Мастер снов - Роджер Желязны
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А почему бы не сделать наоборот? Набрать нескольких художников, а они помогут вам найти кучу землекопов.
— Хм, — сказал офицер, — интересная точка зрения. Не прогуляешься ли со мной немного? Посмотришь еще кое-какие достопримечательности.
— Что ж, — сказал мальчик, — почему бы и нет? Правда, прогуляться — не совсем подходящее слово…
Он качнулся на костылях, поравнялся с офицером, и они пошли мимо экспонатов.
Скейлботы ползли по стене, цепляясь клешнями.
— Устройство этих вещей основано на работе ног скорпиона?
— Да, — ответил офицер. — Один талантливый инженер украл этот трюк у Природы. Именно такого сорта головы мы и стремимся привлечь.
Мальчик кивнул.
— Я жил в Кливленде. Там в низовьях реки пользовались штукой под названием "хьюлановский конвейер" для разгрузки судов с рудой. Эта вещь основана на принципе ноги кузнечика. Какой-то смышленый молодой человек с мозгом, какой вы хотите привлечь, лежал однажды во дворе, обрывал ноги кузнечикам, и вдруг его осенило: "Эй, — сказал он, — это может пригодиться". Он разодрал еще несколько кузнечиков, и родился хьюлановский конвейер. Как вы сказали, он украл трюк, который Природа потратила на существ, всего лишь скачущих по полям и жующих зелень. Мой отец однажды взял меня в путешествие по реке, и я увидел эти конвейеры в действии. Это громадные металлические ноги с зазубренными концами, и они производят самый ужасно-неземной шум, какой я когда-либо слышал — словно призраки всех замученных кузнечиков. Но боюсь, что у меня не тот сорт мозга, какой вы хотели бы привлечь.
— Ну, — сказал офицер, — похоже, что у тебя мозг того, иного рода.
— Какого иного?
— О котором ты говорил: тот, что будет видеть и интерпретировать, и сможет сказать людям здесь, дома, на что это похоже там.
— Вы взяли бы меня как описателя?
— Нет, мы взяли бы тебя в другом качестве, как рабочего. Но это не должно было бы остановить тебя. Сколько людей интересуется войнами с целью написать военный роман? Сколько военных романов написано? А сколько из них хороших? Очень мало. Ты мог бы начать свою подготовку с этого конца.
— Возможно, — сказал мальчик.
— Повернем сюда? — сказал офицер.
Мальчик кивнул и пошел вслед за ним в коридор, а затем в лифт.
Лифт закрыл дверь и спросил, куда их отвезти.
— На нижний балкон, — сказал офицер.
Едва заметное ощущение движения, затем дверь открылась. Они оказались на узком балконе, идущем вдоль края «Супницы». Он был закрыт гласситом и освещен тусклым светом.
Под ним снаружи располагались огороженные площадки и часть взлетного поля.
— Несколько машин скоро взлетят, — сказал офицер. — Я хочу, чтобы ты увидел, как они поднимаются на колесах огня и дыма.
— Колеса огня и дыма, — улыбаясь, повторил мальчик. — Мне попадалась эта фраза в нескольких из ваших буклетов. Вы действительно поэтичны, сэр.
Офицер не ответил. Ни одна из металлических башен не шевелилась.
— Вообще-то, отсюда они далеко не ходят, — сказал наконец офицер. — Только доставляют материалы и персонал на орбитальные станции. Настоящие большие корабли здесь никогда не садятся.
— Я знаю. Это верно, что на вашей выставке один парень совершил утром самоубийство?
— Нет, — сказал офицер, не глядя на него, — это был несчастный случай. Он шагнул в колодец марсианской гравитации до того, как платформа встала на место и включилась воздушная подушка. И упал в шахту.
— Почему же не закрыли этот отдел выставки?
— Потому что вся защитная аппаратура функционировала правильно. Предупреждающий свет и охранные перила работали нормально.
— Тогда почему вы называете это несчастным случаем?
— Потому что он не оставил записки. Вот! Смотри, сейчас один поднимется! — Он показал трубкой.
Клубы дыма появились у основания одного из стальных сталагмитов. В его основании вспыхнул свет. Затем под ним разгорелось яркое пламя, и волны дыма растеклись по полю и поднялись высоко в воздух.
Но не выше корабля… потому что он теперь поднимался.
Почти незаметно он приподнялся над грунтом. Вот сейчас движение уже было более различимым…
И вдруг он взвился в воздух на громадном потоке пламени.
Он был как фейерверк, потом стал вспышкой, и, наконец, звездой, быстро удаляющейся от них.
— Нет ничего похожего на ракету в полете, — сказал офицер.
— Да, вы правы.
