Безымянный подросток с окраины города - Даниил Бравцев

Следующие полчаса Андрей смотрел в стол, стараясь не обращать внимания на звуки, не плакать, ни о чём не думать. Он желал лишь одного.

Умереть.

Глава 4

Шоколад как трофей

В субботу давали шоколад.

Андрей узнал об этом только тогда, когда ему на поднос одна из поварих положила маленькую плитку молочного шоколада. Он удивился, затем поблагодарил её и, собрав полный комплект второго завтрака, которым кормили в школе в перерыве между вторым и третьим уроками, направился к столу.

Вместе с Колей они уселись за самый дальний, стоящий у самого большого окна, бывший пустующим в первый день их пребывания в школе. Андрей и Коля сели не друг напротив друга, а рядышком, плечом к плечу, – привычка, оставшаяся с кадетки.

– Помнишь, как ты любил кататься на моём байке? –Андрей кивнул. – На следующей неделе родители должны забрать его с ремонта, так что можем погонять.

– Серьёзно?! – Карие глаза заискрились жизнью. – Твой байк снова с нами?

– Так точно, amigo. Старый добрый Рэкки чёрного цвета. Выберемся куда-нибудь в поле без выбоин – сразу после школы – и нагоняемся… – Коля мечтательно протянул это слово. – Я давно не танцевал со скоростью. Уже начинаю думать, что она мне изменяет.

– Такому красавцу как ты никто не изменит.

– Ну, – Коля улыбнулся, – что правда, то правда. Моё физическое обаяние очаровывает слабый пол. Иногда мне даже жалко девушек, потому что у них нет другого выбора, кроме как влюбиться в меня. Тебе не понять, amigo.

Коля рассмеялся, чем заслужил слабый удар по плечу. Андрей тоже позволил смеху вырваться наружу, и, только вдоволь насмеявшись, они приступили к еде.

– Эндрю, – заговорил Коля, – я тут заметил, что в тебя постоянно стреляет глазками вон та шоколадка, он указал пальцем на девушку, портрет которой хранился в блокноте Андрея. – Что между вами происходит?

Девушка, полная таинственной грации, с желанной фигурой и кожей приятного молочно-шоколадного цвета… Сейчас она сидела за столом, что располагался метрах в десяти от их стола, в окружении своих подруг. Она что-то оживлённо рассказывала, Андрей видел, как при каждом повороте головы чёрные волосы поспевают за ней, как двигаются розовые губы, как плавают в воздухе аккуратные ручки.

– Между нами ничего нет. Так, переглядываемся иногда, но не более.

– Она на тебя так смотрит, Эндрю… как будто хочет, чтобы ты её отодрал, как никто в жизни этого не делал!

– Заткнись, пожалуйста, – Андрей не смог не улыбнуться, уголки губ сами потянулись вверх.

А сам он всё так же продолжал наблюдать за девушкой. Она не замечала устремлённого на неё взора и о чём-то говорила, перебегая глазами от одной подруги к другой. Розовые губки находились в постоянном движении, и чем дольше Андрей на них смотрел, тем больше он жаждал попробовать их на вкус. На узеньких, тоже аккуратненьких плечах волнами…

– Какого хрена?!

Андрей повернул голову и сразу же увидел Синицына – эту гору мышц и жира. Он стоял на раздаче и обращался к поварихе:

– Почему шоколад закончился? Вы чё, считать не умеете, тут же ровно на класс!

– Я не знаю! – Даже с другого конца столовой Андрей увидел, как в страхе содрогнулось лицо поварихи. По ней сразу было видно, что она принадлежит к тем женщинам, которые никогда в жизни не дадут отпор. Стоит на неё повысить голос, как она тут же сломается.

– Вот скотина, – прошептал Коля.

– Я раздала столько плиток, сколько привезли! – продолжала оправдываться повариха, уже начинала кричать, и голос её подрагивал совсем как у маленького ребёнка. Ей было не меньше шестидесяти, наверняка после работы она нянчила внуков, женщина совсем в возрасте… и на неё орал какой-то молодой жлоб с крепким телосложением.

– Да неправда! Всегда на всех хватает, а сейчас почему-то одна плитка пропала! Может, это вы её съели.

Андрей чувствовал, как медленно-медленно закипает. Жгучая магма поднималась из глубин груди и текла по венам, но ворвалась она в них тогда, когда Андрей ещё раз посмотрел на лицо поварихи. Многочисленные морщины, обвисшая кожа скукожились (она вот-вот заплачет), и от этого вида внутри взвыла такая жалость… и такая злость. Работающая бабушка стояла перед молодым парнем, который орал на неё, и ничего, совершенно ничего не могла поделать! Её губы дрожали, руки тоже дрожали, а у Синицына ни мускул не дёргался. Он продолжал давить на женщину, пока сама она боролась с подступающими слезами.

– Скажите, на что мы деньги отдаём? На такой персонал? Или на еду? А где положенная мне еда? Где она?!

– Я… Я… – Повариха уже не могла говорить. Маленькими шажками она отходила назад, Андрей увидел, как блеснула одна слезинка, вырвавшаяся из впадших глаз.

И он начал закипать ещё больше.

– Он слишком много себе позволяет.

– Мы только пришли в школу, – прошептал Коля. – Не вздумай устраивать драку. Нас же выпрут.

Андрей продолжил сидеть за столом. Синицын всё так же повышал голос и заткнулся только тогда, когда из кухни вышла другая повариха – помоложе, лет сорока-сорока пяти. Она мигом приблизилась к нему и кинула на поднос не одну, а три плитки шоколада.

– А вы говорили, что закончились.

– Пошёл вон! – крикнула новоприбывшая и после этих слов подошла к своей подруге, заключив её в объятия, – в этот момент до Андрея долетел всхлип. Потом ещё один. И ещё один.

Повариха зарыдала в форму своей подруги, которая была моложе лет на двадцать, и что-то говорила, но все её слова тонули в плаче.

– Вот теперь спасибо, – сказал Синицын. – Теперь я доволен.

– Пошёл вон! – повторила новоприбывшая. – Хамло! Ты хамло! И всегда им был!

Он повернулся с подносом в руках, и Андрей увидел улыбку, расплывшуюся на его лице. Улыбку на лице Синицына, сиявшую в тот момент, пока рядом в рыданиях содрогалась бабушка. Улыбку, полную удовлетворения и превосходства. Улыбку победителя. Вот только кого он победил? Женщину, которая не может дать отпор? Женщину, которая старше его на пятьдесят лет и один удар по которой способен убить её? Вот это – победа? Или ему просто нравится слышать вызванный им плач?

Кто-то внутри стучал по рёбрам, требуя свободу. Сначала робко, потом настойчивее, теперь уж совсем настойчиво. Кто-то впивал ногти в стенки бьющегося сердца и расцарапывал их! Андрей чувствовал в себе зверя и чувствовал злость, пробивающуюся в нарастающем рычании. Что-то тяжёлое и одновременно лёгкое заполняло грудь, пока магма – такая горячая, обжигающая – курсировала по организму вместо крови. Андрею становилось жарко от этой магмы, ему хотелось выплеснуть, выплеснуть её на кого-то! И чем дольше он смотрел на эту улыбку, чем дольше он слышал плач бедной поварихи, тем сильнее вскипала в его венах магма. Когда Синицын сел за свой стол, начав общаться с друзьями, монстр внутри не просто стучал по рёбрам, нет…

… он в них