Этот огонь - мой - Мира Айрон

— Бабушка, ты легко одета! Пойдём в дом!

Они послушались Никиту. В прихожей стояли Николай Степанович с Алиной. У Николая Степановича поседели виски, а так он почти не изменился.

…Ранее никогда не склонный к сантиментам Николай Степанович уже с минуту прижимал Веру к себе. Она плакала не скрываясь.

— Ну-ну, дочка, — он легко похлопал её по спине. — В ногах правды нет. Умывайтесь с дороги, и за стол.

— Привет! — в коридоре появился Егор.

— Привет, пап! — Никита обнял его.

Чтобы совсем не раскиснуть, Вера быстро пошла мыть руки.

К счастью, прямо следом за ними приехали Настя, Сергей и Арсений. Вера наконец-то перестала быть центром внимания. Щекастый, кареглазый и лысый Арсений стал главной звездой.

Потом Вера помогала Татьяне Петровне готовить праздничный ужин. Мужчины ходили в баню, дети бегали во дворе, катались с горки. Настя с Арсением сидели на кухне, возле Татьяны Петровны и Веры. Женщины говорили и не могли наговориться.

Настя не отходила от Веры ни на шаг и тридцать первого, и весь следующий день. Вера играла с Арсением, и вдруг поймала себя на том, что ностальгирует. Никита давно вырос, а хочется опять нянчить малыша. Она отгоняла от себя эти опасные мысли, но они вновь возвращались. Вечером первого января Настя, Сергей и Арсений уехали к родителям Сергея, в большое село неподалёку.

Настала ночь, но Вере не спалось. Она решила выпить чаю. Тихонько вышла в слабо освещённый коридор и вздрогнула от неожиданности: одновременно с ней из своей комнаты вышел Егор.

— Тоже не спится? — прошептал он. — Я пошёл на кухню, поищу у отца снотворное. Давай со мной?

Отчего бы и не выпить немного? Она так устала морально за прошедший год. Хотелось расслабиться хоть чуть-чуть.

Они прокрались на кухню, включили свет и плотно прикрыли двери.

— Садись, я сейчас всё найду, — приказал Егор.

Вера послушно опустилась на табурет в углу, подальше от Егора.

— Так, что тут у нас? — он открыл какую-то дверцу в стене. Вера и не подозревала, что у Николая Степановича есть бар. Или раньше его и не было?

— О, коньяк. Вроде, хороший. Ладно, возмещу потом отцу, — Егор достал небольшую тёмную бутылку, закрыл дверцу.

Он быстро достал из недр холодильника какую-то нарезку, шоколад, пошёл к раковине мыть фрукты. Поставил перед Верой корзинку с жёлтыми яблоками.

…В этой семье всегда обожали яблоки. Егор и Николай Степанович любили зелёные, Настя и Татьяна Петровна — красные, а Вера всегда любила жёлтые, особенно грушовку. И он это помнит спустя столько лет? Причём, яблоки перед ней поставил непринуждённо, не акцентируя внимание на этом, буднично. Будто ставит так яблоки перед ней каждый день, автоматически.

Вера опять вспомнила Сергея, как он сказал про мелочи, которые не мелочи.

Егор нарезал лимон, а перед Верой поставил дополнительно большой стакан, сок и минералку, — запивать.

Янтарная жидкость обожгла горло. Вера не разбиралась в спиртном, но чувствовала: сегодня это то, что надо. Пока дети не видят.

Если до этого они друг с другом почти не говорили, только в общем разговоре, "снотворное" сослужило и дополнительную службу: Вера и Егор разговорились. Начали, конечно, со школы и детей, потом стали говорить о работе. Егор рассказывал о том, как они с Сергеем организовали фирму, с чего начинали. Вера рассказывала о салоне, как Альберт из одного маленького салона развил целую сеть, уже шагнувшую в другие города. А ведь она, Вера, стояла у самых истоков.

Вера думала о том, как давно они не говорили вот так. И как, оказывается, ей этого не хватало. Она словно живую воду пила, общаясь с ним. Словно вернулась с мороза и ветра в тёплый дом. И коньяк не при чём, Вера это понимала. Ни с кем и никогда она не могла говорить так, как с ним. Они понимали друг друга с полуслова.

У Егора кружилась голова. Сегодня произошёл такой мощный "прорыв" в его приближении к Вере, что не верилось. Она говорит с ним почти как прежде! И дело не в спиртном. Егор это чувствовал: ей не хватало его так же, как и ему не хватало её. Никто не умел слушать так, как Вера. Понимать настолько точно и чутко. Он истосковался по ней не только телом. А даже, прежде всего, душой.

…- Коля, ты спишь? — тихо спросила Татьяна Петровна.

— Нет. Ты тоже слышишь, будто где-то говорят?

— Ага. Сходи, посмотри тихонько? У ребят всё ли в порядке?

Николай Степанович вернулся через пару минут.

— Это Егор с Верой, на кухне коньяк пьют и болтают. Я заглянул, они даже не заметили.

— Да ты что! Слава богу, заговорили друг с другом! А то только молчат и смотрят. Может, и оттает она… Про него-то всё уж ясно. Глаз с неё не сводит.

— Ну вот пусть и наводит мосты, что толку просто смотреть? А мы давай спать. Нечего шпионить.

— И то верно!

…По мере опустошения тёмной бутылки, разговор становился более откровенным. С темы работы и детей перешли на личное.

— Нет, я в монахи не записывался, но чётко разграничиваю интим и дом. Зачем Алине мачеха? Кому нужен чужой ребёнок?

"Мне", — подумала Вера, но вслух сказала:

— Вот целиком и полностью согласна. Но дети имеют свойство взрослеть.

— Да. Решил, когда Алине восемнадцать будет, задумаюсь о женитьбе, пожалуй. Мне будет сорок три. Нормальный возраст для женитьбы.

Вере не очень-то понравился этот план. Она поймала себя на том, что ревнует.

— Надо взять на заметку, — в отместку сказала она. — Неплохая идея! Почему я не задумывалась?

— А сейчас что, живёшь без греха?

— Ага, обязательно! — рассмеялась она. — Просто у меня тоже мозгов хватает не тащить это в дом.

Не так уж много у неё было "романов" за это время, если честно. И ни один из любовников не оставил в душе следа.

Егор ревновал. А что он хотел? Столько лет прошло,