Шепот падающих листьев - Александр Сергеевич Долгирев

Где-то полгода назад я написал несколько карикатур на членов правительства. Это было не в первый раз – моя позиция относительно засилья варваров была давно известна всем желающим. Однако, похоже, что эти карикатуры дошли до кого-то из тех, кому были посвящены. Начались проблемы. Печатники отказывались со мной работать один за другим, кроме Такэды, которому всегда было плевать на все, кроме саке и девиц. Начались проблемы с работой у Акиры. А закончилось все предписанием покинуть Эдо под угрозой заключения.

Я не особенно раздумывал, куда направиться. Я родом из Кагосимы, здесь же живут все мои родственники, кроме сына. Айко, разумеется, заявила, что поедет со мной даже на самый север Хоккайдо, но… ей вовсе не нужно было увязываться за опальным стариком, который и так отнял у нее слишком много времени. У нее была отличная репутация в Эдо, гравюры хорошо продавались, и было много заказов. Она была уважаемой женщиной, единственным пятном в жизни которой была затянувшаяся внебрачная связь.

Но я знал, что она оставила бы все это без колебаний. Поэтому, не сумев убедить Айко, я сделал так, чтобы она больше не хотела быть со мной – я оскорбил ее, назвал старухой. И вновь не трать усилия, демон, я и сам ненавижу себя за эти слова. Разумеется, после этого она и видеть меня не желала, чего я и добивался.

– Но вы ведь знали ее, знали, что она может убить себя! Как же вы могли так ее унизить и рассчитывать, что она ничего не сделает для спасения своей поруганной чести?

– Я думал, что если она будет ненавидеть и презирать меня, то не станет убивать себя…

– Вы катастрофически ошиблись!

– Да, я знаю…

Они стояли на краю обрыва, откуда открывался отличный вид на океан. Это был край Японии – южнее была лишь Окинава, а далее начинались моря варваров. Синдзи уже некоторое время наблюдал, как Асакава перелетает с камня на камень. Ее лицо было задумчиво, а глаза неотрывно следили за старческой фигурой Хираямы. Синдзи не знал, все ли она слышала, но не сомневался в том, что большая часть слов мастера дошла до нее. Неожиданно Асакава улыбнулась, а из ее глаз потекли кровавые слезы.

– Принеси, пожалуйста, какой-нибудь камешек, демон.

– Зачем?

– Хочу кинуть его в океан с обрыва.

Синдзи захотел поймать взгляд старика, но тот неотрывно смотрел на горизонт. Как назло, скала, на которой они стояли, была монолитной и, будто специально, расчищенной от всего, поэтому резчик отошел от обрыва и направился в сторону группки камней, на одном из которых сидела Асакава. Стоило резчику приблизиться, как Асакава взвилась в воздух, потом приземлилась, уйдя в камень по грудь, бросила на Синдзи взгляд и сказала:

– Прощай.

После этого она понеслась, широко раскинув руки, прямо на стоявшего у края обрыва Хираяму. Ее лицо выражало полный покой и умиротворение, на губах играла нежная улыбка, а волосы развевались на ветру, который дул по ту сторону жизни. Она была уже совсем близко к Хираяме, когда старик, все так же глядя на горизонт, сделал широкий шаг вперед. Асакава пронеслась через место, где он стоял, всего через мгновение после этого и вылетела в открытое море. Синдзи не знал, увидела ли она, что Хираяма спрыгнул сам, но призрак не развернулся и не возвратился к обрыву. Асакава продолжала лететь все дальше к горизонту, пока не слилась с ним и не исчезла. Синдзи упал на колени, схватил себя за голову и закричал что есть сил, но никто не ответил ему.

Резчик сидел на краю обрыва и смотрел на горизонт. В его сердце не было надежды – он знал, что Асакава не вернется из этого полета. Все, что ему оставалось, это толкнуть себя вперед и отдаться пучине. Синдзи швырнул камень в море и наклонился вперед, чтобы посмотреть, как он падает.

***

Тихо-тихо ползи,

Улитка, по склону Фудзи

Вверх, до самых высот!37

– Улыбочку, господа! Все!

Синдзи выбрался из-под накидки своего фотоаппарата и посмотрел на группу молодых офицеров, которые перестали позировать и сразу стали теми, кем и являлись – обыкновенными молодыми людьми. Был уже вечер. Эти офицеры были последними клиентами на сегодня. Он взял предоплату и попросил зайти за фотографией завтра вечером. Когда офицеры ушли, Синдзи убрал со своего лица официальную улыбку и покрутил головой, разминая уставшую шею. Время брало свое – в молодости он мог целыми днями корпеть над печатными формами, не разгибая спины, но теперь даже работа с фотоаппаратом утомляла за несколько часов.

Синдзи перешел в ту часть дома, которая была жилой, и переоделся из костюма в домашнее кимоно. Юки еще не было и до того, как она вернется, Синдзи хотел сделать кое-что важное. Не то чтобы он стеснялся жены, просто чувствовал, что должен совершать этот ритуал в одиночестве.

Синдзи подошел к небольшому домашнему алтарю, протер и прибрал его. Заменил веточки сосны на алтаре, принес чашку саке и плошку с рисом. После этого он тщательно умыл руки, лицо и рот. Вернувшись к алтарю, Синдзи положил на него старую гравюру, на которой был запечатлен осенний сад, и рисунок сойки, который сделал сегодня утром. После этого он сделал пару шагов назад, закрыл глаза и застыл в поклоне. В доме было совершенно тихо. Настолько тихо, что тишина становилась звуком. Синдзи был спокоен и терпелив – он знал, что ками, к которому он обращается, не всегда спешит ответить. Через несколько минут в разуме Синдзи появился знакомый шепот. Синдзи широко улыбнулся, услышав его.

Вскоре пришла Юки, купившая по пути с работы лапши.

– Ты знал, что у иностранцев сегодня не только Новый год, но и Новый век наступает?

– Конечно. Как-никак уже почти тридцать лет по их календарю живем. А к чему ты об этом вспомнила?

– Не знаю даже. Странное чувство… это ведь большая редкость – смена веков. В жизни большинства людей этого не происходит. Нам с тобой очень повезло, Синдзи!

– И как мы жили до того, как варвары привезли нам свое летоисчисление?

Синдзи подкрепил свои слова улыбкой, чтобы Юки не решила, что он серьезно. Вскоре с ужином было покончено. Юки болтала о своей работе, Синдзи слушал – он любил слушать о том, как прошел ее день. Внезапно Синдзи вспомнил