Кровь звёзд. Мутанты - Натали Хеннеберг

Но вы, собирающиеся править на Анти-Земле, докажите, что достойны этого! Какие свидетельства вы представите? Какое оружие?..

— Мою науку! — произнес Сафарус со странной многозначительностью.

Дест едва удержался от того, чтобы не пожать плечами.

— Не верьте фантазиям пустого мечтателя, — начал было он.

— Я прожил долгую жизнь и сделал очень много. О! Я вас хорошо понимаю. Мир, откуда вы прибыли, на тысячу, две тысячи лет опережает в своем развитии нашу планету. Вы презираете нас и хотели бы вернуться на свою планету, но не можете пока это сделать, не так ли? Не можете предупредить своих о той ловушке, в которую попали? А если я, хилый человек, я, недостойный каббалист, дал бы вам возможность связаться с этой… как вы ее назвали… Землей?

— Вы бредите! — возмутился Дест. — Можно подумать, что вы открыли межгалактическую связь? Вы, наверное, осуществляете искривление континиума? Нет? Не так? Вы даже не понимаете…

— Нет, — смиренно согласился Сафарус. — Мы не понимаем этих терминов. Я не хотел сказать… Я не смог бы построить летящий к звездам корабль. Но, может быть, другим способом… Разве нельзя сделать… дыры в пространстве? Или воспользоваться для этого более флюидными существами, чем мы? Это мы, пожалуй, смогли бы сделать.

— Докажите, — предложил Жильбер Дест.

Сафарус дал знак, и двое рабов-скифов с желтоватой кожей вытащили какой-то хлам из черного сундука. Он повертел в руках ключ с замысловато выточенными зубьями.

— Вот первая ступень к великому деянию, — сказал он глуховатым голосом. — Материализующаяся мысль.

В ящике, обитом сапфирного цвета сатином, лежало около десятка стеклянных банок с натянутыми на них пузырями, плотно закупоренных. Они напомнили землянину флаконы, виденные им во время посещения Генетического Института, но в данном случае речь шла не об эмбрионах. Каждый сосуд имел полфута в высоту. В них медленно струилась какая-то ужасающего вида туманность. Дест узнавал вещи и существа, которые когда-то видел в Картографическом Музее, представлявшем строение мира.

Были здесь и житель Альтаира в виде осьминога, и представитель Денеба, весь какой-то красно-черный и угловатый, все время двигающаяся перламутровая жительница Венеры, похожая на медузу. Были и странного вида опухоли с Гиад и электрические шишки из дыры Лебедя…

Все это плавало, словно находилось в некоем континиуме, в созданной для них герметичной среде. Все дышало жизнью разных планет, как будто через сильные и непрерывно передаваемые разряды. Это был ужас, которому еще не было названия, что-то вроде миниатюрного зоологического сада микрокосмической Галактики, помещенного в сосуд.

— Вы захватили эти существа! — шепотом сказал пораженный, как громом, Жильбер.

Но Сафарус очень мягким голосом ответил:

— Мысли… только мысли… передают способ действия. Только физика… Семена мандрагоры и некоторых лилий способны, как считается, производить спонтанно поколения в герметически закрытых сосудах. Заметьте, присыпанные отрубями или положенные в навоз, они зреют, как тыквы. Они источают флюиды. И как только произносят заклинания, появляются изображения далеких планет. В семенах заложен образ, сильная и активная мысль, которая их вызывает. Чтобы принять нужную форму, семя пользуется протоплазмой.

— Вы полагаете, очевидно, — спросил Жильбер, — что эти чудовища представляют собой отражение мысли?

— Мысли в точно заданный момент времени, так как они неподвижны, им не хватает логического развития. Но разве нельзя сказать то же самое о большинстве из этих существ?..

Сафарус осветил факелом флаконы, где происходило беспорядочное движение массы. Житель Альтаира погрузил в воду отросток шейных позвонков: он полагал, что скрывается в бездне. Представитель Денеба широко раскрыл свой черный рот, который таил множество несчастий. Цветок-паук с Гиад распустился, как венчик, а жительница Венеры принялась быстро снимать свою одежду.

— Они постоянно делают одни и те же жесты, когда на них падает свет, — объяснил Сафарус. — Можно сказать, что поведение этих существ обусловлено…

— Забавно, — произнес Жильбер после секундного размышления. — Но изображения этих существ нельзя передать в пространство. И, даже если они вернутся на Землю, какое послание передадут? И кому? Это лишь опыт… занимательный опыт.

Исаак Лакедем, наклонив голову, пошел к зеркалу. В кругу себе подобных он двигался с величием епископа. Полированная поверхность очаровывала, как мертвый и чистый зрачок. Дверь в неизвестность… За ней скрывалось прошлое или будущее, в гиперпространстве мерцали мириады звезд — темный, мрачный колодец, где роятся кошмары и ползают едва родившиеся и уже наполовину разложившиеся в воде монстры, которые боятся света.

— Посмотрите, — прохрипел Сафарус. — И думайте. Сосредоточьте свою мысль.

И произошло нечто странное: зеленоватая поверхность зеркала превратилась в своего рода иллюминатор, в котором виднелось скопление охваченных пламенем гигантских звезд. Затем пространство, казалось, разорвалось и пронеслось перед глазами с невероятной быстротой; голубые, зеленые, пурпурные огни вспыхнули ярким светом и исчезли; промелькнула облачностью какая-то формирующаяся Галактика. И вдруг Дест в этой темноте увидел на горизонте уходящую в бесконечность реку. Светящаяся оранжевая звезда, вокруг которой вращались девять темных планет, стала угрожающе приближаться… и особенно одна из этих планет. Дест едва сдержался, чтобы не закричать: «Земля!» Он зажмурил глаза.

Когда он их снова открыл, мысль Сафаруса уже заменила его собственную, и на поверхности без амальгамы он увидел истекающий кровью, охваченный пожарами Иерушалаим и обнаженное тело в луже крови. Убитая молодая девушка была прекрасна. Под ее левой грудью торчал кинжал. Сафарус повернул к Жильберу побледневшее лицо:

— Это дитя моего народа, — сказал он, — они убили… у меня на глазах…

Изображение исчезло.

— То, что мы тут видели, — спросил Жильбер, — это воображение или реальность? Можно было дотронуться до мертвой молодой девушки? Мог ли я связаться с моей планетой?

— Не думаю, — прозвучал сдержанный ответ. — Это лишь вторая стадия великого деяния: после уплотнения материи происходит материализация чистого света.

— Значит, это не является таким уж необычным.

— Да, но есть и третья ступень.

Вдруг Сафарус стал о чем-то советоваться с присутствующими. Полные губы «верховного» жреца дрожали, а генуэзец вытирал на лбу крупные капли пота. Исаак Лакедем расхаживал по подземному залу: он принимал решение. Внезапно остановившись перед очагом, он стал раздувать огонь над тлеющими углями, так как в катакомбах было прохладно. По перегонным кубам пробежал сизый огонек, и в чашечках алхимиков заблестели разноцветные порошки. Сафарус повернулся к астронавту. На его лице лежал отпечаток мрачной многозначительности.