Крошка из Шанхая - Вэй Хой

– Ники!

Это бабушка зовет меня, но я притворяюсь, что не слышу. И снова:

– Ники! Я знаю, где ты прячешься.

Вот уже ее грузный силуэт показался на лестнице, я лихорадочно захлопываю крышку сундука, но меня выдают предательски грязные лицо и руки.

– Перестань лазать сюда, – раздраженно говорит она. – Если тебе так нравятся эти вещи, я отдам их тебе в приданое.

Однако позже городские власти приняли решение строить автостраду в этом районе, и старый квартал, выстроенный во французском стиле, был обречен. В суматохе и суете переезда мои детские сокровища были безвозвратно утеряны.

Рассеянно глядя на торчащие из воды ноги, я думала о том, насколько далекими обычно кажутся события детства, словно они происходили с нами в прошлой жизни. Все, кроме острого и щемящего чувства теплоты и нежности, кажется ненастоящим.

Тут на пороге ванной комнаты появился Тиан-Тиан. Глаза у него покраснели. Он встал на колени рядом с ванной.

– Ты закончил письмо? – тихо спросила я.

– Да, – ответил он, пытливо глядя мне в глаза. – Я написал матери, чтобы она не строила никаких планов насчет возвращения и открытия ресторана в Шанхае. Когда я навещал бабушку, то упомянул о намерениях матери. Она сказала, что это весьма кстати, что она еще успеет поквитаться с ней до того, как умрет. Я тоже не хочу, чтобы мать приезжала. Будет лучше, если я так и останусь один до самой смерти.

В его голосе звучало отчаяние, он заплакал.

– Коко, что бы там ни было, никогда не лги мне! – Он впился в меня взглядом, словно резанул по сердцу невидимым ножом. Тяжелая, устрашающая тишина сочилась каплями крови. Чем безнадежнее любовь, тем беззащитнее мы перед лицом обмана и мучительными сомнениями.

– Я люблю тебя, – я крепко обняла его и закрыла глаза. Наши горючие слезы скатывались по щекам и падали в ванну, вода темнела и бурлила и, наконец, превратилась в кипящую плазму, поглотив наши рыдания и страхи. Той ночью я поклялась себе, что никогда не обмолвлюсь Тиан-Тиану о Марке и наших отношениях. Ни единым словом.

12 Завтрак на траве

Отрицайте монотонность, поддерживайте разнообразие, отрицайте запреты, поддерживайте исступление, отрицайте единогласие, поддерживайте иерархию, отрицайте шпинат, поддерживайте устриц.

Сальвадор Дали

Миновал полдень. Осеннее солнце освещало улицу и прохожих, отбрасывающих легкие, словно нарисованные кистью художника тени. Деревья потихоньку сдавались на милость осени, желтеющие листья свисали с веток как засохшие насекомые. Ветер овевал лицо, принося благодатную прохладу.

В обычной жизни все происходящие события следуют друг за другом быстрой чередой, заставляя забывать о смене времен года и быстротечности бытия.

Тиан-Тиан действительно пошел в Центр репродуктивного здоровья, и в первый раз я решила проводить его.

Внутри здания было неприглядно, душно и пахло чем-то терпким. Коридоры, плакаты и лица врачей казались слишком стерильными. Врач в кабинете первичного осмотра равнодушно смотрел на нас сквозь массивные очки ничего не выражающими глазами. Он задавал Тиан-Тиану вопросы о его состоянии и старательно записывал все ответы в историю болезни.

– Когда у вас впервые были ночные поллюции? По утрам у вас никогда не было эрекции? Если вы читаете эти книги или смотрите эти фильмы, вы реагируете на них? Хоть раз в жизни у вас был нормальный половой акт, то есть вам удавалось ввести половой член во влагалище и сохранять эрекцию хотя бы в течение трех минут? А вообще, у вас бывают какие-нибудь отклонения?

Тиан-Тиан побледнел, как мел, на лбу выступили крошечные капельки пота. Он отвечал с трудом, едва слышно и односложно. Я почувствовала – возьми я его сейчас за руку и помоги встать, он вскочил бы и побежал прочь без оглядки. Я осталась сидеть в коридоре, а его отвели в находившийся рядом терапевтический кабинет. Выглядел он ужасно, казалось вот-вот упадет в обморок. Дойдя до двери, он беспомощно оглянулся на меня, в глазах застыл ужас.

Я прикрыла лицо рукой. Это было слишком жестоко по отношению к Тиан-Тиану.

Долгое, томительное ожидание. Затем дверь кабинета отворилась и показался врач, а за ним, понурившись и не глядя на меня, брел Тиан-Тиан. Врач что-то нацарапал в медицинском бланке.

