областного звена Горбачев обратил на себя внимание Андропова, часто отдыхавшего в Кисловодске, это факт. Но я бы не стал упрощать. Процедура отбора кадров для высшего партийного руководства была сложной и многоступенчатой, и от мнения одного человека, даже Андропова, не зависела. Хотя надо сказать, что Горбачев, имея хорошее образование и природные данные, умел произвести впечатление.

Сторонников версии о наличии какого-либо политического завещания Андропова я бы хотел разочаровать. Ни мне, ни другим членам «команды» Юрия Владимировича, в том числе Лаптеву, Крючкову и Шарапову, которым он на протяжении многих лет особенно доверял, о таком устном или письменном завещании ничего не известно. Хотя они и общались с ним буквально до последних минут его жизни.

В прессе также упоминалось о разочаровании Андропова в Горбачеве незадолго до кончины. Но я никогда не чувствовал какой-то особой близости между Юрием Владимировичем и Горбачевым. Знаю, что он строго спрашивал с него, «снимал стружку», как и с других руководителей, за упущения в работе. Могу привести такой факт: на последней незадолго до кончины встрече Андропова в больнице с членами Политбюро Горбачева не было».

К этому я могу добавить, что мне также ничего не известно о каком-то завещании Андропова, и этот слух появился либо по недоразумению, либо «запущен» с целью оказать моральную поддержку жаждущему власти Горбачеву. Была ли эта утка доморощенной или выпестована где-то еще, сказать трудно. В те годы начала великой смуты, активной борьбы за власть разных политических сил рождались и умирали многие подчас фантастические мифы, будоража умы людей, сбивая их с толку. О том, что завещание всего лишь неловкая выдумка, свидетельствует и поведение Горбачева, который, оказавшись на вершине пирамиды власти, постарался принизить роль Андропова.