Безумный бог - Трой Деннинг

- Нет!

- Нет? - возмутилась Мистра. - Но Равновесие…

- Будет полностью уничтожено, - договорил за нее Огм. - Лучше служить Хаосу, чем править на пустыре, который останется после того, как мы развяжем тотальную небесную войну! Если поступить так, как вы предлагаете, то Времена Бедствий покажутся мелкой ссорой.

- Ну и пусть! - Келемвар в мгновение ока вскочил со скамьи. - Лучше погибнуть самому, чем прислуживать Кайрику!

Взгляд Огма стал тяжелым как свинец.

- Вопрос не в том, погибнешь ли ты сам, Келемвар, а в том, что ты можешь обречь на гибель Фаэрун. Ты ведь бог, а потому должен ставить свой долг выше вражды, которая тянется из твоей прошлой жизни смертного. Сейчас от каждого твоего шага зависит судьба мира. Было бы хорошо, чтобы ты не забывал об этом. - Огм бросил взгляд на Мистру и добавил: - И ты тоже.

6

Ночь отчаяния поглотила меня, ибо я встретил своего бога, а он оказался не кем иным, как Принцем Безумия! Даже в своей лучшей форме я не мог бы исполнить его поручение, а ведь сейчас я находился в плачевном состоянии, приняв столько мучений от рук Единственного. Полуслепой, полуглухой, окровавленный, я видел перед собой только неудачу и неминуемую гибель. Я припал к решетке, продев руки сквозь прутья, и зарыдал как никогда в жизни.

Как же мне спастись? Я был слишком толст, чтобы протиснуться сквозь бойницы, и слишком искалечен, чтобы взобраться по базальтовой скале. Но даже если бы и то и другое было возможно, все равно меня сразу поймали бы из-за моей неуклюжести. Мой бог задал мне непосильную задачу, и теперь мне предстояло попасть к его личному врагу на вечные невыносимые мучения. Я проклял имя Келемвара, ревнивого труса, пресмыкающегося в своем городе костей, где он прятался от Кайрикова гнева, вымещая свою ненависть на беспомощных душах вроде меня. Я также проклял Единственного, ибо в своем горе я верил, что он потерял «Кайринишад» из-за собственной глупости и что если я отказался от своей веры после стольких мучений, то в этом больше его вины, чем моей. Сейчас я в этом глубоко раскаиваюсь и привожу здесь свой мысли, чтобы доказать абсолютную правдивость моего повествования.

Наконец за воротами раздался лязг, и открылась маленькая дверца, откуда выглянули двое монахов. Оба были одеты для битвы - стальные шлемы на головах, фиолетовые рясы, под которыми проступали массивные кольчуги.

- Мухтар! - воскликнул один из них. Охранники Нижних Ворот называли меня Мухтар-безумец. За все годы, проведенные у стен Кэндлкипа, я ни разу не назвал им своего настоящего имени, зная, что так поступают все хорошие лазутчики.

- Надо же! Что с тобой приключилось?

Я не видел причин лгать.

- Меня боднул бык.

- Ага, и, судя по твоему виду, потоптал хорошенько, - заметил один из монахов, которого звали Эйджнор. - Но Хранитель считает, что наш враг затевает какое-то коварство. Мы не можем открыть тебе ворота, Мухтар.

Я кивнул, так как не ожидал ничего другого. Более того, меня удивило, что они сразу меня не прибили, но, наверное, они просто не знали, что именно я выдал калифу местонахождение священного тома.

- Посмотри на него, Эйджнор, - произнес второй монах, которого, как я знал, звали Пилиас. - Он сейчас окочурится!

- У нас есть приказ.

- Давай приподнимем решетку, пусть он проползет под ней. Что может случиться? Тут на расстоянии полета стрелы нет ни одного приверженца Кайрика!

- Вспомни, что рассказывал Хранитель о деревянных конях.

- Улронт слишком увлекается эпосом,- ответил Пилиас. - Зато я помню, что Мухтар мой друг.

- Друг?

Его утверждение удивило меня не меньше, чем Эйджнора. Пилиас не раз выказывал по отношению ко мне доброту, но мы никогда с ним не беседовали так, как я привык беседовать с друзьями в Калимшане: для нас привычными темами служили успехи друг друга и важные знакомства. Тем не менее, я не стал противоречить Пилиасу, почувствовав искренность его слов и предполагая, что это мне только на руку.

Пилиас помолчал немного, затем повторил:

- Да, Мухтар мой друг, мы часто делили краюху хлеба, и если не с этого начинается дружба, тогда с чего же?

С этими словами он отступил назад и исчез из виду. Эйджнор сразу за ним последовал.

- Что ты такое задумал?

- Хочу поднять решетку.

Клянусь, ответ Пилиаса заставил мое сердце застучать, как копыта того быка, что меня боднул. Вот уж никак не предполагал, что попаду в крепость, просто постучав в решетку! Раздобыть «Кайринишад» все еще казалось мне невозможным делом, так как книгу наверняка хорошо охраняют, но, возможно, встреча с Келемваром на какое-то время откладывалась, если кто-нибудь из лекарей цитадели займется моими ранами.

- Не беспокойся, Эйджнор, - сказал Пилиас. (Я едва мог слышать обоих, так как они успели скрыться в темноте туннеля.) - Я возьму вину на себя, если брат Ристо выразит недовольство.

- Не сомневайся, выразит, - буркнул Эйджнор, - Не забывай, что у твоего друга Мухтара прозвище безумец, а Кайрик у нас и есть Князь Безумия.

До меня не донеслось никаких звуков,- видимо, слова Эйджнора возымели действие.

- Ну, что ты теперь думаешь? - поинтересовался Эйджнор. - Опять скажешь, что Улронт слишком много эпоса читает?

Я должен был что-то предпринять, иначе меня ждало поражение.

- Пилиас, Эйджнор прав,- закричал я.- Ты не должен открывать ворота. На равнине я встретил Кайрика. Именно он сотворил со мной такое!

- Что? - Пилиас и Эйджнор мгновенно вернулись к дверце в воротах и оглядели мое окровавленное тело,- Это сделал Кайрик?

- Он меня, конечно, не бодал, но все остальное его рук дело. - Среди многих прочих вещей, которым меня

обучил отец, была привычка всегда говорить правду, если, конечно, от этого не страдает, дело. - От первого его удара у меня закрылся глаз. Когда он напал во второй раз, то сделал это. - Я поднял подбородок, демонстрируя кровавые борозды на шее. - А в третий раз, когда он ударил меня, то я оглох на одно ухо.

- Да сколько же раз он на тебя нападал? - ужаснулся Пилиас.

- Эти три раза были самые худшие, хотя он еще хватал меня за плечи, вонзаясь пальцами прямо до костей. Уверен, одних этих ран будет достаточно, чтобы меня убить. - Я говорил тихо, постанывая, чтобы показаться слабым. На самом деле ни мои силы, ни боль не уменьшились после того, как Единственный влил в мой рот мерзкую жидкость.

- Я всего лишь нищий, и у меня в этой жизни есть только одна вещь. - Я сунул руку за пазуху и вынул маленький кинжал, который всегда ношу с собой. - Вот почему Кайрик захотел меня убить. Когда держишь в руке этот кинжал, с тобой говорят боги.