— Ты хотел бы последовать за ней? Следовать за этой звездой?
— Да. И когда-нибудь сделаю это.
— Мне обучение далось очень тяжело, а сейчас требования даже более высокие.
Они следили, как взлетели еще два корабля.
— Когда вы в последний раз сами улетали? — спросил мальчик.
Офицер промолчал.
— Я, пожалуй, пойду. Мне еще надо сделать письменную работу для школы, — сказал мальчик.
— Погоди, я хочу дать тебе несколько новых наших буклетов.
— Спасибо, я уже все их собрал.
— О'кей. До свиданья, парень.
— До свиданья. Спасибо за показ.
Мальчик пошел обратно к лифту. Офицер остался на балконе, пристально глядя вдаль. Трубка его давно погасла.
Свет, движущиеся борющиеся фигуры… Затем темнота.
— О, сталь! Такая боль, словно вошли лезвия! У меня много ртов, и все они блюют кровью!
Тишина.
Затем аплодисменты.
Глава 4
"…Плоское, прямое, унылое. Это Винчестерский кафедральный собор", говорит путеводитель. "Внутри колоннами от пола до потолка, так похожими на древесные стволы, он добивается жесткого контроля над пространством. Потолок плоский; каждый пролет между колоннами словно являет уверенность и стабильность. Собор как бы отражает дух Вильгельма Завоевателя. Презрение к сложности и страстная преданность другому миру делает собор подходящей обстановкой для некоторых легенд Мэлори…"
— Обратите внимание на зубчатые капители, — сказал экскурсовод. — Своей упрощенностью они предваряют то, что позднее станет общим мотивом…
— Фу! — сказал Рендер, но тихо, потому что находился в храме с группой.
— Ш-ш-ш! — сказала Джил ДеВилл (а на самом деле — Фотлок).
Но Рендер был утомлен не менее, чем восхищен. Хоть он и снимал шляпу перед хобби Джил, но оно так действовало на его рефлексы, что он более предпочел бы сидеть под восточным приспособлением, капающим воду на голову, чем ходить по аркадам и галереям, переходам и туннелям и, задыхаясь, подниматься по высоким трясущимся лестницам башен.
Так что сейчас он водил глазами по всему, мысленно сжигал все, закрывал глаза и строил все заново из дымящегося пепла памяти, чтобы позднее изобразить в видении пациентки, которая может увидеть все это только таким способом. Этот собор был ему менее неприятен, чем другие здания. Да, он должен принести его ей.
Камера в его мозгу снимала все окружающее, пока Рендер шел вместе с другими, перекинув плащ через руку, а его пальцы нервно тянулись за сигаретами. Он удерживался от открытого игнорирования гида, понимая, что это было бы верхом всех форм человеческого протеста. Сейчас он шел по Винчестеру и вспоминал два последних сеанса с Эйлин Шаллот.
Он снова бродил с ней.
…где пантера ходит взад-вперед по ветке дерева…
Они бродили.
…где олень с яростью оборачивается к охотнику…
Они остановились, когда она подняла руки к вискам, раздвинула пальцы и искоса взглянула на него; губы ее разжались, как если бы она хотела спросить.
— Олени, — сказал он.
Она кивнула, и олень подошел. Она ощупала его рога, уши, похлопала по морде.
— Да, — сказала она.
Олень повернулся и пошел прочь, а пантера прыгнула ему на спину и вцепилась в его шею.
Эйлин видела, как олень дважды ударил кошку рогами, а затем умер.
…где гремучая змея греется на солнце, растянувшись на камне…
Эйлин смотрела, как змея свивалась и делала бросок. Затем она ощупала погремушки змеи и повернулась к Рендеру.
— Зачем эти вещи?
— Следует знать не только идиллию, — сказал он и указал -
…где аллигатор беззаботно спит на берегу залива…
Она коснулась плоской кожи. Животное зевнуло. Она изучила его зубы, строение челюстей.
Вокруг них жужжали насекомые. Москит сел на ее руку и ужалил. Она хлопнула по нему и засмеялась.
— Я продвигаюсь? — спросила она.
Он улыбнулся и кивнул.
— Вы хорошо держитесь.
Он хлопнул в ладоши, и лес и болото исчезли.
Они стояли босиком на зыбком песке; солнце и его отражение светили им с поверхности воды над их головами. Стайка ярких рыб проплыла между ними, морские водоросли колыхались взад и вперед, словно бы полируя течение.
Их волосы поднялись и тоже колыхались как водоросли, и одежда шевелилась. Дорожка из морских раковин разных форм и цветов лежала перед ними, вела мимо коралловых стен, по обкатанным морем камням, и открывались беззубые, безъязыкие рты гигантских моллюсков.