Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке - Джон Карре

Его сильно озадачивало одно обстоятельство: упорство, с каким Петерс настаивал на том, что у Римека был помощник, причем вышестоящий. Контролер, как он вспомнил сейчас, спрашивал о том же — откуда у Карла доступ к такой информации. Почему оба они так убеждены в том, что Карл не мог бы управиться сам? Разумеется, у него были помощники вроде тех, кто охранял его в тот день у канала. Но это были мелкие сошки, и Карл все рассказывал ему о них. И все же Петерс — а Петерс, не следует забывать, должен знать точно, к чему мог, а к чему не мог получить доступ Карл, — и все же Петерс не верил в то, что Карл работал в одиночку. В этом пункте мнения Петерса и Контролера совпадали.

Может быть, так оно и было. Возможно, за Карпом стоял кто-то еще. Быть может, именно его и стремился уберечь от Мундта Контролер. В таком случае выходит, что Карл работал на пару с этим секретным агентом и поставлял Лимасу материал, добытый ими совместно. Может быть, именно об этом Контролер беседовал с Карлом в берлинской квартире Лимаса, когда они остались наедине.

Так или иначе, утро вечера мудренее. Утром он вынет из рукава свой козырной туз.

Он задумался над тем, кому все-таки понадобилось убивать Эльвиру. И зачем? Разумеется, в этом был какой-то смысл, здесь таилась возможная разгадка: Эльвира, если она знала помощника Римека, им же и была убита… Нет, тут слишком большая натяжка. Не учтены трудности перехода с Востока на Запад, а ведь убили ее в Западном Берлине.

Его удивляло, почему Контролер не сказал ему о том, что Эльвира убита. Хотя бы для того, чтобы он правильно отреагировал на сообщение Петерса. Но гадать об этом было бессмысленно. Наверняка Контролер имел на то свои причины, а его причины обычно столь запутаны, что в них сам черт ногу сломит.

Засыпая, он пробормотал: «Карл был просто идиот. Эта баба предала его, клянусь, что она его предала». Эльвира теперь мертва — что же, поделом. Он вспомнил Лиз.

Глава 9

Второй день

На следующее утро Петерс появился в восемь, и без долгих церемоний они уселись за стол и продолжили беседу.

— Итак, вы вернулись в Лондон. Чем вы там стали заниматься?

— Меня поставили на полку. Я понял, что со мной все кончено, как только увидел в аэропорту этого засранца из отдела кадров. Я обязан был сразу явиться к Контролеру и сообщить ему о Карле. Римек был мертв — о чем тут еще было говорить?

— И что же они с вами сделали?

— Сперва сказали, что я могу поболтаться в Лондоне, пока мне не выбьют приличную пенсию. Они вели себя столь великодушно, что я взбесился и сказал им: раз уж вы так обо мне печетесь и вам не жаль на меня денег, то почему бы вместо того, чтобы охать да вздыхать, не засчитать мне просто непрерывный стаж? И тут они рассердились. Меня отправили в расчетный отдел, а там одни бабы. Этот период я помню не слишком отчетливо: я уже начал довольно крепко выпивать. Так сказать, поплыл.

Он закурил. Петерс понимающе кивнул.

— Поэтому, собственно, меня и поперли. Им не нравилось, что я пил.

— И все же расскажите все, что сможете вспомнить, о расчетном отделе.

— Там было на редкость погано. Я всегда знал, что не гожусь для канцелярской работы. Поэтому я так и цеплялся за Берлин. Я знал, что если меня отзовут, то посадят за бумажную работу, прости Господи.

— Чем вы там занимались?

Лимас на минуту задумался.

— Отсиживал задницу в компании двух баб — Тыозби и Лэррет. Я, правда, называл их несколько иначе. — Он глуповато ухмыльнулся.

Петерс непонимающе поглядел на него.

— Ну, просто тасовали бумажки. Например, из финансового отдела поступал документ: «Платежное поручение о выплате семисот долларов такому-то и такому-то вступает в силу с такого-то по такое-то. Просим исполнить». Вот и все. Подружки мои немножко волынили, потом отмечали бумажки, ставили печать, а я подписывал чек или отдавал распоряжение в банк произвести выплату.

— В какой банк?

— «Блэтт и Родни», небольшой респектабельный банк в Сити. В Цирке господствует убеждение, что выпускники Итонского колледжа умеют держать язык за зубами.

— То есть, вам известны имена агентов во всем мире?

— Вовсе нет. Там была одна закавыка. Я подписывал чек или платежное поручение в банк, оставляя пропуск на месте фамилии получателя. Сопроводительное письмо и все остальное подписывалось мною, а затем бумаги поступали обратно в особый отдел.

