Тайник в Балатонфюреде - Александр Валерьевич Усовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вашим телефоном можно воспользоваться? — вернувшись из ресторана, Одиссей решил не откладывать дела в долгий ящик, а сразу же позвонить неведомому ураму Биро.
Хозяйка, прослушав просьбу Одиссея, постояла минуту — видно, осознавала, что он ей сказал — а потом кивнула:
— Да, есть, Ви можете звонить. Толко Будапешт.
Ну, могла бы и не предупреждать. Чай, не дикари…
— Конечно! Мне надо позвонить вот по этому телефону. — И Одиссей протянул хозяйке давешнюю карточку.
— Хорошо. — И, поставив на журнальный столик в холле радиотелефон, хозяйка деликатно удалилась. Одиссей оценил эту её вежливость.
— Алло! Карой Биро тешек! — на той стороне бросили «Эдь перц!», а затем, минуты через полторы, в трубке раздался голос пожилого и, видимо, не особо здорового человека:
— Иген, Карой Биро вадьок!
Очень хорошо. Так, по ходу, дядька в годах, служил вместе с покойным Лайошем Темешвари — хорошо бы ещё узнать, где они служили? — значит, хоть немного по-русски бормочет. Попробуем перевести диалог на великий и могучий…
— Бесселед оросул?
С той стороны настороженно помолчали, а затем, прокашлявшись, голос ответил:
— Да. Говорю. С кем имею честь? — ОГО! Ни фига себе произношение! Одиссей, привыкнув к традиционному венгерскому акценту и дикому коверканью родной речи, поначалу даже не поверил, что ему отвечает мадьяр.
— Меня зовут Андрей Белосельский, я сегодня был в Дёндёштарьяне. Там случилась беда… Я бы хотел по этому поводу с вами поговорить.
— Хорошо, приезжайте на площадь Октогон, я вас буду ждать через час у дома, над которым установлена реклама фирмы «Ролекс», у центрального входа. У меня в руках будет чёрный кожаный портфель. Одет я буду консервативно. Мне шестьдесят один год, узнаете. До встречи! — и в трубке раздались гудки.
Ничего себе! Кажется, теперь я понимаю, где этот Карой Биро служил вместе с покойным Лайошем Темешвари… Реакция — мгновенная, как будто ждал моего звонка! Да, чекисты бывшими не бывают…
* * *
— Дима, ты свободен? — Голос Крапивина оторвал полковника от отчёта — что, если говорить откровенно, последнего весьма обрадовало; нет работы более нудной, чем составлять всякие бумажки, которые, в чём ты абсолютно уверен, никто читать не станет. Да и сам бы он стал читать подобную хрень — «Отчёт об изменении формы собственности медиа-ресурсов Польши за январь-июнь 2010 года» — только под угрозой расстрела на месте…
— Да, Егор, свободен, заходи!
Крапивин вошёл, поставил на стол свой видавший виды портфель — и, с видом триумфатора, достал оттуда литровую бутыль желтоватой жидкости.
Левченко пожал плечами.
— И что?
Крапивин самодовольно улыбнулся.
— А то, Дима, что пока вы там с генералом в карты играете или водку втихую в рабочее время глушите — мой отдел опять отличился!
Левченко скептически бросил:
— У одинокой старухи в деревне Гадюкино умудрились украсть литруху самогонки?
— Почти. — Крапивин решил не обращать внимания на иронию коллеги: — Эту сливовицу прислал мне сегодня мой человек в Нитранском крае.
Левченко наморщил лоб.
— Погоди… Это в Словакии?
— Там. Вчера отправил — сегодня утром я её получил. Вот что значит — живём в мире коммуникаций!
— Ди-эйч-элом?
— Нет, пассажиром рейса Братислава-Москва.
Левченко пожал плечами.
— И что здесь необычного? И в чём, собственно, состоят твои успехи?
Крапивин вздохнул.
— Вот не умеешь ты, Дима, радоваться жизни… Человек из далекой страны вспомнил обо мне, прислал мне собственноручно изготовленный напиток, выразил, так сказать, уважение… Но раз ты не понимаешь этих простых человеческих радостей — то изволь. — И с этими словами Крапивин достал из своего портфеля листик бумаги с несколькими строчками отпечатанного текста.
— Что это? — Полковник взял бумагу и, бегло пробежав по строчкам — с удивлением спросил: — Давно этот парень у тебя на связи?
— Недавно. Года три.
— Этому, — Левченко кивнул на бумагу, — можно верить?
Крапивин пожал плечами.
— Пока что Яворник — это его псевдоним — особым разгулом фантазии доселе не отличался.
Левченко — на этот раз не спеша и внимательно — ещё раз прочитал текст, почесал подбородок, и, решительно сложив лист вдвое и засунув его в лежащую на столе папку — бросил Крапивину:
— Пошли!
— Куда?
— К генералу. Сыграем партейку в дурака и выпьем по рюмахе… Да оставь ты бутылку свою, никуда она не пропадёт!
Вдвоём они поднялись на второй этаж и вошли в кабинет к Калюжному.
— Разрешите, Максим Владимирович?
Сидящий у окна генерал обернулся и, проведя ладонью по лицу, бросил:
— Валяйте, раз пришли. Что у вас там случилось?
Левченко постарался сделать вид, что не замечает предательски застывшие в уголках глаз начальника слёзы — и, достав из папки давешний документ, положил его на стол.
— Вот. Случилось — только не у нас.
Калюжный взял в руки бумагу, прочитал её — и, уже намного бодрее, сказал:
— Так, примерно чего-то такого я и ожидал. Помнишь, Левченко, я тебе месяц назад говорил, что вся эта суета в словацко-венгерском приграничье неспроста?
Полковник пожал плечами.
— Машина с оружием и человек с фальшивой биографией — это, конечно, очень любопытно, но делать какие-то серьезные выводы из этих двух фактов…
— А я — делаю! — перебил своего зама генерал. И добавил, уже помягче: — И не из двух, Дмитрий Евгеньевич, а из трех.
Крапивин не удержался и спросил:
— А третий?
Генерал почесал затылок, подумал пару минут — и сказал:
— Левченко, поставь Георгия Николаевича в курс дела относительно полковника Темешвари. В части, его касающейся…
Левченко кивнул.
— Значит, так, Егор. Два дня назад в городке Дёндёш — это Венгрия, комитат — или, как они сейчас называют свои административные еденицы, медье — Хевеш, район горы Матра — был убит бывший полковник венгерской государственной безопасности Лайош Темешвари. Мы предполагаем, что убит он был за то, что хотел сообщить нам какую-то важную новость — для чего попытался выйти на одного из наших людей в Будапеште. Максим Владимирович полагает, что это убийство и факты, которые сообщил твой Яворник — о найденной нитранской полицией машине с
