Дюна - Фрэнк Херберт

— Когда все повесишь, начни распаковывать эти ящики, — сказала Джессика. — У одного из грузчиков, работающих у входа, есть все ключи и он знает, как раскладывать вещи. Возьми у него ключи и список. Если у тебя появятся вопросы, я буду в южном крыле.

— Как прикажете, моя госпожа, — ответила Шадоут.

Джессика повернулась и пошла, думая: «Может быть, Хават и считает эту резиденцию безопасной, но здесь что-то не так. Я это чувствую».

Ее охватило непреодолимое желание видеть сына. Она пошла к сводчатому проходу, ведущему к обеденному залу и семейному крылу. Она шла все быстрее и быстрее, пока не побежала.

После ее ухода Шадоут прекратила разворачивать бычью голову и, глядя Джессике вслед прошептала:

— Она действительно одна из них. Бедняжка.

* * *

«Уйе! Уйе! Миллиона смертей не было достаточно для Уйе!»

Дверь была открыта. Джессика вошла в нее и оказалась в комнате с темными стенами. Слева от нее стояла низкая тахта с верхом из кожи и два пустых книжных шкафа, висела бутыль с водой, запыленная на выпуклых сторонах. Справа от нее, закрывая другую дверь, стояло еще несколько пустых шкафов, письменный стол с Келадана и три стула. У окна, как раз напротив нее, стоял спиной к ней доктор Уйе и внимательно смотрел на разворачивающуюся перед ним картину.

Джессика сделала вперед еще один неслышный шаг. Она увидела, что одежда Уйе помята, а с правого бока испачкана белым. Со стороны он казался бесплотным и серым в своих широ-ких одеяниях, марионеткой, застывшей в ожидании того момента, когда хозяин дернет его за веревочку. Лишь квадрат головы с черными длинными волосами, прихваченный серебряным кольцом Сак Скула, казался живым.

Она еще раз оглядела комнату и не увидела в ней никаких следов сына, но дверь справа от нее, как она знала, вела в маленькую спальню, занять которую Пол выразил самое горячее желание.

— Добрый день, доктор Уйе, — сказала она. — Где Пол?

Он кивнул как бы кому-то за окном, и не оглядываясь, сказал:

— Ваш сын ушел. Я отослал его немного отдохнуть. — Он резко оборвал себя и схватился за ус под пурпурными губами. И — простите, моя госпожа, мои мысли были слишком далеко… Я не собирался быть фамильярным.

Она улыбнулась и протянула ему правую руку. На какое-то мгновение она испугалась, что он упадет на колени.

— Веллингтон, пожалуйста.

— Так вас называть… я…

— Мы знаем друг друга шесть лет, — сказала она — Формальности между нами давно бы могли уже исчезнуть в частных беседах.

Уйе насильственно улыбнулся, подумав: «Кажется сработало. Теперь она будет считать все странности в моем поведении замешательством. Она не станет доискиваться более глубоких причин, когда ответ ей уже известен».

— Боюсь, что я был вульгарен, — сказал он. — Когда я чувствую к вам особую жалость, я боюсь, думаю о вас, как о… Джессике.

— Чувствуете жалость? Почему?

Уйе пожал плечами. Уже давно он понял, что Джессика не наделена таким даром различать правду, как его Ванна. И все же он- всегда, когда это было возможно, был правдив в разговоре с Джессикой. Так было безопаснее.

— Вы видели это место, моя… Джессика. — Споткнувшись на ее имени, он продолжал: — Такая бесплодная планета, после Келадана. А люди! Эти городские женщины, мимо которых мы проезжали, прячутся под своими покрывалами. А как они на нас смотрели!

Она сложила руки на груди и почувствовала присутствие там крисножа с лезвием, выточенным из зуба песчаного червя, если верить слухам.

— Именно поэтому мы и чужды им — разные люди, разные обычаи. Они знали только Харконненов.

Она посмотрела мимо него в окно.

— На что вы так пристально смотрели?

Он отвернулся.

— На людей.

Джессика подошла к нему и посмотрела на участок перед домом, к которому было приковано его внимание. Там, выстроившись в ряд, росли двадцать пальм и земля вокруг них была ровной и бесплодной. Живая изгородь отделяла их от дороги, по которой шли люди в балахонах. Джессика почувствовала слабую вибрацию между ней и людьми — домашнее защитное поле — и продолжала следить за дорогой, удивляясь, почему доктор нашел их такими занимательными.

Появились прохожие и она приложила ладони к щекам. Как проходящие смотрели на пальмовые деревья! Она увидела зависть, даже ненависть… и в то же время выражение надежды, Каждый проходящий надолго приковывался взглядом к пальмам.

— Вы знаете, о чем они думают? — спросил Уйе.

— Ваша специальность — чтение мыслей, — сказала она.

— Их мыслей, — ответил он. — Они смотрят на эти деревья и думают: «Это сто нас». Вот что они думают.

Она удивленно посмотрела на него и нахмурилась:

— Почему?

— Таков рацион пальм, — сказал он. — Одна пальма требует сорок литров воды в день. Человеку нужно только восемь. Значит, одна пальма равняется пяти людям. Так двадцать пальм — сто человек.

— Но некоторые из этих людей смотрят на нас с надеждой.

— Они надеются на то, что некоторые из них погибнут.

— Вы смотрите на это чересчур критическим взглядом, — сказала она. — В нем есть и надежда и опасность. Спайс мог бы дать нам богатства, а обладая богатством, мы могли бы превратить этот мир во что угодно.

И она рассмеялась про себя: «Кто я такая, чтобы убеждать?» Но ее веселость была хрупкой и быстро исчезла.

— Но безопасность разрушать нельзя, — сказала она.

Уйе отвернулся, пряча от нее лицо. Если бы только можно было ненавидеть этих людей, а не любить их! Своими манерами и многим другим Джессика напоминала ему Ванну. И в то же время это ожесточало его, укрепляло его решимость. Пути жестокости Харконненов были окольными. Ванна не должна была умереть. Он должен был быть в этом уверен.

— Не беспокойся за нас, Веллингтон. Это наши трудности, а не твои.

Она думает, что я беспокоюсь о ней. Он мигнул, пряча слезы. И это так, конечно. Но я должен держаться, пока этот черный Барон не воплотит в жизнь свои черные замыслы, и воспользоваться моим единственным шансом — поразить его там, где кроется его единственная слабость — в момент его тайного злорадства!

Он вздохнул.

— Я не побеспокою Пола, если взгляну на него? — спросила она.

— Нет, нет…

— Он хорошо переносит наши перемены?

— Если не считать излишней усталости. Он взволнован, но какой пятнадцатилетний мальчик не был бы взволнован при подобных обстоятельствах? — Он подошел к двери и открыл ее. — Он здесь.

Джессика, следуя за ним, вошла в затемненную комнату. Пол лежал на узкой кровати, вытянув одну руку вдоль легкого одеяла, а другую подложив под щеку. Из-за опущенных на окнах штор лицо мальчика находилось в тени.