Царство небесное - Константин Калбанов

Конечно, за время совместного путешествия он заметил, что его спутники пахнут далеко не приятно, даже женщины, но он отнес это на условия похода и отсутствие возможности помыться. Как выяснилось, он сильно ошибался — баня в этом мире не пользовалась особой популярностью. Судя по тому, что ему было известно о средневековой Европе, там мылись весьма редко вплоть до девятнадцатого века, так что завшивевший дворянин не был чем то из ряда вон выходящим, скорее обыденностью.

Несмотря на урчание в животе, рвотный рефлекс был сильнее. Возможно, впоследствии он и привыкнет к подобным ароматам, но пока брезгливость брала свое. Поэтому он вышел из таверны и, поймав одного из слуг, приказал принести ему немного крупы и мяса за забор. Пройдя к волокушам, которые сейчас споро распрягали его люди, он взял небольшой котелок и после этого направился за ворота заведения. Отойдя к маленькой рощице, он наломал сушняк, и вскоре на опушке горел скромный костер, а над ним висел котелок, в котором закипала вода.

— Господин Андрэ, что-то случилось?

— С чего ты взял, Эндрю?

— Вы так быстро покинули таверну, что мы даже не успели сделать заказ.

— Вот черт, я и не подумал, — Андрей быстро полез в свой мешок, чтобы достать один из кошелей орков. Как выяснилось, те не чужды были ни золота, ни серебра, и очень любили ожерелья из человеческих монет, да и в оборот на своих ярмарках тоже пускали, а потому у Андрея по местным меркам было немаленькое состояние, а у его людей не было ни копейки, чтобы заплатить за обед и постой.

— Что вы делаете?

— Не видишь? Я ищу деньги, чтобы вы могли оплатить обед и постой. Я думаю, что ночевка на нормальных постелях пойдет вам только на пользу.

— Но у нас есть деньги. Вы забыли, я и Жан взяли трофеи с четырех убитых нами орков. Нет, оплатить постой и кормежку мы можем на несколько дней, и причем для всех. Меня интересует, почему вы покинули таверну.

— Давай потом поговорим на эту тему, — поморщившись, словно съел лимон, попытался замять разговор Андрей.

— И все же?

— Ты не будешь смеяться?

— Разумеется, нет.

— Дело в том, что там уж больно сильно воняет.

— Заведение, конечно, не из лучших и немного грязновато, но я не заметил ничего такого особенного, — недоуменно заметил купец.

— А я заметил. Уж извини. В моем мире так живут только опустившиеся на самое дно люди.

— Вы презираете нас, — в вопросе Эндрю были и злость, и негодование, и обида одновременно.

— С чего ты взял? — искренне удивился Андрей. — Боже, я вовсе не хотел оскорбить ни тебя, ни кого другого. Вы такие, какие есть, и мерить вас по своей мерке я не собираюсь. Мало того, я уже смирился с тем, что мне придется принять ваш образ жизни, а потому не могу же я презирать и себя самого.

— Но находиться с нами в одном помещении вы не желаете, — все так же обижено проговорил купец.

— Понимать — это одно, а принять — совсем другое. Если я умом все прекрасно понимаю, то вот желудок мой, например, черт бы его побрал, не желает ничего понимать и рвется вывернуться наизнанку. Извини, но мне еще предстоит привыкнуть. А пока я лучше сварю немного каши здесь, на свежем воздухе. Я надеюсь, между нами теперь нет недоговоренностей.

— Нет, все в порядке, — примирительно проговорил купец, и было видно, что искренние уверения Андрея были приняты им за чистую монету. Впрочем, это и было правдой, Новак говорил именно то, что думал. — Может, я тогда составлю вам компанию?

— А как же жаркое, о котором ты всю дорогу грезил? — лукаво скосив на него взгляд, поинтересовался Андрей.

— А кто сказал, что я от него откажусь? — в это время появился парень с крупой и солидным куском сырого мяса. — Эй, дружище, что там с жарким, ты не в курсе?

— Хозяин велел насадить на вертел барашка.

— Вот и ладно. Как только мясо подойдет, принеси и нам. Держи за труды, — он кинул парнишке маленькую серебряную монету, и тот ловко поймал ее.

— Как будет угодно господину, — сверкнув белозубой улыбкой, парнишка стремглав помчался к воротам постоялого двора.

Вскоре каша, приправленная мясом, дошла, и новоявленные друзья начали обедать, с нескрываемым удовольствием поглощая горячую пищу, которой были лишены на протяжении нескольких дней. Даже во время переправы они не могли позволить себе ничего приготовить, так как все, даже женщины, были заняты на тяжелых и неуклюжих веслах. Сама переправа заняла половину дня, все же плоты, да еще и груженые, оказались весьма неповоротливыми.

