Искатель. 1966. Выпуск №2 - Ольга Ларионова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зато названы они были по-французски: «Атос», «Портос» и «Арамис».
«Атос», самый малый из этой группы спутников, принимал пассажирские ракеты, «Портос» — грузовики, «Арамис» же, как наиболее оснащенная станция, был универсальным и поэтому контролировал нетиповые, очень устарелые или, наоборот, совершенно новые грузопассажирские и исследовательские корабли.
Подходившая «Бригантина» была из числа новейших американских моделей.
III. ДЕЛА ДОМАШНИЕ
Пол под ногами слегка дрогнул: это значило, что буксирная ракета отошла от «Арамиса». Симона поколдовала еще немного у пульта — Паола знала, что это убираются трапы, соединявшие ракету со станцией. Симона включила экран обозрения, и все принялись искать крохотную удаляющуюся звездочку. Паола покрутила головой, но не нашла. Ракета была небольшой, шла почти без груза — увозила всего четырех человек и кое-какие их вещи — и поэтому, пока включили экран, она была уже далеко. Ираида Васильевна и Ада cмотрели внимательно — наверное, они-то ее видели. Паола повернулась, пошла к двери и услышала, что Симона тоже поднимается. Если Симона вставала или садилась, то это было слышно в каждом уголке станции.
— Ну вот, — сказала Ираида Васильевна (она очень любила это «ну вот» и даже Симону приучила), — теперь, девочки, до следующего отпуска.
Навстречу из коридора выполз «гном» с коричневыми плитками аккумуляторов. Паола подставила ему ногу. «Гном» подпрыгнул и шарахнулся в сторону. «У, тварь окаянная», — с ненавистью подумала Паола.
— Ну вот, — сказала за спиной Ираида Васильевна, — а теперь будем чай пить.
— Сколько по-здешнему? — спросила Паола.
— Двадцать сорок две, — ответила Симона, и Паола перевела часы: «Атос», «Портос», «Арамис» и «Первая Козырева» отсчитывали время по Москве. — А теперь попрошу минуточку внимания. Мои пироги!
— Ваши пироги? — поразилась Ираида Васильевна. — Я допускаю, что вы можете собственноручно смонтировать универсального робота, но испечь пирожок…
— Знают ведь, — засмеялась Симона, — как облупленную знают. Ну, признаюсь. Не я. Мама. Сунула на космодроме.
Мама — это была не совсем мама. Это была мать Николая Агеева. Все невольно перестали жевать.
— Ешьте, медам-месье, ешьте, — сказала Симона. — Связь была.
И каждому показалось, что именно это и было самым главным за последние несколько дней. Вот это далеко не достоверное известие, что агеевцы живы.
— Связь была великолепна. Приняли целых полслова: «…получ…» По всей вероятности, «благополучно».
— Строго определяя, это не связь, а хамство, — сказала Ада.
Ираида Васильевна улыбнулась и кивнула: ну конечно же, «благополучно». Другого и быть не может. Для таких людей, как Симона и Николай Агеев, все вcегда кончается благополучно. Потому что они умеют верить в это неизменное «благополучно». И хотя сидящие за столом перебирают сейчас десятки слов, которые могли быть на месте коротенького всплеска, чудом принятого Землей, — все равно для Симоны из всех этих слов существует только одно.
«Если бы так было с ними… — думала Паола, подпершись кулачком. Если бы два года не было связи с «Бригантиной»…
— Чай стынет, — сказала Симона, — можно приниматься за пироги.
— С чем бы это? — полюбопытствовала Ираида Васильевна.
— Настоящие русские. Посконные. Сермяжные. Что, я не так сказала? — Симона умудрялась выискивать где-то совершенно невероятные слова. — Вот, убедитесь. С грибами и с вязигой.
— Да, — задумчиво сказала Ада, — эпоха контрабанды на таможенной станции. И много их там у тебя?
— Хватит, — сказала Симона и ткнула кнопку вызова дежурного робота. — Надо припрятать на черный день — имею в виду гостей.
Дверь приподнялась, вкатился «гном». Он бесшумно скользнул к Симоне и остановился, подняв свой вогнутый, словно хлебная корзиночка, багажник. Симона принялась перегружать туда свои пакеты.
— Снесешь в холодильник, киса, — приговаривала она вполголоса, — да чтобы через неделю можно было достать не раскапывая лопатой… А то всегда завалишь…
Паолу немного раздражала манера Симоны говорить с роботами. Ну зачем это, если они все равно ничего не слышат?
Видно, и Симона думала о том же:
— Эх ты, черепаха навыворот. И когда я вас переведу на диктофоны? — Она нагнулась и стала набирать шифр приказа. — Говоришь с ним, как с человеком, а он… Кстати, какой у нас номер очереди на универсальный?
Паола вскочила:
— Я сама.
Схватила пакеты в охапку, побежала на кухню. Универсальный…
Когда-нибудь его доставят на станцию, и тогда «благодарю вас, мисс, но услуги стюардессы на станции больше не нужны».
Паола вернулась к столу, села пригорюнившись, — одной рукой подперла подбородок, другой поглаживала скатерть.
— Ну что, Паша, взгрустнулось? — Ираида Васильевна наклонила голову, одним глазом глянула Паоле в лицо. — Или, может, обленилась за отпуск? Работа в тягость?
— Да разве я работаю? Смеетесь! — Паола судорожно сдернула руки со скатерти, под столом стиснула кулачки. — Разве так должна работать стюардесса? Вот на пассажирских ракетах, если что случается — стюардесса разве с командой? А? Она с пассажирами. До самого конца.
— Еще ни на одной пассажирской ракете до «самого конца» не доходило, — улыбнулась Ада.
— Я, конечно, мало что могу, но ведь главное, чтобы люди чувствовали — о них заботятся, с ними рядом живой человек, а не такой вот паразит. — Паола кивнула на «гнома», все еще покачивавшегося за креслом Симоны.
Симона взорвалась:
— Прелестно! Господа, бумагу мне с золотым обрезом и лебединое перо. Мы пишем рекомендацию мисс Паоле Пинкстоун на предмет ее перехода на рейсовую космотрассу. И чтоб там без паразитов. Мисс не выносит представителей металлической расы.
«Ну зачем она так? — подумала Ираида Васильевна. — Она же знает, что на пассажирские ракеты берут только самых хорошеньких… Даже у нас. Уж такая традиция.»
— Трогательно, — сказала Ада, — а мы, выходит, не люди? Нам не нужно человеческой заботы?
Паола вспыхнула.
— Ох, глупости вы все говорите!
Ираида Васильевна подошла к Паоле, тяжело опустила руки ей на плечи.
— Счастливая ты, Паша.
Паола вскинула на нее глаза, но Ираида Васильевна молчала, да говорить и не надо было, — все и так поняли, что, собственно говоря, осталось досказать: «Счастливая ты — тебе есть кого ждать». Все это поняли, и наступила не просто тишина, а тишина неловкая, нехорошая, которую нужно поскорее оборвать, но никто этого не делал, потому что в таких случаях что ни скажешь — все окажется не к месту, и всем на первых порах станет еще более неловко. И только потом, спустя несколько минут, все сделают вид, что забыли.