Добрые соседи (СИ) - Круглова Екатерина

— Хочу найти себе замену и съездить на родину композитора — поглядеть, так ли хороша тамошняя природа, как у нас, — вдруг поделился леший.

Катерина уже не пыталась скрывать удивление:

— Разве вам можно покидать свой лес?!

— Отчего же нет? В нашем мире туристы не редкость.

— Люди — да. Но я-то говорю о… ну… В общем, о таких, как вы, — до Катерины вдруг дошло, что она понятия не имеет, как назвать сверхъестественную братию одним словом и не обидеть. В голову лезли только "фольклорные персонажи" да "чертовщина".

— Кажется, мы несколько недопоняли друг друга, — мягко упрекнул девушку леший.

*Ха! Несколько. Кто бы нас слышал!* — от комментариев вслух Катерина воздержалась.

— Люди едут к людям, — продолжал объяснять леший. — А нам наносят визиты самые разные гости. Вот, к примеру, был тут в прошлом месяце один турист. В юбке. Как бишь ее…

*Турист в юбке — это туристка!* — хотела съязвить Катерина, но не успела.

— Ах, да. Килт. Так это называется. Из весьма известного рода гость, вот только запамятовал, какого. Хмм… Что-то военное. Кольт? Маузер? Нет, иначе… Браунинг? Да, кажется, так. У себя на родине служит приходящим домовым.

Сложив обрывки информации вместе, Катерина едва не врезалась в дерево:

— Брауни?! Здесь был настоящий, всамделишный шотландский брауни? Какой он?!

Леший искоса взглянул на девушку и чопорно поджал губы, не одобряя ее восторга:

— Что я могу сказать… роста среднего, внешности не слишком завидной: нос — пятачком, уши — лопухами, руки — граблями. А еще — хам, грубиян и невежа!

На сей раз Катерина почти не удивилась: если верить сказкам, вспыльчивый шотландец мог устроить форменный погром, даже убить хозяйскую корову, просто не найдя масла в заработанной каше. И все-таки она не удержалась, чтоб не поспорить:

— Почему как брауни — так обязательно хам? Вы не допускаете, что возник… эээ… языковой барьер? Ну, там, не знаю… противоречие культур. А?

— Как не возникнуть, именно что возник. Я тоже оплошал, не спорю, но я-то — ненамеренно. Можно сказать, случилась натуральная игра слов. Явился он, стало быть, сюда со своей переводчицкой машинкой, сверился с ней и говорит: "Я хотеть общаться с ваш русский лесной дух!" А у нас — порядок строгий, лес разделен на участки, к каждому — свой хранитель приставлен — один, не более и не менее. Я гостя спрашиваю: какого лешего, вам, сударь, надобно? Признаю: выразился неудачно, понял это почти тот час же. Хотел принести извинения, да не успел: иностранец в свою машинку посмотрел… и высказался! — леший снова поджал губы, давая понять, что подробности сказанного ему крайне неприятны. Но Катерина не собиралась так легко сдаваться:

— На каком языке он высказался? По-русски? Может, это был глюк в электронном переводчике?

— Помилуйте, не знаю, причем здесь Кристоф Глюк, а слово сказано было по-английски, и оно точно бранное. При даме, — леший многозначительно посмотрел на Катерину. — я такое повторять не стану. А! Вот и станция.

— Слава богу! — дама даже не пыталась скрыть радость.

— Не сочтите за назойливость, но весьма любопытно узнать, что вы фотографировали? Есть в округе поистине дивные, не тронутые людской цивилизацией места, однако отыскать их непросто. Я мог бы проводить, коль скоро вы не стеснены во времени.

— Ой, бли… тьфу, то есть, ах, какая досада! — хлопнула себя по лбу незадачливая охотница за деревьями. — Мне же было нужно могучее раскидистое что-нибудь. Типа дуба, например. А я так ничего и не сфотк… тьфу, не запечатлела.

— Ну что вы, — снова вздохнул леший. — Откуда здесь взяться подобным деревьям? На пожарищах, в местах, где была война, прежде всего растут деревья мелколиственные. Вот разве что у озера… — он неопределенно махнул рукой. — и в самом деле сохранилось несколько весьма старых дубов.

