Шпион, вернувшийся с холода. Война в Зазеркалье. В одном немецком городке - Джон Карре

Понимая, что выявить одного информатора из такого списка — задача почти неразрешимая, Лимас снова обратился к самим документам, чем, как ему теперь стало ясно, нужно было заняться сразу же. Ему бросилось в глаза то, что ни на одной из полученных фотокопий не было постраничной нумерации и пометок о секретности и что в первой и во второй порциях документов некоторые слова были вычеркнуты простым или цветным карандашом. Он пришел к выводу, что имеет дело с фотокопиями не самих документов, а черновиков. Значит, информатор был членом Секретариата, а Секретариат очень мал. Черновики были сфотографированы профессионально и тщательно, что свидетельствовало о том, что у фотографа было и время и место, чтобы этим заниматься.

Лимас вновь обратился к перечню возможных кандидатов. В нем был и некто Карл Римек, член Секретариата, в войну капрал медицинской службы, отбывший три года в плену в Англии. Его сестра жила в Померании, когда туда вошли советские войска, и с тех пор он не имел о ней никаких сведений. Он был женат, и у него была дочь по имени Карла.

Лимас решил рискнуть. Он выяснил в Лондоне номер, под которым находился в плену Римек (29012) и дату его освобождения — 10.12.45. Он купил восточногерманскую детскую книжку научной фантастики, написал на титуле детским почерком по-немецки: «Эта книга принадлежит Карле Римек, родившейся 10.12.45 в Бейфорде, Северный Девон» и подписал все это: «Лунная дева № 29012», а внизу добавил: «Желающим принять участие в космических полетах обращаться за инструкцией лично к К. Римек. Форма обращения прилагается. Да здравствует Народная Республика Демократического Космоса!»

Он разлиновал на листе бумаги анкету с указанием имени, адреса, возраста и написал внизу: «Каждый из кандидатов должен пройти личное собеседование. Напишите, где и когда вы желаете встретиться. Обращения принимаются в течение семи дней. К. P.»

Лимас вложил лист в книгу, поехал на обычное место в машине Де Йонга и оставил книгу на переднем сиденье, засунув под суперобложку пять неновых стодолларовых купюр. Когда он вернулся из леса, книга исчезла, а на ее месте лежала коробка из-под табака. В ней было три микропленки. Той же ночью Лимас проявил их: одна, как всегда, содержала черновой набросок материалов к заседанию Президиума, вторая сообщала о связях ГДР с СЭВ, а третья раскрывала всю структуру восточногерманской разведывательной службы с названиями и функциями отделов и детальными сведениями о конкретных личностях.

— Погодите, — перебил его Петерс, — погодите. Вы хотите сказать, что вся информация о разведке исходила только от Римека?

— А почему бы и нет? Вы же знаете, как много он видел и знал.

— Это маловероятно, — заметил Петерс, как бы говоря это самому себе. — У него наверняка был помощник.

— Помощники появились потом. Я до этого дойду.

— Я знаю, о ком вы собираетесь рассказать. Но неужели у вас никогда не возникало ощущения, что он получал определенные сведения от кого-то сверху, а не только от агентов, которых завербовал позже?

— Нет. Никогда. Мне это даже в голову не приходило.

— Ну, а если вы еще раз все обдумаете? Ведь правда, похоже?

— Не особенно.

— А когда вы переслали все материалы в Цирк, им тоже не показалось странным, что дела разведки были уж слишком доступны для человека в его статусе?

Лимас помедлил с ответом.

— Нет… — сказал он. — Клянусь, никогда не спрашивали.

— Весьма примечательно, — сухо заметил Петерс. — Но извините и, пожалуйста, продолжайте.

Ровно через неделю, продолжил свой рассказ Лимас, он поехал к каналу. На этот раз он изрядно нервничал. Свернув на гравиевую дорогу, заметил в траве три велосипеда, а метрах в двухстах ниже увидел трех мужчин с удочками. Он, как обычно, вышел из машины и направился к лесу. Пройдя метров двадцать, он услышал крик. Обернувшись, увидел, что один из рыболовов машет ему рукой. Двое других тоже обернулись и не спускали с него глаз. Лимас был в старом плаще, руки в карманах, вынимать их оттуда сейчас не стоило. Он понимал, что эти двое прикрывают того, что в центре, и если он попытается вынуть руки, пристрелят его, решив, что он достает пистолет. Лимас остановился метрах в десяти от мужчины.

— Вам что-то от меня нужно? — спросил Лимас.

— Вас зовут Лимас? — Это был невысокий полноватый человек с весьма уверенной манерой держаться Он говорил по-английски.

— Да.

— Номер вашего британского паспорта?

