«Душа моя спокойна...» - Георг Мясников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
27 декабря. Президиум по выдвижению кандидатов в депутаты[110]. Доложил. Назвал Лихачева. Он — о своих. Кого видит, того и называет. Встали другие. В один момент на основе «демократии» накидали 16 человек на 5 мест. Не получилось.
Я предложил или одного Лихачева, или собираться еще раз и рассмотреть более обстоятельно. Свою кандидатуру снял.
Важно главное — Р.М. свою кандидатуру сняла. Это делает ей честь и вносит ясность. По телефону дважды говорил — молчала: «это частный разговор». Видимо, шли советы, раздумья.
Приехала больная [Горбачева], но приехала. Заинтересована. Обсуждали Дм. Покровского[111] — всё прошло. Опять сыр-бор вокруг «Мира культуры». Самвелян[112] объяснял, просил Д.С.Лихачев, но непреклонна. У нее своя точка зрения. Ее и диктует.
Чем дальше, тем больше проскальзывает за внешне ласковыми словами стремление к диктату, непримиримость к чужой точке зрения. Мне показалось, что она повсюду ездит не потому, что он хочет, а просто не может отказать. Видно, в семье — она ведущая. Он — ведомый. А это для политического деятеля такого масштаба сложно и опасно. Когда-то это обернется не только против нее, но и прежде всего против него. Народ это не приемлет, и найдется форма, когда скажут откровенно.
Только около 4-х проводил до подъезда. Какой-то на этот раз сложный осадок в душе.
Со всеми разговаривает, всех выслушивает, не торопится, хотя говорит, что плохо себя чувствует. Хомут я одел сложный. Капризный старик и волевая женщина. Как вертеться в этом пространстве?
1992
Жалею, что все эти годы после Пензы не вел дневников. От работы в Фонде культуры остались лишь общие впечатления, а многие детали, особенно раскладка их по времени, исчезли, затерялись в памяти.
Теперь же, когда освободился от этой тяжелой ноши, едва ли удастся восстановить всё. Придется обходиться лишь общими впечатлениями. Да и часть уничтожил в «смутное время».
А может, и хорошо, что не вел подробных записей. Кто знает, как обернется наша жизнь, какие коленца она выбросит.
Думаю, что пока это не ежедневный дневник, а просто записи для себя в дни, когда появляются какие-то мысли, воспоминания.
Сейчас важно разложить сам процесс ухода из Фонда, его детали.
27 января. Утром поступил телекс из Ленинграда от Лихачева с распоряжением, смысл которого сводится к тому, что схема аппарата, которую он одобрил, не годится, нет концепции Фонда, а посему Президиум собирать 31-го не следует. Он создает комиссию во главе с Плотниковым[113], персональный состав одобрит сам и поручает ей в 2-х недельный срок выработать концепцию и подготовить предложения по структуре аппарата. А пока всё оставить на месте, никого не увольнять и не принимать на работу, а зарплату повысить. Это — главный смысл, плюс еще полторы страницы всяких мелких дел, вплоть до поручения Нерознаку и Г.П.Ратниковой[114] выработать концепцию молодежной организации и уже готовить съезд энтузиастов молодежного движения, на котором принять декларацию о замене комсомола и пионерии каким-то движением, которое придумает Лихачев. Чушь какая-то. Но сказывается его страсть к администрированию. Думаю, что в нем пропал, не состоялся администратор тогда, когда не назначили директором Пушкинского Дома, оставив всего-навсего зав. сектором. Теперь на старости лет он расписался, и внешне это звучит убедительно, а внутренне для академика мелочь и пустота.
Распоряжение выбило из колеи. Дальше так продолжаться не может…
…Вопрос поставлен, на него надо искать ответ. И ответ не простой. Обычным молчанием, внутренней скидкой на возраст академика не обойдешься, да и надо ли. Сколько всё может продолжаться?
Отменил планерку, позвал Карпухина и Новожилова[115], показал распоряжение и сказал, что дальше терпеть этого не могу. Наступил предел!
Мне стыдно смотреть в глаза аппарату, который вот уже два месяца не знает своей судьбы.
29 января. Встречался с приехавшим из Ленинграда Леонидом Матвеевичем Ариншейном[116]. Познакомил его с последним распоряжением академика. Он поражен, но считает, что академик «отходчив», и если сейчас «перетерпеть», то он его убедит в неправомерности такого подхода к делу.
