Щекочу нервы. Дорого (сборник) - Андрей Дышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тугая холодная струя ударила ему в затылок, просочилась сквозь волосы, нитевидными струями полилась по щекам, лбу и шее. Юдину казалось, что голова его шипит и испускает пар… Почему? – думал он. Почему так страшно? Ведь он уже убивал, он уже перешагнул через этот Рубикон, и суть его поступков в банке и здесь была одна. К тому же там, в банке, все было намного ужаснее, он хладнокровно расстреливал людей в упор. А здесь он всего лишь приготовил кофе и добавил туда лекарство. И Гертруда Армаисовна просто засыпает… Его колотил крупный озноб. Кое-как вытерев голову полотенцем, он на цыпочках прошелся по квартире и замер перед дверью в спальню… Наверное, все уже свершилось.
Он осторожно приоткрыл дверь. Сначала увидел ее ноги, подмявшие под себя купюры. Потом – раскинутые руки, разметавшиеся по жениной подушке волосы. Глаза закрыты, лицо немного бледное, но спокойное. На нем не отразилось приближение смерти. Не было ни агонии, ни судорог, ни мучений. Гертруда Армаисовна легко перекатилась из этого мира в другой. Она уже там?
Он долго не мог решиться подойти к ней. Неподвижное тело притягивало взгляд, и Юдин поймал себя на том, что смотрит на него почти с удовольствием, с необъяснимым восхищением, словно он был художником или ваятелем и любовался только что завершенным произведением искусства. В ней почудилось Юдину что-то близкое, почти родственное. Это тело теперь принадлежало ему, ибо он осуществил масштабное и страшное: отделил его от жизни. Юдин сделал шаг, медленно опустился перед кроватью на колено и коснулся ее руки…
10
И вдруг его как обухом по голове ударили! В дверь позвонили. У Юдина остановилось сердце, и мгновенно заледенела рука. Он поднялся на ноги, широко распахнутыми глазами уставился на приоткрытую дверь спальни и превратился в манекен. Кто это? Соседка? Или милиционер? Или группа захвата?
Он не знал, что делать. Перепуганное сердце стало биться в грудную клетку, словно требовало, чтобы его выпустили, ибо не желает оно сидеть внутри ненадежного человека, с которым происходит черт знает что.
Какое-то мучительное мгновение в квартире стояла гробовая тишина, и Юдин уже подумал, что звонок ему всего лишь причудился, что это так нехорошо шутит измученная нервная система, но в дверь позвонили снова, совершенно явственно, протяжно, настойчиво. Укусив кулак, Юдин на цыпочках вышел из спальни, прикрыл за собой дверь и беззвучно сел на стул в холле. Пусть звонят сколько угодно! Его нет дома. Он уехал. Улетел в Шарм-эль-Шейх. На две недели. Имеет же он право уехать куда ему хочется! Подписку о невыезде он не давал, никакими обязательствами ни с кем не связан.
Юдин провел бы в полной неподвижности, напоминающей анабиоз, неизвестно сколько времени, если бы не услышал, как кто-то вставляет ключ в замок. От этого звука у него встали волосы дыбом. Кто это? Может, полуночные воры ковыряются отмычкой? А может…
Ему страшно было подумать о ком-либо другом. Будь это воры, Юдин принял бы их хлебом и солью да помог бы вынести из квартиры громоздкий телевизор. Мучительно захотелось исчезнуть, раствориться в воздухе или крепко уснуть подобно тому, как это сделала Гертруда Армаисовна. Но он смог лишь приподняться со стула и на полусогнутых ногах приблизиться к раскрывающейся двери. Она раскрывалась со скрипом, и оттуда, с залитой тусклым светом лестничной площадки, потянуло сырым сквозняком, и вместе с ним в прихожую вплыла до боли знакомая Юдину женщина с темным от загара лицом и с большой спортивной сумкой на плече.
– Мила… – едва смог вымолвить Юдин, находясь в полуобморочном состоянии. – Ты… откуда? Ты зачем?..
– Миленький! – чувственно произнесла Мила, глядя на мужа страдальческими глазами. Она кинула сумку на пол, как раз на туфли Гертруды Армаисовны, и вытянула вперед руки.
Юдин позволил заключить себя в жаркие объятия. Идиотские мысли проносились в его голове: о том, что в доме больше нет ни одной таблетки омнопола, что мешок для мусора уже зарезервирован, а дважды использовать его не очень гигиенично… Чем сильнее душила Мила его в своих объятиях, тем меньше оставалось шансов, что Юдин придет к какой-нибудь умной мысли. Все в его голове спуталось и смешалось.
– Разве путевка уже закончилась? – бормотал он, покорно подставляя щеки под влажные и смачные поцелуи. – Я отвезу тебя в аэропорт… Тебе надо обязательно отдохнуть еще…
– Я вся издергалась, измучилась! – надрывно шептала Мила, приглаживая вставшие дыбом волосы Юдина. – Я поняла, что с тобой случилось что-то ужасное, что ты без меня пропадаешь! И я все бросила и села на первый попавшийся рейс… На кого ты стал похож, миленький мой! На тебе лица нет! Ты весь трясешься… У тебя лихорадка, да?
