Такова торпедная жизнь - Рудольф Гусев

— Я, конечно, не ученый, но чувствую, что все врут, — сказал он Леше Ганичеву и поднес стакан с заглушками к его лицу. — Тот принюхался и спросил: «Где ты брал такую морскую воду? Спиртом отдает». Оба рассмеялись.

— С тобой все ясно. А вы втроем приготовьте торпеду к выстрелу в кратчайшее время, как это собственно вы и делаете, когда за вами никто не смотрит. Совмещайте операции, исключайте повторяющиеся, все фиксируйте. Ты, Барякин, — готовишь силовую часть, Миша — аппаратуру самонаведения и неконтактный взрыватель. С тебя, Федя, — общее руководство и контроль. Я же кое-что приброшу теоретически. Мы можем готовить торпеды, если не как на конвейере, то во всяком случае поточным методом. Нам нужно всего четыре поста.

— Ты нам объясни, для чего все это, — перебил Лешу Миша Шаламов.

— Для чего все это — вам сегодня расскажет ваш главный инженер Матвей Цукерман. Я так думаю. А вы не будьте «лопухами», доложите ему, что давно работаете над сокращением времени приготовления торпед. Или вы думаете, я не знаю, как вы готовите торпеды?… А теперь, Миша, налей-ка мне бутылочку «божественного». Что-то давит в груди. — И Леша был таков. Собравшимся, конечно, все было ясно. Слухами земля полнится, и о посещении цеха кислородных торпед начальником МТУ все уже хорошо знали. А Леша любил творческую работу производить дома, чтобы никто не мешал.

Дома Леша «поправил здоровье», съел тарелочку любимого борща, вытащил из письменного стола свой служебный архив и приступил к графическим работам. Тогда в моде были сетевые графики. Леша знал об их существовании и сейчас свободно пользовался этим аппаратом, словно изучал их всю жизнь…

Пока Бродский вел разговор с мичманами и Федором Волковым, Герман Лебедев с Геной Стафиевским судорожно наводили порядок в кладовой ЗИП: разложили по полочкам недавно выписанный ремонтный комплект, обновили записи в журнале выдачи деталей, привели в порядок папку с чертежами деталей, часто заказываемых в механическом цехе, и инструктировали кладовщицу, что и как ей говорить. «Да, с кладовой полный прокол. Никак не думали, что до этого доберется начальник Управления с первого захода. Теперь Петр Рыбаков с нас стружку снимет. Без вариантов», — размышлял вслух Гена Стафиевский.

Бродский зашел в дверь, пропустив вперед Тихоныча, который, загородив собою кладовщицу, обвел стеллажи руками и начал с жалобы:

— Стеллажи полные деталей, а вот папка с чертежами деталей, которые мы постоянно заказываем. Засылают то, что не требуется.

— А где ваша реакция? Где анализ использования, например, запасных деталей за месяц работы цеха, год или определенного количества средних или текущих ремонтов? — Тихоныч стал искать глазами своих «шефов» — Петра Рыбакова и Гену Стафиевского.

— Такого анализа еще нет, но будет, товарищ начальник. Если, конечно, сохранятся наши должности. С июля, говорят, инженеров цеха сокращают, а начальников делают гражданскими.

Бродский промолчал. Это уже вопрос его епархии. Потом обвел всех взглядом:

— Работы по торпедным делам хватает всем инстанциям: Москве, заводам, МТУ, руководству арсенала, каждому из вас. Только совместные действия принесут желаемый результат. Можете не сомневаться, по крайней мере, во мне. Я начну. Сегодня. И еще. Это цех — пока единственный цех кислородных торпед на флоте — должен стать эталоном технологии ремонта и приготовления торпед. Здесь учатся специалисты всего флота. И пока этот цех будет настоящим эталоном — на флоте будет порядок. Будет с чем сравнивать. Стоит нам здесь допускать послабления — на флоте их усилят, и все пойдет прахом. Так что вы, товарищ Рыбаков, у нас вроде Дмитрия Ивановича Менделеева. Он, кажется Палатой мер и весов в Петербурге заведовал.

— Он, — подтвердил Стафиевский, — он и по части крепости напитка был большой дока.