— PRT — L 58003-1.

— Где вы были вечером пятнадцатого августа сорок пятого?

— В Лейдене в Голландии, сидел с голландскими друзьями в конторе моего отца.

— Давайте пройдемся немного, мистер Лимас. Плащ вам не понадобится. Снимите его и положите на землю возле себя. Мои друзья присмотрят за ним.

Лимас помедлил, потом пожал плечами и снял плащ. Они быстро направились в сторону леса.

— Вам не хуже моего известно, кто это был, — устало сказал Лимас. — Третий человек в министерстве внутренних дел, член секретариата Президиума, начальник координационной службы комитета государственной безопасности. Думаю, там-то он и вышел на Де Йонга и меня: просмотрел заведенные на нас в отделе досье. У него было сразу три козыря: Президиум, знание внутренней политики и экономики и, наконец, доступ к документам восточногерманской разведки.

— Но лишь весьма ограниченный доступ, — вмешался Петерс. — Они никогда не позволяют посторонним просматривать все их досье.

— А вот ему позволили, — пожал плечами Лимас.

— А куда он девал получаемые от вас деньги?

— С того дня я перестал платить ему. Оплатой стал ведать Цирк. Деньги переводились в западногерманский банк. Он даже вернул мне то, что я уже выплатил ему. Лондон перевел и эти деньги в банк. — А многое вы сообщили в Лондон? — После этой встречи все, что знал. У меня не было иного выхода. А Цирк, разумеется, сообщил в Департамент. И с этого момента, — желчно добавил Лимас, — его провал стал уже вопросом времени. С Департаментом за плечами Цирк нагулял себе аппетит. Они начали нажимать на нас, требовать как можно больше информации, готовы были дать ему большие деньги. В конце концов мне пришлось предложить Карлу завербовать новых агентов, образовать агентурную сеть. Это было крайне глупо: мы перенапрягли Карла, встревожили его, подорвали доверие к нам. Это было началом конца.

— Ну, и много ли вам удалось получить от него?

— Много ли? — вздохнул Лимас. — Господи, вот уж не знаю. Это и так длилось невероятно долго. Я думаю, его засветили гораздо раньше, чем взяли. Скатывание вниз началось за несколько месяцев до его гибели. Они начали его подозревать и преградили ему доступ к подлинной информации.

— И все же, если подытожить, что вы от него получили? — настаивал Петерс.

Фрагмент за фрагментом Лимас восстановил полный объем сделанного Римеком. Память Лимаса, как с удовольствием заметил Петерс, была на редкость точна, особенно если учесть, сколько он уже выпил. Он называл даты и имена, он помнил, как на что реагировал Лондон и какие осуществлял проверки. Он называл суммы денег, запрошенные и выплаченные, даты подключения к сети новых агентов.

— Простите, — сказал наконец Петерс, — но я просто не могу поверить, что один-единственный человек, какой бы ответственный пост он ни занимал, как бы он ни был осторожен, предприимчив и удачлив, может обеспечить столько информации и с такими деталями. Кстати, даже если бы он и получил доступ к ней, ему все равно не удалось бы сфотографировать ее.

— А вот Карлу удалось, — упрямо и раздраженно возразил Лимас. — Ему, черт побери, удалось — в этом-то все и дело.

— И Цирк никогда не давал вам задания разобраться, как именно ему это удается делать и при каких обстоятельствах?

— Нет, — буркнул Лимас, — Римек очень болезненно реагировал на это, и Лондон решил проявить деликатность.

— Допустим, — сказал Петерс, а чуть погодя спросил:

— А вам известно о женщине?

— Какой еще женщине?

— О любовнице Римека, той, что перебралась в Западный Берлин в ту самую ночь, когда его застрелили?

— Ну и что с ней?

— Найдена мертвой неделю назад. Ее застрелили из машины, когда она выходила из своего дома.

— Это был мой дом, — машинально заметил Лимас.

— Возможно, она знала об агентурной сети Римека больше, чем вы, — предположил Петерс.

— Что, черт побери, вы имеете в виду?

Петерс помолчал.

— Все это очень странно, — сказал он наконец. — Не понимаю, кому понадобилось убивать ее.

До конца разобравшись с делом Карла Римека, они перешли к обсуждению менее значительных агентов, а затем к тому, как функционировала западноберлинская контора Лимаса, ее связи, персонал, тайная инфраструктура — явочные квартиры, транспорт, записывающее и фотографирующее оборудование. Они проговорили до поздней ночи и весь следующий день, и когда назавтра вечером Лимас добрался до своей постели, он знал наверняка, что сдал противнику всю разведывательную службу союзников и выпил за два дня две бутылки виски.