Как выяснил Андрей, от заветной поляны до реки было не так уж и далеко, всего лишь чуть больше десяти километров, и они могли проделать этот путь за один день, но тут вмешивалась река. Своенравная, обладающая довольно быстрым течением. Если ее правый берег был пологим, сплошь покрытым лесами, постепенно поднимаясь и переходя в горы, то правый на большом протяжении — обрывистым, хотя за ним и располагалась равнинная местность. Его берега сплошь состояли из хрупкого сланца, возвышаясь отвесной стеной на высоту до тридцати метров. Подняться по такой стене не представлялось возможным, потому что хрупкая порода в любой момент могла обрушиться, и смельчак, решившийся на такое, вполне мог погибнуть, упав с большой высоты. Такой берег был не везде. Выше по течению, в двух десятках километров, был приличный плес, но чтобы выплыть к нему, сносимым течением людям пришлось подняться еще на пятнадцать километров вверх по течению.

— Эндрю, а что, берег Яны везде так крут? Неужели так необходимо было подниматься вверх по течению?

— Нет, конечно. Примерно в тридцати милях вниз по течению есть маленький участок, примерно в триста ярдов шириной, который хотя и крут, но все же не обрывист, а дальше еще на пятьдесят миль опять сплошные скалы. Но на первом нам с нашими плотами ни за что не высадиться было. Вы же помните, сколько потребовалось нам времени, чтобы пристать к берегу, а там вдоль скал и течение побыстрее. У нас же плавать умеют только я да Жан, так что для нас был только один способ, на плотах.

— А почему было не проплыть лишние мили и не высадиться дальше? — ничего не понимая спросил Андрей.

— Потому что, господин Андрэ, если слишком долго находиться на воде, то вздумавшего путешествовать по реке могут обнаружить орки, и тогда они непременно нападут. И потом, там уже земли Франции, а так как между Англией и Францией война, то нам бы не поздоровилось, очень уж они не любят нас, англичан. А вот и мясо. Вот молодец, и вино не забыл, — радостно приветствовал купец парнишку с большим блюдом из обожженной глины, на котором исходило паром горячее мясо. В другой руке он нес весьма вместительный кувшин и узелок, в котором были хлеб, сыр и пара головок лука.

Они снова жадно набросились на еду. Несмотря на весьма неаппетитные запахи в таверне, все принесенное было очень вкусным, хотя и несколько грубоватым. Мясо слегка подгорело, но Андрей ел с удовольствием.

— Так вот. Французы непременно загнали бы нас в каменоломни, как каких-нибудь каторжников, ну, а женщинам тоже не поздоровилось бы.

— А как же тогда идет здесь торговля, если в случае войны всех хватают и определяют на каторгу?

— Торговцы — это другое дело. Их даже не выдворяют из страны, и мало того, ты можешь даже во время войны отправиться в соседнее государство, и риск при этом будет чуть больше, чем обычно. На дорогах появляется слишком много вооруженных людей, но рыцари не позволяют мародерствовать. Торговля выгодна всем. Другое дело, что наш король может осерчать, и тогда горе тому торговцу, которого уличат в торговле с неприятелем, его имущество тут же будет конфисковано в казну, он сам осужден на каторгу, а все его родные выброшены на улицу, даже гильдия не станет заступаться за своего собрата, себе дороже. Поэтому если начинается война, во избежание неприятностей все торговцы спешат вернуться домой.

— И что, торговля умирает?

— Нет, конечно, — улыбнувшись, проговорил купец. — Она перерастает в контрабанду. Тогда мы доходим до какого-нибудь приграничного городка или селения и продаем там товар контрабандистам, а сами закупаемся у контрабандистов с той стороны.

— И что, в этом случае вам ничего не грозит?

— Абсолютно. Мы ведь не нарушаем закон и торгуем только на своей территории. А вот контрабандисты — другое дело.

— И как, выгодно?

— Ну, не так, как в мирное время, но в то же время деньги не лежат мертвым грузом и продолжают приносить прибыль, хотя и не такую большую. Контрабандисты — те, правда, во время войны зарабатывают не в пример больше. Так вот, если бы мы пристали к их берегу, то нас сразу взяли бы в оборот. Даже крестьянин на своем наделе больше защищен, так как он ценное приобретение, приносящее пользу, а мы попросту голытьба без всякого рода занятий, а наше имущество было бы просто добычей для отряда, отловившего нас.