Все нерешительно улыбнулись: молодой! Бродский не обратил внимания. Он поблагодарил всех за полезную беседу и попрощался…

В отсутствие начальства народ в любом учреждении чувствует себя вольготнее. Можно подольше покурить, пройтись по соседям, посудачить с дамами. МТУ занимало третий этаж старинного здания на улице Мальцевской, рядом с бригадой строящихся и ремонтирующихся кораблей. При входе на этаж располагалась комната дежурного офицера, который по внешнему виду входящих определял и право на проход, и комнату, которая требовалась посетителю. К дежурному офицеру стекалась информация о проводимых в частях МТУ работах, заявки на поставку оружия. Вот и сейчас дежурный офицер записывает по телефону очередную срочную заявку. А начальства все нет и нет. Кроме этой рутинной работы дежурному два раза в день надлежало подавать команду «смирно!» начальнику управления при его прибытии и убытии, а также выяснять, какой корабль проводил практические стрельбы, подняты ли торпеды или потеряны. Сведения о поднятых торпедах поднимали престиж дежурного, делали его сопричастным происходящему, словно он лично участвовал в проведении стрельб. Если же торпеды не были найдены, положение дежурного серьезно осложнялось, так как ему грозил внезапный гнев начальства по непредвиденным поводам — от не застегнутых пуговиц до развязавшегося шнурка на ботинке. Отсутствие связи тоже не поднимало настроение начальства, словно дежурный всю ночь должен был носиться по трассе в поисках места обрыва телефонной линии. Зазвонил телефон. Докладывал дежурный с Эгершельда об убытии начальника управления. Значит, минут через тридцать будет здесь. Наведя порядок на столе и на себе, дежурный стал ждать…

Бродский заслушал доклад. На сообщение о поступивших заявках, прореагировал неожиданно:

— Все, эту практику прекратим. Строго по руководящим документам. Все заявки за подписью командиров на рассмотрение в отдел. Телефонограммы на арсеналы с указанием о выдаче оружия — только за моей подписью. Обзвоните тех, кто вчера-сегодня заказывал. Уверен, половина из них откажется. Все это и заявки на всякий случай, чтобы быть очень хорошими. А мы стоим на ушах. — Бродский вдруг вспомнил лицо Тихоныча. А ведь он тоже давно искал, кому бы «сдаться в плен». Нашел, наконец. А мне такой случай вряд ли подвернется. Начнем с того, что будем брать в плен желающих. А там видно будет.

Бродский вошел в кабинет, разделся. Через дежурного пригласил начальников отделов. Достал из сейфа свою рабочую тетрадь.

Когда начальники отделов были в сборе, он вдруг понял, что то, о чем он сейчас собирается им сказать, нужно сказать и непосредственным исполнителям — офицерам и служащим отделов. Лично им, а не через кого-то.

— Вот что, товарищи, давайте проведем совещание офицеров и служащих управления — всем собраться у Вадима Михайловича в I отделе через пять минут.

Все в сборе. Вот с ними мы и будем решать задуманное.

— Товарищи офицеры! Товарищи! Я хочу ознакомить вас с Планом работы управления на ближайшие полгода по совершенствованию эксплуатации оружия. Сегодня я убедился, что план этот может быть эффективным. Для краткости совещание проведу по принципу: вопрос — ответ — задача. Итак, 1-му отделу. Товарищ Кречко, за какое время боевая часть подводной лодки, например 611 проекта, будет переведена в степень готовности № 1?

— По нормативам-то быстро, товарищ начальник, а вот когда соберется в первом отсеке шесть разных образцов, то не простое это дело, пока разберешься с ключами. На каждый образец по ящику, а то и два.

— Ответ ясен. Снять нормативы — это первое задание. Затем уточнить боекомплект. Предложения доложить. Далее провести флотское состязание торпедных расчетов. Подготовить специальное положение, систему оценочных коэффициентов, учет рационализаторской работы. Это два. Подключите к работе кафедру торпедного оружия ТОВВМУ. Пусть начальник кафедры капитан 1-го ранга Тропин Владимир Иванович задаст двум-трем толковым курсантам соответствующие темы по повышению надежности конструкции торпед, сокращению времени приготовления. Предложения по боекомплекту подготовьте совместно с торпедным отделом. По второму, торпедному отделу:

— Товарищ Молчанов! Сколько транспортировочных мест имеет торпеда СЭТ–53?

— Сразу не соображу, товарищ начальник, только перечислением: торпеда, аппаратура самонаведения, неконтактный взрыватель, сильфоно-маятниковый прибор, прибор курса, боевое зарядное отделение, самоликвидатор… — Молчанов пересчитал согнутые пальцы. — Семь, да еще по мелочи…

— Должно быть не более трех — торпеда, БЗО, батарея. И все в контейнерах. Хранить будем в контейнерах. Потому представьте в УПВ предложения по поставке торпед на флот в максимально собранном виде. Далее, наши соображения по организации внесения доработок серийных образцов — только крупных, силами заводов, в согласованные сроки. Потребовать с заводов авторского надзора за своей продукцией. Разобраться с инструментом… — Бродский говорил долго и увлеченно. Не зря прошли три месяца врастания в должность, консультаций и размышлений. — Сегодня у нас за окном апрель. Первые итоги я доложу командованию флотом перед сборами минеров в Ленинграде. Заручусь поддержкой штаба флота. Мы должны там выступить не от имени минной службы — от имени флота. Другого пути нет.