Убей меня своей любовью - Маргарита Южина

Дусе было сейчас совсем не до пива. И маменька это сразу же поняла по его физиономии.

– Что у нас стряслось на этот раз?.. Инга! Да поставь ты коляску, что ты ее держишь? К тому же Машенька уже почти совсем спит. Ребенка надо покормить и уложить спать, займись… Дуся! Я не понимаю, в чем дело? Почему у тебя такой вид, будто тебя вызывают на медосмотр?!

Дуся собрался с силами и выложил все разом:

– Маманя, вам надо срочно уехать, а то всех пришибут ненароком, а Машеньку жалко. Кстати, сегодня нашего Якова уже пришибли. Ой, мамань, ну не делай такие страшные глаза! Ему только всю ногу сломали, даже в больницу пришлось его выпроводить. Так что… Инга, ну куда ты поволокла коляску?! Я же говорю: вам надо срочно уезжать! Маманя, ты не раздевайся, я уже созвонился с бабой Глашей, она готова позвать вас в гости, и так рада вам будет, просто словами не передать. Кстати, с соседским Юркой я тоже переговорил, он сейчас отвезет вас на своей машине. Вы там не обратили внимания – его машина уже подъехала?

Олимпиада Петровна быстренько побледнела, как и положено чувствительной даме в такой ситуации, Инга крякнула, поставила коляску с сонной Машенькой на чистый пол и понеслась собирать вещи.

– Мамань, я вас провожу, а ты не вздумай в обморок рухнуть, – на всякий случай предупредил Дуся. – Во-первых, нам торопиться надо, а во-вторых, я сегодня уже ненадолго отключился в это самое бессознание, так тут такого наворотили!.. Мамань, давай бросай свои кули, нам еще в магазин за продуктами нужно заехать, я по дороге все объясню.

После такой пламенной речи Олимпиада Петровна даже не стала проходить в комнаты, она тут же развернулась, ухватила коляску и потопала с драгоценной ношей подальше от опасной квартиры. Ее многострадальный опыт подсказывал, что в таких случаях лучше слепо подчиняться сыну. Видимо, на даче у бабы Глаши им и впрямь будет куда безопаснее.

Баба Глаша долгое время работала вместе с Дусей в роддоме – мыла полы. Старушка она была веселая, добрая, приветливая, и несмотря на старческую немощь, именно она помогла Машеньке стать дочерью Евдокима Филина. Правда, после того случая она больше в роддоме не работала, уехала со своей дочкой в маленькую деревушку, разводила там гусей, уток и индюков и вообще жила там тихой, спокойной жизнью. Дуся не раз ее навещал, приезжал и с Машенькой, и с Олимпиадой Петровной, и такие поездки приносили радость всем – и гостям, и хозяйкам. А так как роддомовские работники не слишком интересовались судьбой уволившейся пенсионерки, никто о новом месте жительства старушки не ведал. Вот и получалось, что временный отдых в деревенских условиях сейчас был как нельзя более кстати. Тем более что Дуся с бабой Глашей уже обо всем договорился.

До деревушки доехали без приключений. Правда, корыстному соседу пришлось выложить немаленькую сумму, но сейчас об этом никто не думал. По дороге Евдоким вкратце описал события последних часов, поэтому дамы теперь сидели с самыми траурными лицами. Олимпиада Петровна так прониклась опасностью, что даже не спросила, в какой больнице лежал теперь ее жених. Да Дуся все равно не знал.

– Дусенька мой, – вздумала разрыдаться Олимпиада Петровна, когда Евдоким уже нагостился у своей старой знакомой бабы Глаши и теперь собирался домой. – Ну как же ты там один-то, а-а-а? Мы ведь даже Душеньку с собой прихватили-и-и-и, за тобой теперь и вовсе приглядеть некому-у-у-у. И куда же ты, зараза такая, опять вляпался-а-а-а-а?

– Мамань, не голоси. Разберусь, сам приеду и все расскажу, ясно? – по-военному чеканил Евдоким. – Баб Глаш, деньги я тебе оставил, телефон мой ты знаешь. Инга, ты тут помогай по хозяйству, не виси гирей-то на шее, а я…

И тут Инга выдала:

– А чего это я помогать буду? Здесь вон сколько женщин, без меня управятся. Я тут как раз гирей и буду висеть, а как же! Чего мне тут делать-то?!

– Эт… ты как заговорила, а?! – задохнулся от возмущения Дуся. – Я ее приволок сюда, чтоб она… а она…

– Да не пыхтите вы так, – прервала его своевольная девица. – Ваша маменька правильно говорит: за вами там и приглядеть некому – будут вам все кому не лень ноги ломать… – При этом упоминании Олимпиада Петровна снова выразительно взвыла. Но Инга уверенно продолжала: – Не приспособленный вы к бурной жизни-то. Поэтому я попросту еду с вами.

Такого длительного монолога от молчаливой девушки не ожидал никто.

– Ну, так я не понял, мы едем обратно или как? – напомнил о себе сосед Юрка. Парня явно тянуло домой.

