Дом на берегу ночи - Анна Данилова

— Точно!

— Это я во всем виновата! Сбила тебя с толку, вместо того, чтобы обратиться за помощью к твоему будущему свекру, поехала к Андрею. Но ты не переживай, все равно Андрей — он замечательный, он умеет хранить чужие тайны. К тому же он мой хороший друг.

— Да я верю, тем более что он принес тебе Колю Решетова, можно сказать, на блюдечке! Тетя Римма, ты совсем ничего не ела, вон и суп остыл!

— Гороховый? Сейчас поем… А ты пока собирайся. Сделаем так. Предварительно звонить ему не станем, чтобы он не сообщил Федору, понимаешь? Чтобы вопросы лишние не задавал, мол, почему ты одна, без него приехала. Просто придем к нему, все объясним… А еще лучше, не «придем», а ты сама к нему придешь, все расскажешь, как есть, посоветуешься с ним, как лучше поступить, чтобы и Федора не обидеть, и правду узнать. Он — участковый, у него связей полно. К тому же для него делом чести станет доказать невиновность, непричастность сына к какому-то там непонятному убийству. И даже если предположить, что Федор имеет отношение к преступлению, то уж кто лучше отца сможет помочь ему выбраться из этой истории? Главное, Маша, верь, что все будет хорошо.

Маша быстро собралась, вызвала такси и приехала к дому Морозовых. Она знала, что Сергей Иванович, отец Федора, либо дома, либо в отделении полиции, расположенном на соседней улице.

Морозовы жили в старом, но крепком еще купеческом доме, что на четыре семьи, с отдельным входом. Тихая, заросшая древними, сейчас цветущими липами улочка, рядом со скамейкой, что возле самого подъезда, краснело мелкими плодами небольшое вишневое деревце.

Маша позвонила. Дверь открыла мама Федора, Людмила Александровна — милая худенькая женщина в летнем халатике. Волосы слегка растрепаны, как если бы ее только что подняли с постели, на щеке розовое пятно — след примятости от подушки.

Увидев Машу, она ахнула, потом улыбнулась:

— Машенька! Вот это сюрприз! Ну-ка, заходи скорее, я на тебя посмотрю! Какая же ты красавица! А где Федя?

— А он дома остался, у него много работы… Я приехала навестить тетю Римму, ну и вас, конечно…

— Отлично! Входи! Сережа, посмотри, кто к нам приехал!

После чая с конфетами, разговоров о трудностях адвокатской профессии и ветеринарных делах Федора, о готовящейся свадьбе Маша, страшно волнуясь, попросила Сергея Ивановича, высокого статного мужчину, который даже в домашней одежде выглядел представительно, что называется, «на посту», проконсультировать ее по каким-то юридическим, правовым вопросам. Людмила Александровна тактично принялась убирать со стола, а Сергей Иванович пригласил Машу «покурить» на веранду.

— Сергей Иванович, у меня к вам очень деликатное дело, — произнесла Маша, не зная, с чего начать разговор.

— Слушаю тебя, Машенька, — улыбнулся он. — Чувствую, о Федьке хочешь поговорить. Ну, чего он натворил? Обидел тебя? Свадьба расстраивается? Говори со мной откровенно. Я — отец, я должен знать все. Хотя я достаточно хорошо знаю своего сына, чтобы предположить, что дело все-таки не в нем… Я знаю, что он очень любит тебя и ждет свадьбу.

И тут Маша расплакалась. Закрыла лицо руками, замотала головой.

— Детонька! Да говори, что случилось? С Федором чего? Болен? Или?..

— Нет-нет, с ним все в порядке, — поспешила успокоить она отца. — Все, сейчас успокоюсь и все расскажу.

…Сергей Иванович все время, пока она передавала ему свой разговор с Галкой Пахомовой, а потом и с тетей Риммой, молча потирал подбородок. Лицо его стало неподвижным, глаза потускнели.

— …Вот поэтому я здесь. Хочу во всем разобраться. Понимаете?

— Ничего себе! — шепотом воскликнул он, боясь, вероятно, что его услышит жена. — И что сводка? Что Борисов сказал?

— Как выяснилось, что Решетов жив, так все и успокоились. Кроме меня, конечно. Скажите, это ничего, что Борисов все знает?

— Нет, ничего. Он никогда мне не навредит, он же знает, что Федька — мой сын. А с Федором ты, значит, не разговаривала на эту тему. Что ж, умно. Парень он с характером, может и обидеться, если узнает, какого ты о нем мнения.

— С Галкой поговорить? Расспросить ее хорошенько? Я, собственно, за этим к вам и пришла — посоветоваться, как лучше поступить.

