Переводчица (СИ) - Татьяна Семакова

— Мудак? — спрашиваю едко, а она тихо хмыкает и замолкает.

Разгоняюсь, чтобы побыстрее достигнуть остановки, резко торможу и жду, когда она выйдет. Развязывает пиджак, вытаскивает его из-под себя и швыряет мне в лицо. Когда выходит, вижу её ягодицы, нахально выглядывающие из слишком высокого разреза (я тот ещё дизайнер), не успеваю переключиться и смеюсь ей вслед. Вот теперь мудак.

Отходит к лавке и разворачивается лицом, давясь слезами. Давай, добивай… И что? Может ещё и побегать за ней? Да хер там плавал!

Срываюсь с места, но через двадцать метров торможу и смотрю в зеркало заднего вида. Одно дело оставить девицу в номере гостиницы или в том же питейном заведении, где и встретил, совсем другое — буквально с голой жопой на улице. Общественный транспорт ещё не ходит, да если б и ходил, садиться в автобус в таком виде довольно опрометчиво. Такси вызовет, плюхнется, не спалившись, а выходить как? А если извращенец какой-нибудь и выйдет вслед за ней? Сейчас бы уже к дому подъезжал, если бы потрудился объяснить свой нехитрый план. А теперь как-то уже и поздняк.

Сижу, смотрю. Минут десять и подъезжает такси, в которое она торопливо садится. Машина проезжает мимо меня, я трогаюсь и еду следом.

И стоил ли этот перепихон такого геморроя? Воспоминания ещё свежи и ответ однозначен — да. Железобетонное, мать его, да! С началом вышел конфуз, я сам ахерел, на сколько помутился разум, едва она распустила волосы, обдав меня тонким свежим ароматом, силу не рассчитал, несколько дней мусоля в голове одну и ту же фантазию, как заезженную пластинку, напугал её до чёртиков. И я бы на её месте после такой затравочки драпанул дальше, чем видел. Но нет, эта не из пугливых. Или трахаться любит сильнее, чем мать родную, но тут мне не в чем её упрекнуть, я всё люблю сильнее, чем мать родную.

Ещё один кайфовый момент — всё то, что предшествовало сексу. Чёрт, на сколько же с ней удобно работать! Не тупит, не виснет, не мямлит, говорит чётко и по делу, в выражениях не стесняется, не бледнеет, не краснеет и не жеманничает, когда не стесняюсь я. Голова варит, в юриспруденции явно сечёт, про знание языка я вообще молчу. Премию ей, что ли, выписать? Хотя, будет больше похоже, что я за интим расплатился. Повременю…

Таксист, падла, еле плетётся. Слегка ускоряюсь и встаю в соседнюю полосу посмотреть, как она себя там ощущает. Ревёт, походу, лицом в ладони зарылась, плечи содрогаются. Не первая и не последняя, кто льёт крокодильи, но в груди неожиданно начинает щемить. Сбавляю скорость и держу дистанцию. Подальше. Надо держаться от неё как можно дальше…

Так, стоп. Какого хера он свернул? Ремонт там, что ли, какой-то? Пока вожусь с телефоном, открывая карту, он разгоняется и сворачивает ещё раз. Я за ним, но в переулке никого.

— Что за дерьмо?! — ору в лобовое стекло и даю по тормозам, оглядываясь.

С глазами у меня, что ли, проблемы? Жёлтое такси! Жёлтое! Как можно потерять тачку?!

Нечто тёмное и липкое накрывает с головой. Сердце долбит, как бешеное, а на лбу выступает испарина. Думай, твою мать, думай! Куда тут можно деться в короткий промежуток времени?

По пути несколько съездов во дворы, я притормаживаю у первого, пытаясь увидеть такси, разумеется, нихрена не вижу и двигаю дальше. Вот он, сука! Попался!

Машина стоит прямо во дворе, мотор заведён, на заднем сиденье какое-то движение, тачку слегка качает, а мне на глаза начинает опускаться шторка. В бардачке пистолет и я собираюсь им воспользоваться. Хотя нет, я забью его до смерти. Голыми руками!

Торможу, но выйти не успеваю: открывается задняя дверца такси и появляются две роскошные голые ножки на высоких каблучках. Чулки её я тоже порвал и весьма с этого кайфанул. Следом выбегает водитель и открывает багажник, ныряя в него по пояс. Находит какой-то чахлый плед и с ним идёт к ножкам переводчицы, расправляя его и отворачиваясь. Она выходит, кутается в чужую и наверняка вонючую тряпку с благодарностью на лице, торопливо доходит до подъезда, открывает дверь и быстро обнимает незнакомого мужика, а затем возвращает ему нелепое клечатое одеяние и скрывается за дверью.

Спаситель во мне накрывается белой простынёй и ползёт на кладбище, внутренний гандон насмешливо ржёт и тыкает пальцем, а голос разума многозначительно вздыхает и явно пытается на что-то намекнуть, но я игнорирую всю святую троицу и спешу оказаться в своей квартире.

5.

Вдоволь наревевшись на маминой кухне, я влезаю в свои старые джинсы и вновь вызываю такси. Пока доехала, пока помылась, пока вещи собрала — десять утра, ни туда, ни сюда. Спать ложиться на час смысла нет, потом просто не встану, варю крепкий кофе и сажусь на кухне залипать в телефон. Точнее, на фотографию Ибрагима, морально готовясь к предстоящей встрече и пытаясь избавиться от привкуса Соболева во рту.

Голова у меня от него отключилась напрочь. Причём, я сама толком не поняла, что зацепило сильнее — его близость, извинения за грубость или то, что он знает, сколько детей у охранника. Последнее вообще повергло в шок. Но всё это не важно: его выходка в машине стёрла в порошок все приятные воспоминания, а смех в спину развеял его по ветру.

В половину двенадцатого я уже была в аэропорту и окопалась у стойки регистрации. Запыхавшийся Пименов прибежал ровно в двенадцать и заявил сходу:

— Я Ваш должник! Соболев звонил рано утром, всё объяснил, велел перепроверить новый контракт, я ещё раз просмотрел все изменения и…

— Аркадий Петрович, с Вас кофе и мы в расчёте, — отвечаю с улыбкой. И она могла бы быть искренней, уйди я вчера сразу после внесения правок.

Через полчаса мы прошли к выходу на посадку, устав отсвечивать у стойки регистрации, простояли рядом, пока последний пассажир из очереди не загрузился, а когда объявили наши фамилии по громкой связи, настоятельно рекомендуя пройти на посадку, я начала откровенно психовать.

И вот, когда до вылета остаётся минут пять, Соболев вываливается из бизнес-зала и со скучающим видом, вразвалочку идёт к нам. Небольшая кожаная сумка в одной руке, паспорт во второй, нас даже не замечает, протягивает документ и преспокойно идёт дальше после проверки. Короче, ведёт себя ровно так же, как