Дуся еще раз стал прощаться, Олимпиада Петровна в двадцатый раз кинулась к сыну на грудь, а баба Глаша спокойно приговаривала:

– Езжай, Дуся, и не беспокойся. У нас тут славно, а уж Машеньке как хорошо-то будет! Не то что ваши там города, продохнуть негде. И девку с собой ташши, она ишь как о тебе печется, ты такими-то не бросайси.

Домой Евдоким с Ингой вернулись уже ближе к полуночи.

– Инга… ты вот что… Ты, если какие надежды на мое любовное внимание имеешь, сразу говорю – забудь! Я теперь, кроме мамани, никого пока не буду любить, некогда мне ерундой заниматься, тут вот сколько всего разгрести надо…

Инга пожала плечами и с достоинством ответила:

– Это я вас хотела предупредить. Если у вас какое желание имеется – ко мне ночью в постель нырнуть или там за юбку меня щипнуть, сразу говорю: бить буду больно. Потому как девица я порядочная.

– Ой, ну на-а-а-до же, – обиженно перекосился Дуся. – Сама навязалась, а сама туда же – бии-и-ить буду! Марш давай в свою комнату! Завтра у меня дел туча, так что завтрак чтоб мне без опоздания! Тайсон носатый…

В постели Евдоким вел себя неспокойно. Сначала надо было как-то смириться с Ингой. Судьба в этот раз скорчила ему рожу, причем Ингину! Нет чтобы ему подвернулась какая-нибудь прехорошенькая умница – чтобы там и мордашка, и фигурка, и чтобы анекдоты умела рассказывать, а тут такой подарочек. И ведь не дай бог с ней ночью на кухне столкнуться, Дуся сразу же заработает себе медвежью болезнь, потому что нервная почва не выдержит. И что же делать-то? Выгнать Ингу? Но, черт, она ведь и впрямь готовит нормально, к тому же сейчас брать кого-то постороннего – дело весьма опасное, а остаться совсем без женского присмотра даже и думать нечего! Кто будет убирать, посуду мыть, полы тереть, да нет, без женщин жить нельзя на свете… Это уже даже не Дуся сказал. Чего тут думать, надо просто свою нервную систему немножко обмануть. Не зря же есть такая известная ерундовина – аутотренинг! Это такая вещь, с которой самого себя запросто обмануть можно, Дусе про это акушер Андрей Пряхин рассказывал. Только надо вот так закрыть глаза, представить себе страшную физиономию Инги и повторять… ну например: «Инга – это девушка совершенной красоты, мой женский идеал, у нее не лошадиное лицо, не тощие ноги, у нее совсем не грабельками руки, а нос нисколько не напоминает огурец…» Дуся несколько минут прилежно бормотал молитву, но чем больше представлял себе несчастную повариху, тем ярче вырисовывались ее недостатки. Фу ты, Инга тут еще со своей красотой! Здесь и так не знаешь, за что хвататься. В голове винегрет, и никакого просветления! И еще вспомнить бы, с чего начались эти все напасти.

Дуся прогнал образ Инги и стал припоминать все события последнего месяца. Значит, что получается… Сначала они набрали себе нянь, а потом… потом маменька потеряла свой паспорт, причем в самый неподходящий момент, когда ей надо было деньги снимать. Ну ладно, с паспортом все решилось, дальше что? А дальше… Только-только у Дуси с Милочкой стал зарождаться роман, как маменьку кто-то срочно заминировал. Зачем?.. Ага, тут еще и Яков Глебыч влип – его хотели задавить машиной. Или не его?.. Здесь не понятно. Но зато совершенно ясно, что убили Милочку. Дуся сам видел. И почему, интересно, в его – Дусиной комнате? И ведь как ловко – он даже не проснулся! И буквально на следующий день к ним наведались две садистки. Они сломали Якову Глебычу ногу, а Дусе – веру в женскую слабость. И при этом еще требовали какую-то Таньку! Правда, Яков утверждает, что на фотографии была Милочка. А почему эти дамы заявились не раньше не позже, а именно тогда, когда эту Милочку-Таньку прикончили? Они что – специально выжидали? Эх, и ведь ничего-то он про эту Милочку не знает… Да, ничего… Надо хотя бы осмотреть ее вещи, вдруг там какая-то разгадка найдется. Еще эта записка…

Дуся прислушался. В комнате Инги было тихо. Ну почему он такой идиот? Ведь следовало все осмотреть, пока никого не было дома! А теперь надо идти туда, где сопит во сне повариха – комната у девушек была одна на троих. Правда, комната просторная, у каждой свой уголок, но все равно – попробуй найди сейчас эти уголки, когда там мегера спит! Но как ни рассуждай, а идти нужно. Эта Инга так прилепилась – не отдерешь, завтра и вовсе шагу не даст ступить, и как он в чужих вещах рыться станет? Ох уж эти влюбленные девицы! Нет, определенно, надо было раньше в чемодан к Милочке залезть. Ага! А когда раньше-то?! Он и один-то не оставался! Столько денег выкинул, чтобы вся свора домочадцев утопала по магазинам, а только и успел, что белье грязное выбросить – Яков Глебыч нарисовался! Ну не везет, хоть ты вешайся!