Под грифом правды. Исповедь военного контрразведчика. Люди. Факты. Спецоперации. - Анатолий Гуськов

Я поставил задачу: ликвидировать вражеский десант. Через час мы полностью уничтожили группу из 12 человек, 8 человек убили и 4 взяли в плен, вернули бежавших с боевых позиций своих солдат и офицеров.

Когда я доложил об этом комдиву, хотя вся операция проходила у него на глазах, он был крайне взволнован, обнял меня и сказал: «Спасибо! Этого я никогда не забуду».

Спустя некоторое время я решил зайти в расположение штаба дивизии, чтобы узнать о положении дел в наших частях и подразделениях. Около одной из палаток увидел толпившуюся группу солдат и офицеров, подойдя поближе, понял в чем дело. Оказалось, что наши люди, не видевшие никогда в непосредственной близости немцев, рассматривали их с детским любопытством и наивностью, а некоторые добряки совали немцам хлеб, папиросы. Удивительно добр русский народ: даже к врагу, который только что сеял смерть и страх в наших рядах, относились очень добродушно.

Сделав замечание находившимся офицерам и солдатам, я вошел в одну из землянок и увидел, как заместитель начальника штаба подполковник Яковлев вместе с офицером штаба, знавшим немецкий язык, допрашивал одного из взятых в плен немцев.

Немецкий солдат, эдакий «чистокровный ариец», сидел заложив ногу на ногу, нагло отвернувшись от допрашивающего, не испытывал даже малейшего желания давать какие-либо показания. На все вопросы он отвечал только «нет», «не знаю» и т. п. Посмотрев на эту картину, я был возмущен до глубины души и громко закричал на него. Мгновенно он вытянулся как струна и встал передо мною. Я приказал переводчику задавать ему вопросы. Немец стал четко, как машина, отвечать на них. Получив необходимые данные, я передал немцу через переводчика, что если его данные окажутся ложными, он будет немедленно расстрелян. Подполковник Яковлев почувствовал себя несколько сконфуженным и стал передо мной оправдываться. На это я заметил, что на войне чрезмерная доброта к хорошему не приведет, и покинул землянку.

Рано утром следующего дня мы с комдивом выехали на машине на передовые позиции своих войск. В пути нас атаковала группа самолетов-истребителей «Мессершмитт». Выскочив из машины, мы побежали к стогам сена, а самолеты, все время преследуя нас, бросали мелкие бомбы и вели ураганный огонь из пулеметов. Вблизи комдива разорвалась бомба и он упал на спину. Подползли мы к нему с водителем и установили, что он жив, но тяжело контужен. Мы доставили его в санбат. Когда Николай Федорович пришел в себя, открыл глаза, посмотрел на меня и сказал: «Я слишком мало сделал для победы, отомсти немцам и за меня, если я не вернусь!» И снова потерял сознание. Сердце мое сжималось от боли, когда я, простившись с Николаем Федоровичем, вышел из санбата. Как-то особенно остро почувствовал, какого наставника я потерял.

Но унынию предаваться было нельзя, да и некогда. Обстановка накалялась с каждой минутой.

В 307-й стрелковой дивизии. Роковая переправа

К 29 сентября группа немецких танковых войск Гудериана, произведя перегруппировку, нацелила свой удар в направлении Орла с целью окружения войск Брянского фронта и прорыва к столице. В это время комиссар дивизии Д.А. Зорин и я были переведены в 307-ю стрелковую дивизию, которая была лучше укомплектована личным составом и вооружением.

1 октября мы прибыли в штаб 307-й стрелковой дивизии 13-й армии и представились командиру дивизии — полковнику Б.С. Лазько, от которого узнали, что 13, 3 и 50-я армии Брянского фронта оказались в полном окружении, со штабом фронта связь прекратилась.

По указанию Генерального штаба каждая армия должна была пробиваться на восток самостоятельно.

«Немецко-фашистское командование предполагало быстро покончить с 13-й армией. Но оно просчиталось. Армия продолжала организованно вести бои в окружении». Так сказано в книге «В пламени сражений», написанной группой авторов под редакцией генерал-лейтенанта М.А.Козлова.

Наша 307-я стрелковая дивизия в период окружения была выделена для прикрытия отходящих войск 13-й армии и поэтому испытывала особые трудности. Кольцо окружения с каждым днем сжималось все сильнее. Запасы боеприпасов, продовольствия и горючего полностью иссякли. Обходились только трофейным оружием и боеприпасами, питались в деревнях. Наше движение осуществлялось на юговосток, и к 12 октября мы находились на территории Курской области. Выпавший 8 октября обильный снег, бездорожье и непрерывное преследование противника делали наш поход неимоверно трудным. Голодные, без сна, некоторые бойцы не выдерживали физического и психологического напряжения и, теряя сознание, падали в пути.

В ночь на 17 октября была назначена решающая атака для прорыва на восток в районе Нижне-Песочное на реке Свапа. 52-я кавалерийская дивизия готовилась обеспечить нашу переправу через реку. Атака была назначена на 2 часа ночи. И вот, когда 6-я, 132-я и 143-я стрелковые дивизии прорвали немецкое кольцо окружения и переправились через реку, наша дивизия оказалась в исключительно тяжелом положении. Опомнившись от внезапного удара, немцы расстреливали нас со всех сторон, а когда мы вышли в зону прорыва в дер. Хомутовка, там нам устроили настоящую ловушку. В эту памятную ночь многие воины отдали свои жизни при выходе из окружения.

Итак, когда после девятнадцатидневных непрерывных боев наша 307-я стрелковая дивизия вышла из окружения, в ее составе осталось всего 326 человек. Во время выхода из окружения командование дивизией принял на себя комиссар дивизии Д.А. Зорин, так как командир дивизии был вызван в штаб армии, а возвратиться оттуда не смог и выходил из окружения вместе со штабом армии, который находился в авангарде с другими соединениями.

Мы с Дмитрием Афанасьевичем крепко дружили еще в 269-й стрелковой дивизии и, придя в новый коллектив, поклялись не оставлять друг друга в беде. Поэтому старались держаться в непосредственной близости друг от друга, что придавало дополнительные моральные силы.

В большую беду попал и я. Это случилось так: переправа через реку Свапа осуществлялась в двух точках, расстояние между переправами было не более 150 метров. На каждой было по две лодки и небольшие досчатые плоты. Река Свапа в местах переправы была шириной 25–30 метров, глубиной 3–4 метра. На одной переправе обеспечивал порядок комиссар дивизии, на другой он поручил это мне.

В процессе переправы, когда немцы усилили огонь, я подбежал к Д.А. Зорину и посоветовал ему немедленно переправиться на восточный берег, чтобы там организовать прикрытие переправы, оставшегося личного состава дивизии. Он послушал меня и тут же переправился на противоположную сторону.