Перевёрнутый мир - Елена Сазанович

— Ну же, Ростик, поехали! — закричал лысый, имени которого я так и не узнал.

И я пробормотал что-то типа того, что если вы не купите банку этого замечательного кофе, то вся ваша жалкая жизнь покатится к черту. От вас отвернутся все родные и близкие. У вас не случится любовь. И т. д. При этом мне нужно было давиться какой-то коричневой бурдой. Наконец я не выдержал и, вскочив с места, послал всех, включая кофе, к черту.

— Сам ты пошел к черту! — заорал лысый, силой усаживая меня на место. — Где твоя хваленая дикция, где твоя наглая ухмылка, от которой сходят с ума все бабы, где твои эстетские жесты?!

Меня уже мутило от кофе, и я резко поднялся с электрического стула.

— Все! Хватит! — отрезал решительно я.

И тут же собрался силами, чтобы наконец все объяснить. Что я такой же Ростик, как лысый — Ален Делон, что я жду настоящего Ростислава Неглинова по важному делу и куда, в конце концов, он запропастился?! Но Лысый не дал мне и рта раскрыть:

— Вот, Ростик, вот! Прекрасно! Давай в том же духе. Ух, какой решительный взгляд, да после такого взгляда я и сам бы заглотнул с пол-литра этого пойла. Давай, Ростик! За пару тысяч баксов состряпать такую чушь!

У меня перехватило дыхание. За пару тысяч баксов! Действительно, можно сделать любую белиберду… Через полчаса реклама кофе была снята, со мной в главной роли. Ростислав так и не появился. Я стал нервничать. Взял чужие деньги, чужое пальто, теперь еще чужую роль. Это не к добру. Нет, я смогу ему все объяснить. Более того, я готов отдать все эти деньги Ростиславу, разве что оставлю себе немного на первое время. В конце концов, не все ли равно, кто снялся в этой пошлой рекламе? Я, к тому же, старался.

Наконец, решив незаметно смыться, пока не разоблачили, я двинулся к выходу. Но с лысым этот номер не прошел. Он вцепился в меня мертвой хваткой и настойчиво потребовал пропустить по рюмочке. Слава богу, я мимоходом узнал, что лысый — режиссер клипов и реклам, а зовут его Лютик, от звучного имени Люциан.

Мы сидели в маленьком уютном кафе киностудии. Я нетерпеливо поглядывал на часы. В кафе было мало народу, но благодаря Лютику казалось, что оно переполнено. Он орал во весь голос, размахивал руками, видимо, стараясь привлечь к себе внимание. Мне же внимание окружающих в данный момент было нужно меньше всего.

— Ну, Ростя, я чертовски рад, что ты наконец-то приходишь в норму! — Лютик залпом выпил уже третью рюмку. — Мы теперь свернем горы! Да ты верь мне, чудище, верь! Я парень не промах, ты знаешь! Сейчас в каком-нибудь сериальчике подсуетимся! Не нужен нам берег далекий, Бразилия нам не нужна! — гнусаво пропел Лютик, перефразируя известную песню. — Наше кино, оно роднее! Выгорит, я уверен! Ты только не пропадай! А то тоже выдумал! Руки на себя наложить! Да кто сейчас на себя руки-то накладывает! Скорее уж на другого!

Я молча выпил за здоровье Ростика. Оказывается, этот парень хотел покончить с собой. Еще не хватало впутаться в криминальную историю. Надеюсь, он жив и здоров. И я еще раз, на всякий случай, осушил рюмку за его благополучную жизнь.

— Нет, ну сам посуди! — не унимался Лютик. — При твоей-то внешности! Бабы от тебя млеют! Ну подумаешь, от тебя ушла Вика! Так вернется! Уж я-то уверен, что она от тебя без ума. А не вернется — черт с ней! Если честно, она мне не очень-то нравилась. Слишком умная. А на черта тебе умные бабы! Они принижают нас как-то, согласен? Ты даже ей и прихвастнуть не мог, все просекала, чертовка! А где ей было выдержать твой темп жизни! Кто она вообще такая? А ты… Ты человек из богемы! Тебе понимание нужно.

У Лютика в глазах промелькнули пьяные слезы. А я на всякий случай выпил за Вику. Она все же жена Ростислава и, как оказалось, сильно любит его.

— Да черт с Викой, вот Любашка — это высший класс! — Лютик пошленько хихикнул. — Я тебе, чертяка, завидую. И тоже в тебя влюблена, как кошка. И сама такая мягенькая, пушистая! И главное — ценит тебя! Слышишь — это главное! Раскрыв рот слушает, хоть ты, извини, брат иногда такую чушь мелешь!

Я выпил и за Любашу. Все же она, похоже, неплохая девчонка. И Ростислава тоже любит. Мне уже казалось, что я сам скоро влюблюсь в этого парня.

Лютик скривился.

