Иные (СИ) - Точильникова Наталья Львовна

Нареканий у него на Костю не было, за исключением двух случаев. Первый произошел буквально через несколько дней после того, как Костю выпустили на свободу. Тим решил проверить контроль и заставить сделать своего подопечного какую-то сущую мелочь, но не нашел его. Homo passionaris исчез. Тогда Тим немедленно оставил все свои дела и пошел к нему. Позвонил. Костя открыл, как ни в чем не бывало.

— Так, ты здесь.

— Конечно, товаби, проходите.

В комнате на диване лежала гитара, на столе горели свечи.

— Чем ты здесь занимаешься?

— Ничем. Я сочинял песню. Товаби, в чем я провинился?

— Ты вышел из-под контроля.

— Я не хотел, Тим! Я вовсе этого не добивался. Просто, когда я пишу, я как-то по- другому себя чувствую.

— Транс?

— Да. Но я не могу не писать! Лучше тогда сразу убей меня!

— Успокойся. Ты можешь отследить у себя это состояние?

— Да. Тим, я ничего больше не могу делать, когда я сочиняю! Я вовсе не опасен.

— Давай так договоримся. Ты дописываешь очередную песню, выходишь из состояния транса и сразу звонишь мне. Просто сообщаешь, что ты никуда не делся, чтобы я зря тебя не искал. Пойдет?

— Пойдет.

Костя до смерти обрадовался, что его не собираются запихивать обратно в «белую мыльницу».

Второй случай был, пожалуй, серьезнее. Тогда исчез целый концертный зал, в котором выступал Константин, прямо во время выступления. Коллективное состояние транса. После концерта Костя сразу позвонил Тиму и сказал, что он дома, никуда не делся, и что во время выступления он «вылетел», и что это был лучший его концерт. Тим его простил.

Прошло еще семь лет. Костя давал концерты, выпускал диски. Имя Константина Поплавского стало очень известным, но, несмотря на это, права покидать город, или, тем более, остров он не имел. А на секретный объект посторонних не допускали. Так что Костя, думаю, очень недооценивал степень своей известности. На Сейби у него было всего несколько сотен постоянных слушателей, готовых носить его на руках. В буквальном смысле. Тим очень активно это пресекал. Такое почтение низшему со стороны других низших — нельзя! Костя не обижался. «Конечно, нельзя, товаби. Я всего лишь homo naturalis. Я и сам им не позволю». Однако позволял. В конце концов, Высший смирился.

Тим продолжал заниматься своими исследованиями. За последние годы он пришел к выводу, что homo passionaris вполне могут жить в обществе, но должны постоянно находиться под контролем Высшего. Именно Высшего, а не Иного. С Иными у них обнаружилась очень плохая психологическая совместимость. А проще говоря, полное взаимонепонимание. Homo passionaris воспринимал Иного как жуткого мелочного тирана, который может остановить сердце в любой момент, причем совершенно ни за что, а Иной homo passionaris как обузу, которую на него повесили, совершенно хаотическое и неуправляемое существо, которому спокойнее всего остановить сердце и чем быстрее, тем лучше. Поэтому Тим запретил своим Иным убивать homo passionaris без его позволения. Скоро его примеру последовали другие Высшие. Право на убийство homo passionaris стало исключительным правом Высших. С Высшими же отношения представителей нового подвида складывались значительно лучше. С товаби они были куда послушнее и чувствовали себя комфортнее. Использовать homo passionaris в качестве домашних слуг крайне не рекомендовалось. Это занятие не для них. Они должны были стать помощниками Высших или заниматься искусством для homo naturalis. К этому у них часто обнаруживались способности. Тим даже считал, что homo passionaris стоит давать образование. То есть представитель нового подвида должны были занять в обществе промежуточное положение между homo naturalis и Иными, хотя, в основном, их права совпадали с правами низших. Но пока все это оставалось на магнитных карточках. Тим не решился выпустить на свободу больше никого из своих homo passionaris, хотя собирался это сделать и активно вел подготовительные работы. На свободе (относительной) пока был только один homo passionaris — Константин Поплавский. И Тим все меньше занимался его контролем. Наконец, он разрешил ему приходить на сканирование раз в год, как обычному homo naturalis, и это было первой его ошибкой.