— Да? И сколько часов туда идти? — уныло поинтересовалась Катерина. Вместо ответа леший протянул руку к фотоаппарату:

— Позвольте? Так… взглянем. Пятикратный? Маловато, по нынешним-то временам.

— А у вашего какой зум? — она твердо решила больше ничему не удивляться.

— У меня этого добра нету вовсе, ибо не надобно. Омниа меа мекум порто! — леший развел руки в стороны, словно хотел разом обнять весь лес. — На что мне картинки, ежели вся красота и так со мной?.. Извольте подождать здесь, — кивнул он на поросший мхом валун и вдруг пропал. Девушка рискнула присесть на камень, но прежде поздоровалась и спросила, что он думает о погоде. Валун ничего не ответил — то ли был обычным камнем, то ли очень хорошо прикидывался.

Вернулся леший так же неожиданно.

— Позвольте полюбопытствовать: прижилась ли елка? — спросил он, возвращая фотоаппарат. — Эти олухи совсем ничего не смыслят в деревьях.

— Елка?.. — Катерина поняла, что рановато решила не удивляться. Тут из-за поворота показалась электричка. Катерине пришлось сделать спринтерский рывок, который оказался очень кстати: сразбегу ей удалось не только ввинтиться в набитый тамбур, но даже попасть в вагон.

Она пристроилась в уголке, перебирая в мыслях все, что случилось за день. Олухи с елкой обрели знакомые имена почти сразу, гораздо больше ее занимал лесной дух, поломавший все сказочные стереотипы.

А дома день сюрпризов продолжился: лесные фотографии оказались очень хороши. Последнюю Катерина сразу распечатала, а файл удалила — так, на всякий случай.

*Вот теперь Хлюп и Сам точно окажутся в семейном фотоальбоме! Тот, кто утверждает, что сверхъестественные существа плохо поддаются видео- и фотосъемке, просто не позволял им сделать все самим.* — думала она, разглядывая портрет улыбающегося лешего, на плече которого сидела старая одноглазая ворона.

1.11. Добро пожаловать в Проклятый Дом

Октябрьский вечер не скупился на оттенки черного: тяжелое мрачное небо изысканно дополняла дорожная грязь, серые тучи отражались в свинцовых лужах, но лучше всего удалась осени выцветшая мертвая листва. Носатая ведьма ухмылялась, одобряя торжество беспросветного уныния. Похоже, всем краскам на свете пришел конец и единственный, кто осмелился с этим поспорить — кривозубая тыква, яркая, словно язык пламени среди пепла. Бунтарка удобно устроилась в развилке старой яблони, подмигивая прохожим красными щелочками раскосых глаз.

Катерина отошла подальше от дерева и полюбовалась своей работой. Обычно она не украшала двор на Хеллоуин, но в этом году не удержалась и поддалась всеобщему ажиотажу. Во дворе дома напротив тыкв хватило бы на небольшую сельскохозяйственную выставку. Дом справа оккупировала толпа картонных скелетов. Прочие соседи не отставали друг от друга, но все рекорды оригинальности побили старики из девятого коттеджа: их деревья щеголяли старинными елочными игрушками — тыквами, помидорами и кукурузой — со злобными ухмылками, нарисованными маркером.

— Ну, как? — обернулась Катерина к зрителям, скрытым от посторонних глаз большим зонтом. Унитазный монстр высунул голову из-под зонта, оглядел украшения и насупился:

— Мне не нравится эта уборщица с метлой! Она страшная. Зачем ты ее тут повесила? И солнце не нравится, почему у него нет носа и половины зубов? Оно болеет? — Хлюп сердито шмыгнул и пошлепал к дому, демонстративно наступая в каждую лужу.

— Только посмей не вытереть ноги, тьфу, ложноножки! — прикрикнула ему вслед Катерина. — Тоже мне, критик. А тебя, как я догадываюсь, лучше вообще не спрашивать?

Домовой криво усмехнулся:

— Правильно догадываешься. Твой дом, и двор — твой, делай, что хочешь. Я этот конформизм понимать отказываюсь. Тыкву жалко, можно было из нее кашу сварить. А ведьма — просто смех. Ты правда думаешь, что в плохую погоду при сильном ветре получится летать верхом на палке? — он закрыл зонт и присоединился к унитазнику — тот сосредоточенно драил щупальца о придверный коврик.