– Ваша репродуктивная система в полном порядке, – сообщил он Тиан-Тиану свой диагноз. – Проблема носит чисто психологический характер.

Он рекомендовал Тиан-Тиану посещать у них в центре групповые занятия по психотерапии и в качестве дополнительного лечения принимать какие-то лекарства.

Теперь в жизни Тиан-Тиана появилось новое занятие. Каждую неделю он отправлялся в Центр репродуктивного здоровья и несколько часов проводил там. Возможно, его привлекали не столько сами занятия, сколько возможность общаться с такими же страдальцами, делившимися с ним своими тайнами. Все присутствовавшие на занятиях садились в кружок и по очереди рассказывали сочувственно внимающей аудитории о своих переживаниях и проблемах. По мнению Дэвида У, общее страдание помогает преодолеть личные страхи.

Тиан-Тиану вскоре надоели занятия в Центре и курс психотерапии. Но в группе он познакомился и подружился с молодым человеком по имени Ли-Лэ, которого стал время от времени приглашать в нашу компанию.

Осенью хорошо выбраться на природу. Поэтому мы решили устроить пикник на лужайке у гостиницы «Синго». Солнце лениво ласкало нас своими лучами, а ноздри щекотал запах лизола, долетавший из расположенной неподалеку клиники. Отсюда открывался чудесный вид: симметричное чередование островков зелени и зданий, согретых осенним солнцем.

Мы расстелили на лужайке одеяло, разложив поверх него аппетитные закуски. Все наши друзья, кто сидя, кто лежа, вальяжно расположились вокруг, словно рассыпавшиеся по доске шахматные фигуры. Наш пикник напоминал мне картину Мане «Завтрак на траве» с ее атмосферой буржуазной безмятежности середины девятнадцатого века, к которой я всегда тяготела.

Постоянное пребывание в помещении гнятуще действует на душевное состояние. Размышления, работа над книгой, тишина, мечты и игра воображения могут привести человека на грань безумия. В ходе совершенно бесчеловечных экспериментов ученые доказали, что пребывания в полном одиночестве в замкнутом пространстве в течение четырех дней вполне достаточно, чтобы человек выбросился из окна как камень из катапульты. Оказывается, лишиться разума не так уж сложно.

На одной из открыток, присланных отцом (они с матерью путешествовали в Гуанчжоу), было написано: «Девочка моя, старайся почаще гулять. Трава и свежий воздух – самый чудесный дар, который преподносит нам жизнь». Общаясь со мной, он часто прибегал к сентенциям и афоризмам.

Пришел Ли-Лэ, одетый неряшливо, но с претензией. Это был сухопарый, лупоглазый парень с бритой головой. Мое первое впечатление от общения с ним – завзятый матерщинник. Он все время теребил кончик носа, пока тот не начинал краснеть и не заострялся. Мне этот парень сразу не понравился. Ходили слухи, что в десятилетнем возрасте он начал ухлестывать за зрелыми женщинами, а в одиннадцать лет лишился невинности, переспав с матерью одного из одноклассников.

После этого он перетаскал к себе в койку более пятидесяти женщин – ровесниц матери и своей старшей сестры. Год назад Ли-Лэ застукали с чужой женой. Муж хорошенько отлупил его и отрезал длинные волосы, которыми он так гордился. После этого Ли-Лэ стал импотентом.

Ли-Лэ был из семьи интеллигентов, высланных из Шанхая, и жил без присмотра и заботы. Работал продавцом в одном из магазинов фирмы «Адидас» на улице Нанкин. В свободное время стучал на барабане в каком-то подвале и даже организовал собственную неформальную рок-группу. На какое-то время рок заменил ему секс, успокаивая молодое тело и услаждая душу. На Тиан-Тиана Ли-Лэ произвел впечатление не только своеобразным отношением к жизни и манерой поведения, в которой он усматривал естественность, скромность, наивность и самобытность, сколько страстью к чтению и пытливостью ума.

Чжуша тоже приняла мое приглашение и пришла на пикник. Она принесла мне в подарок флакон тоника для кожи от Шисейдо. Сказала, что привезла его из Гонконга, куда ездила в командировку. Там он продается на сотню юаней дешевле, чем в Шанхае. Прошло уже много времени с тех пор, как я виделась с ней в последний раз, но ее изысканная, как у леди, манера держаться ничуть не изменилась. Похоже, она уже оправилась от переживаний по поводу развода.

– Слышала от тетушки, ты начала писать роман, – сказала она с улыбкой, через соломинку потягивая сок из пакета. Солнечные блики играли у нее на лице, и от нее вкусно пахло молодой травкой. – Да, кстати, – заметила она, доставая и протягивая мне визитную карточку, – я теперь работаю в этой компании.