Эффективный Черчилль - Дмитрий Медведев

«Как видите, все приняли на 100 процентов без условий и оговорок, за исключением тех, которые вы сами предложили. Вы должны знать, что я и все мои коллеги в секретариате кабинета министров всегда готовы оказать вам любую помощь по вопросам, связанным с этими документами. Мы сочтем за честь быть полезными вам так же, как вы были полезны нашей стране. Мы все очень благодарны вам»[110].

Этой же политики придерживался и преемник Эдварда Бриджеса на посту секретаря кабинета Норман Брук, который в августе 1947 года заявил:

«Наша главная доктрина состоит в том, что мистеру Черчиллю и всем, кто ему помогает, должна быть оказана повсеместная поддержка и помощь»[111].

Только после того, как Черчилль получил карт-бланш в использовании бумаг правительства Его Величества, он смог вплотную заняться заключением договоров с издателями и приступить к работе над самым важным и самым масштабным литературным проектом своей жизни. Последнее, на что ему следовало обратить внимание, — на слабые стороны своего положения.

Положение Черчилля после окончания Второй мировой войны несло в себе не только преимущества, но и действительно слабые стороны. Для него не составило труда определить их. Во-первых, покинув пост премьер-министра, Черчилль сошел с той части мировой политической арены, которая ярко освещалась софитами. Так уж устроен мир, что помнят только те имена, которые актуальны для сегодняшнего дня. И это несмотря на все то уважение, которое к Черчиллю испытывали его соотечественники и граждане других стран.

Во-вторых, будучи лидером оппозиции и главой Консервативной партии, Черчилль не мог полностью посвятить себя литературной деятельности. Ему следовало уделять время политической борьбе и прилагать все усилия для того, чтобы привести свою партию к победе на следующих выборах.

С обоими неприятными моментами Черчилль справился. Все вопросы, связанные с управлением тори, он делегировал своему заместителю по партии Энтони Идену, а возвращение своего имени в список ведущих политиков современности провел в два этапа настолько филигранно, что ему позавидовали многие государственные мужи.

5 марта 1946 года Черчилль выступил в Вестминстерском колледже в Фултоне, штат Миссури (США), с программной речью, положившей начало новой эпохе. Это был тот редкий случай, когда оратора, который обращался к нескольким сотням людей в зале, на самом деле слушал весь мир.

Спустя полгода, 19 сентября 1946-го, Черчилль выступил со своей второй знаковой речью. На этот раз, стоя на кафедре Цюрихского университета, он призвал европейцев к созданию Соединенных Штатов Европы — прообразу современного Европейского союза.

Благодаря этим выступлениям имя лидера оппозиции в 1946–1947 годах было не менее популярно, чем имя премьер-министра Великобритании Клемента Эттли.

Был и еще один негативный фактор, на который Черчилль хотя и обратил внимание, но изменить что-либо в этом вопросе вряд ли мог. Речь идет о здоровье. В 1947 году, только-только приступив к работе над «Второй мировой войной», семидесятидвухлетний Черчилль не придал особого значения своему возрасту, но в 1949 году он вынужден был с особым вниманием отнестись к подстерегавшим его проблемам здоровья.

В августе указанного года Черчилль отдыхал в Монте-Карло на вилле своего друга Макса Бивербрука. В два часа ночи 24-го числа, во время игры в карты, он ощутил онемение в руке и ноге. На следующее утро онемение не прошло. Вскоре Уинстон обнаружил, что ему тяжело писать, — он с трудом мог вывести лишь собственное имя…

Из Лондона срочно вылетел личный врач Черчилля лорд Чарльз Моран. Осмотрев пациента, Моран предложил еще раз попробовать написать что-нибудь. Черчилль взял ручку и очень медленно вывел:

«Я стараюсь, как могу. Почерк значительно лучше, чем был сегодня утром. У. Черчилль».

Передав листок врачу, он внимательно следил за его реакцией.

— Что-то не так, Чарльз? У меня случился удар?

— Большинство людей, когда говорят об ударе, имеют в виду разрыв сосудов головного мозга, кровоизлияние. У вас этого нет. Просто маленький тромб закупорил маленькую артерию.

— Со мной случится еще один приступ? — поинтересовался Черчилль. — Скоро выборы…

— Вы заметили какие-нибудь изменения в своем состоянии? — спросил Моран.

— Да, — ответил Черчилль. — У меня такое ощущения, что между мной и другими предметами появилась пелена.

Доктор попытался успокоить своего пациента, посоветовав ему сосредоточиться на том, чтобы хорошо отдохнуть[112].

Комментируя случившееся, Черчилль скажет:

— Кинжал ударил точно, но в этот раз он не вошел по рукоятку![113]

Несмотря на быструю поправку — спустя три дня политик уже показался на публике, а 1 сентября вернулся в Туманный Альбион, — Черчилль серьезно задумался, как состояние его здоровья может повлиять на дальнейшую работу над мемуарами.

3 ноября 1949 года он продиктовал своему секретарю интересный для нас документ с грифом «Напоминание»:

«Написать лорду Камроузу, какие приготовления могут быть сделаны, чтобы работа над книгой все равно продолжалась:

а) в случае моего возвращения на пост премьер-министра

и

б) в случае моей смерти.

Я надеюсь, что мне удастся собрать материал для пятого и шестого томов, но если произойдет одно из вышеперечисленных событий, я не смогу закончить работу»[114].

В конце января 1950 года Черчилль вновь стал тревожиться о своем здоровье.

— Примерно час назад передо мной все стало расплываться, — сказал он лорду Морану 24 января. — Мне стало трудно читать. Что это значит, Чарльз? У меня будет второй удар?

И в этот раз врач попытался его успокоить, заметив, что «это просто спазм сосудов в результате переутомления»[115].

Черчилль был не единственным, кто выказал беспокойство в связи с ухудшением своего здоровья. Издатели также заволновались. Они даже подумывали над новой кандидатурой, которая могла бы заменить Черчилля в случае его скоропостижной кончины. Выбор, правда, был невелик. Лорд Камроуз, сыгравший огромную роль в установлении отношений между издателями и автором «Второй мировой войны», предложил экс-министра в правительстве Черчилля Даффа Купера. Это был удачный выбор. Дафф написал несколько книг, включая замечательную биографию французского дипломата и государственного деятеля князя Шарля Мориса де Талейран-Перигора. Но смог бы Купер довести «Вторую мировую войну» до конца? Скорее всего, нет.