— Я сам займусь этим вопросом. Если предположить худшее, то труп он (или кто другой) зарыл неподалеку от дома Арнаутовых. Там река близко, и если бы он сбросил тело в воду, то его бы давно уже нашли. Да и в городе узнали бы об утопленнике.

— Но мы точно не знаем. Как долго Федор отсутствовал, я же слушала не то чтобы невнимательно… Просто у меня был шок, я стала представлять эту картину, труп, завернутый в простыню… Да, вспомнила, Галка сказала, что все было в крови, из чего она решила, что парня этого зарезали. И что Федор якобы закопал его в лесу.

— И лес там тоже есть, — задумчиво произнес Морозов. — Надо бы прочесать, поискать… Но как я это сделаю без официального разрешения? Просто самому начать поиски? Прошло пять лет, могила просела… И все заросло травой.

— Что мне делать? Давайте действовать сообща! Встретимся с Галкой, она нам все расскажет!

— Хорошо, так и поступим. Других вариантов я не вижу. Думаю, что нам не надо откладывать это на потом. Вот прямо сейчас и поедем к вашей подруге. Только Людмиле ни слова, хорошо? Я ей скажу, что мы по своим, юридическим делам проедем… Главное, чтобы она о Федоре ничего не узнала.

— Конечно!

Майор Морозов разъезжал по городу на старенькой «Тойоте» серебристого цвета.

— И как это вы с ней в Саратове встретились? Рано утром, в кафе! Тебе не показалось это странным? — спросил Сергей Иванович в машине.

— Сначала не показалось, я даже обрадовалась, когда ее увидела. Конечно, мне интересно было узнать, как все наши общие знакомые в жизни устроились. Она и рассказала мне практически обо всех из нашей компании. Она и про Федора тоже рассказала, что, мол, он в Питере живет и работает. Что ветеринар.

— Получается, что они с мужем и не знают, что он давно уже в Саратове работает?

— Ну, да. А еще она сказала, что вы — прокурор!

— Какая глупость! Она что, пьяная, что ли, была?

— Услышала звон… да не знает, где он…

— Вот и я тоже так думаю. Значит, улица Лесная, дом 35… Скоро приедем, это вон за тем поворотом… Значит, Пахомовы, говоришь. Постой… Я знаю одного Пахомова… Ну да, его зовут Никита. Никита Станиславович Пахомов, он в администрации работает, в строительном секторе. Я его как-то мельком видел… Так это он, друг Федора?

— Да, это он, — всхлипнула Маша.

— Наш Никита? Так он сколько раз бывал у нас.

— Да говорю же!

— Ладно, не плачь, дочка, рано еще плакать, ничего неизвестно же! Но ты права, проверить надо. И это хорошо, что ты к нам приехала, мы во всем разберемся. И предупреждаю сразу, если выяснится, что эта твоя Галя тебе наврала или что-то перепутала, я ей задам! Все ее мужу расскажу! Столько народу переполошила! Все, Машуня, приехали. Держи себя в руках. Я буду с ней разговаривать. Хоть бы она дома была.

— Если ее нет дома, значит, она в больнице. Она говорила, что в больнице районной работает.

Но дома Пахомовых не оказалось.

— Может, позвонить ей все-таки? — предложила Маша.

— Даже и не думай! Пусть твое появление станет для нее полной неожиданностью. Вот тогда мы и увидим ее настоящую реакцию. Если она растеряется и станет юлить, то, быть может, вся эта история выеденного яйца не стоит. Если же она повторит все в точности, как рассказывала тебе, вот тогда мы и будем думать, как нам действовать дальше. Но перед этим, конечно, выясним, откуда у нее эта информация. Это очень, очень важно. Ведь тогда получится, что Федора действительно кто-то видел за этим занятием, если так можно выразиться.

Подъехали к больнице, миновали ворота и покатили по тенистой тополиной аллее к центральному больничному корпусу.

Пахомову Галину Альбертовну нашли быстро, в ординаторской терапевтического отделения.

С колотящимся сердцем, подпрыгивающим в груди теплым мячиком, Маша открыла дверь и, увидев сидящую на диванчике Галку с чашкой в руке, почувствовала, как у нее слабеют ноги.

— Галка, привет! — окликнула она ее запросто, воспользовавшись тем, что доктор Пахомова одна в комнате.

— О! Маша! Какими судьбами!

Выглядела она вовсе не растерянно, а как будто обрадовалась, кинулась ее обнимать. Но Галка, она такая, умеет скрывать свои чувства. Посмотришь на нее, она милейший, добрейший человек! Но на самом деле, далеко не простая, себе на уме.

Однако, заметив за спиной Маши появившегося неожиданно для нее Сергея Ивановича, серьезного, с потемневшим, озабоченным лицом, Галина Альбертовна неосознанно сделала шаг назад и даже словно оступилась о невидимую преграду. Весь ее облик выражал вопрос.