Викинг. Во власти огня - Елена Синякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ахнули все одновременно, а я прижала ладонь к губам, в первую секунду подумав не о Лексе… А о том, что Варг потерял того, кто стал ему вторым отцом.
Снова потерял.
**********************
В груди было месиво.
Словно мне выстрелили из дробовика, но я почему-то остался жив.
Не было ни слов, ни мыслей.
Только дышать было больно.
Эта блядская судьба никак не хотела угомониться и кидала в новый ад, когда только начинало казаться, что всё может быть не так и плохо!
Она словно проверяла меня на прочность, каждый раз что-то ломая внутри, когда отбирала тех людей, к которым я был искренне привязан.
Которых я любил, как только мог.
Алексей-старший должен был жить!
Он должен был увидеть своих внуков и правнуков и умереть тихой смертью в кругу семьи через много-много лет!
Но, черт возьми, только не сегодня!
Только не так, что от него не осталось практически ничего, что можно было бы похоронить!
— Надо бы, чтобы Лекса осмотрел док.
Я поднял глаза на Бьёрна, который вошел в кабинет и выглядел, прямо скажем, не самым лучшим образом после бессонной ночи.
И с новыми шрамами где-то глубоко внутри.
Так глубоко, что невозможно вылечить.
И забыться тоже невозможно.
Знаю, что я выглядел ничуть не лучше.
Пропахший гарью, с сажей на одежде. С адом в глазах. С дырой в груди, которая уже не зарастала.
Я тяжело потер переносицу, замечая, что мои пальцы дрожат, и встал с края стола, чтобы достать бутылку водки и рюмки, отозвавшись:
— Пусть пока спит. Дай ему пару часов на этот омут, потому что потом будет еще хуже. Сожженные руки — это ничто по сравнению с тем, что он будет чувствовать, когда проснется и поймет, что всё это паршивая реальность, а не кошмарный сон.
Я знал это по себе.
Проживал снова каждую гребаную минуту смерти собственной души во второй раз.
И если бы только была хоть одна возможность не дать Лексу пережить это, я бы сделал всё.
Не пожалел бы собственной никчемной жизни, потому что собственная смерть не так страшна, как жизнь, в которой ты будешь винить себя за то, что не успел.
Не смог.
Не защитил.
Вид Лекса стоял перед моими глазами, и я знал, что не смогу забыть страшной минуты, где мой друг раскидывал руками обгоревшие части машины в попытках отыскать собственного отца.
Хотя бы что-то, что могло остаться после чудовищного взрыва, от которого части его джипа разлетелись на несколько десятков метров, ударной волной выбив все стекла в близстоящих домах.
Он кричал до хрипоты и звал его, с безумными глазами кидаясь по черному выжженному асфальту, где не было даже крови… Надежда умирает последней. И она еще жила в Лексе, даже если сердце разрывалось и сводило с ума от боли, потому что оно понимало: отца больше нет.
Нам пришлось скручивать его вдвоем и увозить насильно, чтобы тетя Нина, его мать, не осталась в эту ночь не только без мужа, но и без сына.
Лекс кричал и вырывался, переколотил свою охрану, которая пыталась помочь нам затащить его в машину Бьёрна, но, когда оказался в моей спальне, разрыдался и завыл от боли настолько сильной, что охрип тут же… А я сидел рядом с ним на полу и просто молчал, потому что знал: нет таких слов, которые могли бы поддержать в этот страшный момент.
Я знал, что в этот день вместе с дядей Лёшей умер тот веселый и беспечный Лекс, которого я знал два десятка лет, и отныне его жизнь станет совсем другой.
Страшной. Одинокой. Болезненной. Серой.
Это не сможет исправить никто.
И никто не сможет помочь.
Я ушел, когда Лекс отключился, только затащил его на кровать и снял ботинки.
Пусть спит.
Это временная передышка.
Впереди его будет ждать ад, в котором он будет гореть и сходить с ума до тех пор, пока не найдет виновника этой страшной трагедии.
Потом станет легче. Немного. Но эта боль навсегда останется в нем ночными кошмарами и воспоминаниями, в которых не будет спасения.
Я протянул рюмку Бьёрну, и мы выпили молча, будучи не в состоянии говорить и рассуждать о том, что будет дальше.
Придет утро, и мы будем решать все вопросы, а пока… Пока мы прощались с человеком, который был отцом и для нас — одиноких, озлобленных волчат, которые выросли по законам улицы и не знали иной ласки, чем драка. Это он встал за нами нерушимой стеной, позволив встать твердо на ноги и возмужать.
Это он научил вести бизнес и войны, устанавливая правила и не скатываясь в каменный век, где побеждал тот, кто сильнее.
Он был мудрым. Добрым. И честным.
Именно он собрал однажды все кланы, действующие в Ванкувере, и призвал решать вопросы не силой, а диалогом. И сложно было представить, что станет в ту минуту, когда все узнают, что Алексея-старшего больше нет.
Голова пухла от мыслей. От памяти, где еще пару дней назад дядя Лёша смеялся и рассказывал очередную байку из своей жизни, а тетя Нина качала головой и говорила, что это неприлично.
Я налил водки еще. Себе и молчаливому, хмурому Бьёрну.
— Тетю Нину надо спрятать. Отправь своих парней к русским.
— Уже сделал.
Мы снова выпили и замолчали, когда в дверь осторожно постучали и в проеме показался бледный и сосредоточенный Эйнар, проговорив:
— Евгений приехал.
— Зови его.
Скоро он вошел и молча остановился посередине кабинета.
Среднего роста. Среднего телосложения, но жилистый и сильный. С
