«Если», 1993 № 08 - Журнал «Если»

Девушка совсем сникла.

— Что он тебе на это ответил? — расспрашивал Рэйф.

— Он сказал «да». Он так это сказал, как будто обязан был говорить мне правду, хочет того или нет. Но после мне не удалось вытянуть из него ни слова. В ту ночь он запер входную дверь на все замки и часа четыре провел с Лукасом в лаборатории.

— С Лукасом? — Рэйф обернулся к волку. — Лукас, что было той ночью, о которой говорит Габи, перед тем как Эб уехал? Что он делал в лаборатории, когда вы с ним заперлись?

Лукас молчал.

— Рэйф, это бессмысленно, — сказала Габи, — неужели ты думаешь, я его не спрашивала? Раз он мне не говорит, так тебе и подавно не скажет.

— Мне приказано охранять, — вдруг проговорил Лукас и зевнул. В тусклом свете, идущем от приборной доски, блеснули его длинные желтые клыки. — Эбнера и Габриеллу. И я могу убивать.

Он замолчал и, Как ни в чем не бывало, уселся поудобней на сиденье — ни дать ни взять, верный домашний пес.

— Лукас, — спросил Рэйф, — где сейчас Эб? Ты знаешь?

— Нет. Но мы найдем его.

— Надеюсь… — сказал Рэйф.

— Ты для этого и вернулся с Луны? — спросила Габи. — Чтобы найти Эба?

Почти не слушая ее, занятый своими мыслями, он кивнул.

— Но почему? — снова спросила девушка. — Зачем, когда столько лет прошло? Ты ведь был в Проекте Дальней Звезды, ты даже один из космонавтов, а это — наши неприятности, зачем тебе влезать в них?

— То, что ты называешь вашими неприятностями, — это беда всего человечества, — заявил Рэйф. — В том числе и Проекта.

— Проекта? Проекта по переброске людей на Альфа Центавра и дальше? — в ее голосе сквозило явное недоверие.

— Проект не двигается с места уже три года, — продолжал Рэйф, не обращая внимания на ее реакцию. — Все заглохло. Успех зависит от разработок по крионике, то есть замораживанию экипажа. При этом все жизненные процессы замедляются, и, соответственно, продлевается время в полете. Один космонавт — на вахте, трое — в анабиозе. Такова была идея Проекта. Потом выяснилось, что, если человек проводит в таком состоянии длительное время, происходит разрушение нервной системы.

Габи, не отрываясь, смотрела на него.

— Я не знала этого.

Какое-то время они ехали молча мимо залитых лунным светом ферм.

— Имей в виду, это секретная информация, — предупредил Рэйф.

— Но какое она имеет отношение ко мне и Эбу?

— Эб разработал метод, позволяющий без каких-либо химических средств погрузить человека в сон. Я рекомендовал его для участия в Проекте, но отборочная комиссия высказалась против. Три дня назад я добрался до протоколов и обнаружил, что первоначальная запись стерта и заменена другой.

— Стерта?

— Кто-то подменил документы комиссии, — сказал Рэйф. — Кто-то не хотел допустить Эба к работе в Проекте. Зачем, тоже ясно: будь он там, корабль на Альфа Центавра уже ушел бы.

— Не вижу здесь смысла, — Габи мрачно покачала головой. — Кому же понадобилось задерживать отправку корабля?

— Ну, например, Мартину Пу-Ли, — ответил Рэйф, — он ведь глава Проекта. Как только наладятся перелеты, развитию Проекта придет конец. И тогда его любимое детище перестанет быть «центром Вселенной», а станет всего лишь одной из второстепенных космических программ. Но я думаю, это все-таки не Мартин. Скорее всего кто-то другой и явно с Земли.

— Но кому на Земле…

— Кому-то вроде Мартина. Человеку, заинтересованному в сохранении статус-кво. Пао Галло. Биллу Форбрингеру.

— Пао Галло? — нахмурилась Габи. — Эб всегда аттестовывал его как человека, преданного своему делу…

— Слишком уж преданного, — оборвал ее Рэйф.

— Пока его станции снабжают заводы энергией и не дают всем сдохнуть с голоду, он самый важный человек на Земле. Когда начнутся перелеты и хоть кто-то получит шанс вырваться отсюда, положение Пао сильно изменится.

— Ну не так уж и сильно!

— Верно, не так уж, — согласился Рэйф. — Но Пао, Мартин и Форбрингер, — словно пальцы одной руки. К тому же Форбрингеру подчиняются все полицейские силы, и пока есть сложности, с продовольствием, он имеет право вводить чрезвычайное положение. Поверь мне, я уже больше года пытаюсь в этом разобраться, и получается, что либо один из них, либо все трое заинтересованы в том, чтобы все оставалось по-прежнему. Они готовы и на саботаж Проекта, и на похищение специалистов класса Эбнера…

Он вдруг замолчал на полуслове.

— Но ты мне так и не рассказала, как его похитили, — обратился он к Габи.

— Я не уверена в том, что его похитили, — ответила девушка. — Может быть, он согласился с ними уехать, хотя в это трудно поверить. Я уже говорила, что ночью они заперлись с Лукасом вдвоем… Лукас, дружище, не упрямься! Ну что, что случилось тем утром, пока я спала?

— Эб велел мне спрятаться, — нехотя откликнулся Лукас, — он сказал, чтобы я не попадался на глаза тем, кто придет. Я сделал, как он хотел. Люди подошли к двери…

— Сколько их было? — спросил Рэйф.

— Двое.

— Нормальные люди? Не такие, как были сегодня в доме?

— От них пахло человеком.

— Они подошли к двери, — подсказал Рэйф, — и Эб открыл им, так? Что было дальше?

— Эб говорил. Они говорили. В прихожей.

— О чем?

Лукас молчал. Казалось, он и не собирается отвечать. Потом заговорил снова.

— Навсегда, — сказал он.

Рэйф от удивления даже перестал следить за приборами и уставился на Лукаса.

— Навсегда? — переспросил он.

— Навсегда, — повторил волк. — Еще говорили. О другом. Те двое сказали «навсегда» несколько раз. Один раз Эб сказал. Потом ушел с ними и закрыл дверь. Я слышал, как они уехали.

Рэйф и Габи переглянулись.

— Все это не очень похоже на похищение, — заметил он. — Возможно, на то была его воля?

— Нет, — отозвался Лукас, — он был грустным и не хотел ехать. Он ненавидел тех, что пришли. Я знаю. Я чую.

— Да-а… — протянул Рэйф; немного подумав, он снова обратился к Габи. — И никакой записки? Ты ничего не находила?

— Он написал только, чтобы мы доверяли тебе… Ты думаешь, мы бы с тобой поехали, если бы Эб нас не предупредил?

— Подозреваю, что нет. Значит, не только те шестеро, которых я сегодня встретил, но и Эб знал, что я появлюсь здесь? Каким образом? — резко спросил он.

— Я… я не знаю, — пробормотала она, отодвигаясь от него насколько позволяло сиденье. Сзади донеслось негромкое, но вполне красноречивое ворчание. Рэйф постарался расслабиться.

Габи продолжила:

Повторяю, это мог знать Наставник.

— Ты действительно веришь во всю эту ерунду?