— А что это за особый отдел?

— Там хранятся все досье на наших агентов. Они вписывают там имя и передают бумаги в банк. Неплохо придумано, ничего не скажешь.

Петерс разочарованно поглядел на него.

— Значит, вы вообще не знали имен получателей?

— В большинстве случаев — нет.

— А в порядке исключения?

— Ну, кое-что время от времени просачивалось и к нам. Вся эта возня с банком, финансовым отделом и особым отделом, разумеется, приводила порой к накладкам. Слишком уж много ухищрений. Так что иногда удавалось заглянуть в щелку на чужую, так сказать, жизнь. — Лимас поднялся. — Я приготовил список всех выплат, которые смог припомнить. Он у меня в комнате. Пойду принесу.

Он вышел из комнаты весьма нетвердой походкой, которую приобрел уже здесь, в Голландии. Когда он вернулся, в руке у него было несколько листков линованной бумаги, вырванных из дешевого блокнота.

— Я написал это ночью, — пояснил он. — Думаю, так дело пойдет быстрее.

Петерс взял листки и, не торопясь, внимательно прочел их. Похоже, они произвели на него впечатление.

— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо.

— Лучше всего я запомнил операцию под кодовым названием «Роллинг Стоун». Благодаря ей я пару раз съездил за границу. В Копенгаген, а потом в Хельсинки. Просто чтобы поместить деньги в банк.

— Сколько?

— Десять тысяч долларов в Копенгагене и сорок тысяч западногерманских марок в Хельсинки.

Петерс положил карандаш на стол.

— Для кого?

— Откуда я знаю. Мы работали в «Роллинг Стоун» на принципе вкладов на депозит. Мне выдавали фальшивый британский паспорт, я обращался в Королевский скандинавский банк в Копенгагене и в Национальный банк в Хельсинки и получал банковскую книжку на два лица — на себя под фальшивым именем и на кого-то другого, — очевидно, на агента под фальшивым именем. Я оставлял в банке образец своей и его подписи (его подпись предоставлял мне Цирк). Затем агент получал банковскую книжку и поддельный паспорт, который он предъявлял в банке, снимая деньги со счета. Мне известен только его псевдоним. — Он слышал собственные слова, и они казались ему чудовищно неправдоподобными.

— Это общепринятая процедура?

— Нет. Это особая форма платежа. Только по определенному списку. Со специальной пометкой.

— А что это такое?

— В ней было кодовое название, известное очень немногим.

— Какое название?

— Я же говорил вам — «Роллинг Стоун». Операция по выплате сумм в тысячу долларов каждая в разных валютах и в разных столицах.

— Всегда только в столицах?

— Насколько мне известно, всегда. Кажется, припоминаю, я видел в досье упоминание о выплатах, проводившихся до того, как я поступил в отдел. В тех случаях проведение операции поручалось местному резиденту.

— А те платежи, до вашего поступления, где они осуществлялись?

— Один — в Осло. А другие — не помню.

— Псевдоним агента всегда был одним и тем же?

— Нет. Тут тоже проявляли осторожность. Потом я узнал от кого-то, что мы слизали всю эту процедуру у русских. Это была самая надежная и подстрахованная со всех сторон операция, с какими мне вообще приходилось иметь дело. Я, кстати, тоже выступал под разными именами и, соответственно, получал разные паспорта. — Это должно было понравиться Петерсу, тут было за что ухватиться.

— А эти поддельные паспорта, которые вручались агенту для получения денег, — вы что-нибудь о них знаете? Как их изготовляли, где регистрировали?

— Нет, не знаю. Ах да, вот только помню, что на каждом была въездная виза страны, где находился банк, и штамп о въезде.

— Штамп о въезде? Вот как!

— Да. Мне кажется, эти паспорта никогда не предъявлялись на границе, а только в банке для получения денег. Агент, должно быть, въезжал в страну под собственным именем, совершенно законно прибывал в страну, где его дожидались деньги, а затем использовал в банке поддельный паспорт. Во всяком случае, так мне это представляется.

— А вам известно, почему сначала выплаты осуществлялись через резидента, а в дальнейшем через человека, привозившего деньги из Лондона?

— Известно. Я спрашивал об этом у своих бабенок в расчетном отделе. Дело в том, что Контролер боялся…

— Контролер? Вы хотите сказать, что эти выплаты курировал сам Контролер?

— Да, он. Он боялся, что местного резидента могут опознать в банке, поэтому решил посылать почтальона и выбрал для этой цели меня.