– С чего ты взяла? – отвечал Юдин, чувствуя, что морально созрел на самый несуразный и отчаянный поступок, лишь бы не дать Миле увидеть покойницу. – Я прекрасно себя чувствую… Вот, собираюсь ложиться спать…
Он отводил глаза, а Мила настойчиво искала его взгляд и приседала для этого, и на цыпочки вставала, и крутила своей глупой головой во все стороны.
– Нет-нет, ты говоришь неправду! Пять часов утра, а ты до сих пор не в постели! И глаза у тебя перепуганные… Миленький мой! – Она обняла его в новом порыве нежности. – Ничего не бойся! Я с тобой! Я за нашу с тобой любовь жизнь отдам! Я все препятствия собой пробью!
«Ого!» – подумал Юдин, и все внутри его сжалось, как если бы на него наезжал танк.
Он почувствовал, что она начинает снимать туфли, и, дабы остановить этот процесс, с силой сжал ее в своих объятиях.
– Может, мы погуляем? – спросил он. – Это так романтично… Предрассветный час…
– Погуляем? – удивилась неожиданному предложению жена. В последний раз они гуляли вместе лет пять назад, когда выводили отправить естественные надобности дебильного тещиного пуделя.
– Ну да! То есть я хотел сказать, чтобы ты погуляла. У тебя взвинчены нервы. Ты устала от дороги… А я пока… пока наведу здесь порядок… Праздничный стол, шампанское…
Тяжело дыша, он подталкивал Милу к двери. Она сопротивлялась, лицо ее становилось все более тревожным и озабоченным.
– Миленький! В своем ли ты уме? Я прилетела, чтобы тебе помочь, чтобы быть с тобой в трудную для тебя годину, а ты выпроваживаешь меня на улицу… Нет, нет! Я никуда не пойду! Я не предам тебя, не брошу!
– Тогда хотя бы прими ванну! – умолял Юдин. – Тебе с дороги надо помыться! От тебя… нехорошо пахнет! Можно даже сказать, смердит!
– Правда? Прости, – смутилась жена, украдкой приподнимая руки и нюхая подмышки. – Конечно, я немедленно приму ванну…
И тут вдруг ее взгляд остановился на дамской сумочке, лежащей на полочке перед зеркалом. Лицо Милы перекосилось, глаза сдвинулись к переносице, как бывает у пограничных овчарок, когда они видят нарушителя.
– А это еще что такое?
Юдин попытался заслонить сумочку собой, но Милу уже невозможно было остановить.
– Понятия не имею, – пояснил Юдин. Он не заготовил заранее подходящего ответа и ляпнул то, что само сорвалось с языка.
– Как это не имеешь? Как это не имеешь?
Жена напоминала сорванную со склона снежную лавину. Ее целеустремленность и скорость продвижения к сумочке неумолимо нарастала. Даже Юдин со всей своей внушительной массой не смог ее остановить. Мила схватила сумочку, осмотрела ее со всех сторон, помяла и подняла на мужа многотонный взгляд.
– Миленький, как это понять?! – с зарождающейся истерикой воскликнула Мила, тряся сумочкой перед носом Юдина. – Здесь была женщина?!
– Женщина? – эхом отозвался Юдин и заморгал глазами.
– Ты мне изменял, да? Ты ласкал другую?! В то время, когда я… когда я… так тебя…
Ее глаза наполнялись слезами, словно свежие раны кровью. Она замахнулась сумочкой, но в тот миг, когда Юдин закрылся руками, оттолкнула его и, громко стуча каблуками, зашла в холл. Юдин кинулся ей наперерез с тем отчаянием, с каким разве что впору кидаться под поезд.
– Мила, я тебе все объясню! Остановись! Выслушай меня!
Юдин понятия не имел, что хочет объяснить жене. Он думал только о том, чтобы она не зашла в спальню.
– Не надо мне ничего объяснять! – начала всхлипывать Мила. – Я все поняла… Здесь была чужая женщина…
Он схватил ее за плечи, не позволяя ей сдвинуться с места.
– Да, была, была! – раскаивающимся голосом начал заверять Юдин, стараясь окончательно утвердить жену в мысли, что сейчас в квартире никого нет.
– Ах, все-таки была?! – с новым взрывом негодования воскликнула жена и влепила Юдину пощечину. Он обрадовался этому взрыву. Эмоции могли вышвырнуть Милу из квартиры.
– Еще как была!! – приплясывая перед Милой, кричал Юдин. – И мы с ней трахались!! Несколько часов подряд!! (Тут у него немного перехватило дыхание от столь наглой лжи.) Да… С бешеной страстью. Порочно. Пошло. Аморально… И соседка все видела, иди у нее спроси!!