Что касается концепции, то она давно заложена в Уставе, над которым работали два месяца только в прошлом году. Тут выдумывать ничего не надо
Главный вывод — ваш уход будет означать конец Фонда. Фонд рухнет, ибо никакой Нерознак, не пользующийся никаким доверием в научных кругах, ничего путного не даст. Быстро все проедят и разбегутся. Мне интересы Фонда понятны, но кто и как будет считаться с моими интересами. Нельзя жить под тяжким прессом.
А суть «пресса» состоит в том, что с самого зарождения Фонда действовало три тенденции, три вероятных направления его развития:
1) Быть придворным, обслуживать интересы семьи сначала Генсека, а потом и Президента страны.
2) Быть академическим, обслуживать научные и личные интересы академика Д.С.Лихачева, его камарильи, которая быстро набилась в Президиум Фонда…
3) Быть общенародным, обслуживать интересы областей, краев, республик, решать конкретные задачи развития культуры на местах.
Борьба этих течений и составляет историю становления и развития Советского фонда культуры. Может, потом исследователи скажут, что получилось на самом деле. Мне же по горячим следам кажется, что эта борьба истощила Фонд, забрала его силы, а когда дело подходит к итогам, то они плачевны — Фонда, как мощной общественной структуры, не состоялось. Много нового, интересного внес Фонд как зачинатель и первооткрыватель дел (благотворительность, попечительство, меценатство, аукционы, личные коллекции, дары и т. п.), но все быстро тиражируется, затирается, становится будничным и обычным. Каждый день находить новое невозможно. К кропотливой работе мы не приучены. Да и вообще Фонд без акций громкого звучания жить не может, а чтобы были акции, надо много сил и труда положить. На это многие «академики» просто не способны.
30 января. …Я не считаю дальше возможным оставаться в Фонде, принимать участие в его работе и подаю в отставку. Третьего не дано!
Попросил поручить С.Шмидту[117] сегодня же информировать об этом Лихачева и завтра находить решение. Мне всё это порядком надоело, тошнит от всякого рода схем, да и стыдно смотреть аппарату в глаза.
На том и порешили.
Доволен, что инициатива сохранилась за мной. Как-то легче от сознания того, что тяжелый груз, который давит плечи пять лет, можно сбросить. Может, даже чуть опоздал, а может, и как раз.
Тут есть один подвох: я всегда думал и боялся, что инициативу проявит Д.С.Лихачев. То, что мы не симпатизируем друг другу, и ему, и мне ясно давно. Раскол начался после опубликования им в газете «Известия» заметки «Как бы не стать нам обкомом культуры». Он вылил на всех нас, особенно на меня, ведро грязи. Хотя подлинной подоплекой был факт, что его не берут в поездки М.С.Горбачева за рубеж. С какой обидой на Р.М. он мне говорил несколько раз. Я, естественно, информировал автора обиды. Пришлось надавить и убедить, что его надо брать в Америку. Всё было решено в последний момент, а посему он полетел в Америку, а статья о Фонде уже была сдана в «Известия». Более того, зная о возможности ее появления, академик в самолете начал писать заметки о концепции Фонда и методах организации его работы.
Вернулся из Америки, а статья только что вышла. Произвела шоковое впечатление на многих, но прежде всего на Р.М. Трудно передать ее возмущение тоном, характером статьи. Ни одного доброго слова о Фонде. Так нельзя!
Это ударило и по престижу семьи Президента. Долго собирались обсуждать, но так и не состоялось настоящего разговора. По Фонду нашему, да и по всем фондам был нанесен страшный удар, последствия которого сказываются и сейчас, будут сказываться и дальше.
Мне понравилась в этой борьбе Раиса Максимовна Горбачева. Ее две реплики:
— когда речь зашла о средствах, полученных на лотерее, он [Лихачев] заявил, что был лично у Н.И.Рыжкова и тот ему выделил деньги и только он несет материальную ответственность за их расход.
Она: а я считала, что деньги выделили всем нам, и мы все несем ответственность за дела Фонда.
— начал толковать, что ему лично очень тревожно за имидж Фонда, его авторитет.
Она: это тревожит всех и, когда появляются личные статьи в «Известиях», становится непонятным, кем и зачем создан Фонд, какую роль в нем играет Президиум.
6 февраля. Была Н.И.Катаева-Лыткина[118] — хранительница квартиры М.Цветаевой. Человек она мужественный, настойчивый, и сделали мы великое дело, что сохранили, а теперь и на средства Фонда восстановили дом Цветаевой. Она благодарна и сожалеет, что наше сотрудничество прекращается. Верит, что я буду постоянным гостем дома. Блажен, кто верует!