— А ты… Жизнь, видите ли, ему надоела! А кому, положа на сердце руку, она не надоела?! Думаешь, я с такой уж охотой живу? Думаешь, я с охотой встаю ни свет ни заря, потом кланяюсь перед всякими недоумками, чтобы добыть денег на дрянной ролик, думаешь, мне охота думать, соображать, а потом плестись уставшим, как черт, домой за полночь? Пожалуй, единственное в жизни, что я делаю с удовольствием, — это сплю. А что прикажете делать? Ну подумаешь, снимаешься не там, где хочется. А кто сейчас делает то, что хочется? Пожалуй, лишь идиоты. Им все равно, что делать. Думаешь, мне охота этой дребеденью заниматься? Но я твердо усвоил одно: жизнь — это обязанность. Или, точнее, приказ. И мы жить просто обязаны. А если не выполнили этот приказ — трибунал. И бесчестие. Вот ты хочешь бесчестия? К тому же жизнь не проходит даром. Иногда за нее платят. Вот ты, к примеру, за пару каких-то жалких годков вон как устроился! И мотор, и квартира! И на фига это высокое кино, ну скажи, на фига? Развлеченье для бедных, но умных. А нам с тобой ни то ни другое ни к чему! У нас с тобой теперь другие развлечения!

Я по-прежнему упорно молчал. Упрощало мое молчанье то, что Лютик сам любил выступать и, похоже, обижался, если это делали другие. И я, как губка, молча впитывал в себя избранные места из биографии Ростика. Я еще не понимал, насколько хорош этот парень, но, наверное, не самый худший в этом мире. И с ним можно договориться.

— Ты чего все время молчишь, Ростя? — Лютик наконец, преодолев себя, на секунду замолк. И с интересом на меня посмотрел. — Ну, молчание, брат, тебе к лицу. Интересней лицо стало, это факт. А то раньше болтал без дела. Умничал без особой нужды. У тебя даже голос лучше стал, как пить бросил. Чище, что ли… Да, хорошо, что ты бросил. Теперь мы горы свернем.

На столе красовался уже пустой графин. Интересно, сколько же раньше пил Ростик, если это называется «бросил пить». Я решил воспользоваться моментом и откашлялся. И постарался сказать чуть осипшим голосом:

— В общем, я действительно бросил. Так что на этом и остановимся.

— Да ладно тебе, — захохотал Лютик. — Сегодня бросил, завтра начал — делов-то! Но без последнего тостяры я тебя не выпущу! — И Лютик шутливо вцепился своими толстыми пальцами в мои плечи.

— За нашу жизнь, — выдохнул низким голосом я. Не знаю, сказал бы это Ростик, но Лютику тост понравился.

— Вот это дело! За нашу смерть выпьют другие. И думаю, не без удовольствия! — Он громко расхохотался и щелкнул пальцами, подозвав официанта.

Когда тот сообщил сумму, Лютик вопросительно уставился на меня. Я не мог знать, что оплачивать этот маленький банкет обязан я — по статусу. Не режиссер же. Но тут интуиция меня не подвела. И я без зазрения совести вытащил деньги Ростика. Ведь мне за него пришлось отдуваться с Лютиком. К тому же я вовремя остановился. Ростику бы это вряд ли удалось, и он потерял бы гораздо больше.

Пока я пробирался к выходу, со мной несколько раз поздоровались. Кто-то даже пытался остановиться, но я, сославшись на плохое самочувствие, втянув голову в плечи и подняв воротник пальто, выскочил на улицу. И почувствовал себя гораздо свободнее. На улице до меня никому не было дела, да и за Ростика уже никто не принимал. И я прямиком направился по его адресу. Мне срочно нужно было встретиться с этим парнем. К тому же я порядком от него устал за день.

Уже вечерело, когда я добрался до нужного места. Утром я не смог рассмотреть район, где жил Ростик, поскольку спешил с ним встретиться. Сейчас мне спешить было некуда. Более того, я понимал, что с ночлегом у меня напряженка. Из-за непредсказуемых обстоятельств я потерял день, а жилье не нашел. Конечно, можно было вернуться на старую квартиру, но ключи я уже отдал и не был уверен, что хозяйка окажется дома. Поэтому, имея в запасе уйму времени (возможно, всю ночь), медленным шагом я брел по аллее, ведущей прямиком к дому Ростика. Район был новый, но плотно усаженный деревьями. И хотя на ветвях виднелись только набухшие почки, запах весны ударял в голову вместе с выпитым коньяком.

Я стоял возле высокой железной двери, обитой коричневой кожей, и беспрерывно трезвонил в дверь. Но никто не открывал. Куда мог задеваться Ростик, ведь он даже не явился на съемки? Хотя, возможно, он пришел туда к вечеру и вот-вот вернется домой. Я устроился на лавочке в аллее, укутавшись в его пальто. И терпеливо ждал, тем более что с этого места хорошо просматривался подъезд.

В одиннадцать он так и не появился. Из подъезда выбежала совсем юная девушка в желтом беретике и желтом шарфике, переброшенном через воротник коротенького пальто. Впереди нее бежала огромная овчарка в наморднике.