Это случилось в последний год этого мирного и, наверное, самого лучшего периода бурной Костиной жизни. Тим заехал к нему неожиданно, послушать репетицию, и провел сканирование. Результаты оказались не очень утешительными.

Косте было плохо в городе. Он чувствовал себя запертым, ему хотелось вырваться. А еще лучше вырваться с острова. Куда-нибудь подальше. Он мечтал о скитаниях, горных реках и далеких лесах.

Костя умоляюще смотрел на товаби. Знал, что его поймали.

— Тим, ради бога, не надо в белую мыльницу!

— Не буду. Так, по острову гулять я тебе разрешу. Других мест пока не обещаю. Но через год станет Высшим твой брат. Он давно хочет с тобой увидеться. Думаю, первое время у него не будет серьезных дел, и он тебя повозит. Я тогда тебя ему передам. Под контроль.

— Спасибо, товаби.

— Но, на сканирование хорошо бы опять каждую неделю. Жаль, времени у меня нет. Давай каждые две недели: в начале месяца ко мне, а в конце — к Сержу.

— Тим! Не надо к Сержу!

— Почему?

— Я его боюсь. Он же тоже имеет право меня убить. Вдруг найдет что-нибудь! Ты-то еще подумаешь, а он без разговоров остановит мне сердце.

— Ладно. Ко мне раз в месяц. Сейчас напишу тебе пропуск по острову.

И Тим передал ему магнитную карточку с разрешением. Это было его второй ошибкой.

Недели через три Костя позвонил ему после очередного концерта и сказал, что все в порядке. Тим, привыкший к Костиной дисциплинированности, не стал проверять, откуда звонок. Высший занимался своей работой в Институте Контроля Сознания, и ему было не до Кости. А потом homo passionaris не явился на сканирование. Это было его первое нарушение такой степени серьезности. Тиму это крайне не понравилось. Он мысленно поискал своего подопечного. Пусто. «Сочиняет», — решил Высший и позвонил ему по телефону. Никого нет. Поехал. Дверь Костиного дома была закрыта. На звонки никто не отвечал. Тим заявил в полицию.

«Вы очень поздно к нам обратились, ваби, — помыслил для него начальник полиции острова Сейби, Иной. — Константина Поплавского никто не видел с момента его последнего концерта. Но мы считали, что вы лучше осведомлены о местонахождении вашего дери, и не стали вас беспокоить, зная вашу занятость».

«Дери» — обращение высшего к низшему тогда только начало входить в обиход и часто употреблялось для обозначения homo naturalis подчиненных данному Иному или Иных, находящихся в ведении того или иного Высшего (хотя и сейчас распространено такое словоупотребление).

«Что вам еще известно?» — поинтересовался Тим.

«Исчезло еще двенадцать человек. Все homo naturalis. Об исчезновении заявили их ваби, которые почему-то не смогли найти их самостоятельно, что очень странно. Все эти низшие ушли на концерт Константина Поплавского. После этого их никто не видел. Есть еще один интересный момент. В день концерта кто-то угнал катер местных рыбаков. Они пожаловались своему ваби. Тот долго пытался сам найти преступников, но тщетно. Беглецы не светились. Возможно, они погибли».

Погибли? Как бы не так! Все это слишком напоминало историю восьмилетней давности. «Значит, эта сволочь звонила мне уже с побережья!» — подумал про себя Тим.

«Кстати, ваби, — заметил полицейский. — Иной, у дери которого угнали катер, это Эдмон Брийош. Он, кажется ваш дери».

Это было уже забавно. Высший улыбнулся. Все имущество принадлежит Высшим. Иные распоряжаются имуществом своего ваби по его поручению и передают его в пользование низшим. Эдмон Брийош подчинялся Тиму. У рыбаков Эдмона угнали катер. Следовательно, Костя угнал катер своего товаби, то есть Тима. «Интересно, знал ли Костя, чье имущество крадет?» — подумал Тим. За одно это можно остановить сердце. В том, что все это — проделки его подопечного, Тим не сомневался ни на минуту.