Чарующий апрель - Элизабет фон Арним

А ведь существовала еще и миссис Фишер. Ее тоже следовало держать в узде. Леди Кэролайн Дестер прибыла в Сан-Сальваторе на пару дней раньше назначенного срока по двум причинам: во-первых, чтобы занять лучшую комнату или, если получится, даже не одну, – а во-вторых, чтобы не ехать вместе с некой миссис Фишер, совершенно незнакомой особой. Леди Кэролайн искренне не понимала, с какой стати должна общаться с четвертой компаньонкой: хватит и этих двух.

Сама же миссис Фишер, к сожалению, руководствовалась теми же соображениями, поэтому случилось так, что они с леди Кэролайн выехали одновременно. Неприятное подозрение посетило стремившихся к уединению дам уже в Кале, в Париже обе всерьез испугались; в Модене поняли, что случилось непоправимое, в Меццаго сделали вид, что не имеют друг к другу ни малейшего отношения и отправились в Кастаньедо в разных экипажах, хотя всю дорогу нос второй лошади едва ли не касался крупа первой, но когда дорога привела к церкви, ступеням и всему прочему, дальнейшее притворство оказалось невозможным. Перед лицом неожиданного и непростого окончания путешествия не осталось ничего иного, кроме как познакомиться и объединиться.

Из-за того что миссис Фишер ходила с тростью, леди Кэролайн приходилось постоянно о ней заботиться. Когда ситуация не оставила разночтений, почтенная вдова разъяснила из своей пролетки, что полна активных намерений, однако трость не позволяет их осуществить. Возница сказал леди Кэролайн, что доставить багаж в замок должны подростки-носильщики, и ей пришлось отправиться на их поиски, в то время как спутница осталась сидеть в экипаже. Миссис Фишер говорила по-итальянски, но исключительно на языке Данте, чьи великие произведения ей в детстве читал Мэтью Арнольд. Она считала, что деревенские мальчики ее не поймут, поэтому улаживать все вопросы пришлось леди Кэролайн, которая прекрасно владела обычным разговорным итальянским.

– Я полностью в вашей власти, – заявила миссис Фишер, основательно и прочно обосновавшись в пролетке. – Прошу относиться ко мне просто как к старухе с тростью.

Вниз по лестнице, по булыжникам старинной площади, по набережной и далее вверх по извилистой тропинке леди Кэролайн пришлось тащиться со скоростью черепахи, поддерживая миссис Фишер под руку, как будто это была ее родная бабушка.

– Ах, если бы не трость… – время от времени сокрушалась миссис Фишер.

А когда дамы присаживались отдохнуть на тех поворотах извилистой дорожки, где стояли скамейки, и леди Кэролайн, вместо того чтобы легко преодолеть крутой подъем, была вынуждена садиться вместе с миссис Фишер, та подробно рассказывала, как когда-то поднималась вот на такой же холм вместе с Теннисоном.

– Не правда ли, он чудесно играет в крикет? – рассеянно заметила молодая спутница.

Пожилая особа повернулась, внимательно посмотрела на спутницу поверх очков и уточнила:

– С Теннисоном, милочка, тем самым.

– Да что вы говорите? – всплеснула руками леди Кэролайн.

– А тропинка удивительно напоминала вот эту, – сурово заметила миссис Фишер. – Конечно, эвкалиптов вокруг не наблюдалось, но во всем остальном пейзаж был до странности похожим. И вот на одном из поворотов он посмотрел на меня и сказал… прямо вот как сейчас слышу…

Да, миссис Фишер придется держать в узде. И ту парочку возле окна – тоже. Лучше начать немедленно. Напрасно она встала со стены. Достаточно было просто помахать рукой и подождать, пока они спустятся в сад и подойдут.

Проигнорировав замечание о быстротечности красоты и предупреждающе поднятый палец миссис Арбутнот, леди Кэролайн Дестер с подчеркнутой холодностью – во всяком случае, ей так казалось – предположила, что соседки направляются завтракать, тогда как сама она уже поела, но, видно, такова уж была ее несчастная судьба, что, как бы ни старалась она говорить сдержанно и неприветливо, слова все равно звучали тепло и дружелюбно. Причина жестокого несоответствия крылась в мягком, бархатном тембре голоса, не имевшем ничего общего с чувствами, поэтому никто из нежелательных собеседников никогда не понимал, что от него хотят избавиться. Тяжкое обстоятельство не просто раздражало, но и утомляло. А если леди Кэролайн пыталась изобразить ледяной взор, то и этого не получалось из-за прелестных, окруженных длинными пушистыми ресницами глаз. Такие глаза не имели ничего общего с ледяным взором: он просто терялся в шелковистом обрамлении, – а те, на кого смотрела их обладательница, считали, что удостоились лестного, утонченного внимания. Если же вдруг леди Кэролайн пребывала не в духе или всерьез сердилась – с кем не случается в этом мире? – то выглядела настолько жалкой, что все вокруг бросались ее утешать, причем предпочтительно посредством объятий и поцелуев. И это уже не просто раздражало и утомляло, а сводило с ума. Природа решила, что все в ней должно быть ангельским: и внешность, и голос. Бедняжке никогда не удавалось держаться резко или грубо без того, чтобы ее неправильно поняли.

– Увидимся позже, – пресекла леди Кэролайн дальнейшие попытки продолжить разговор и, коротко кивнув, вернулась на прежнее место, села на низкую каменную стену и опустила ноги в прохладные мягкие лилии.

Глава 7

Подруги проводили красавицу восхищенными взглядами, ни на миг не заподозрив, что только что их намеренно оскорбили. Жалко, конечно, что леди Кэролайн приехала раньше и лишила их возможности подготовить теплую встречу, увидеть сияющие удивлением и восхищением глаза. Однако по-прежнему оставалась миссис Фишер. Да, они были готовы обратить все свое внимание на пожилую даму, чтобы увидеть благодарное, довольное морщинистое лицо, хотя, как и все остальные в этом мире, предпочли бы любоваться прекрасными чертами леди Кэролайн.

Наверное, поскольку компаньонка упомянула о завтраке, действительно следовало пойти позавтракать, а не стоять здесь, любуясь пейзажем. Впереди ожидало множество важных дел: побеседовать со слугами, обойти и осмотреть замок и, наконец, подготовить и украсить комнату к приезду миссис Фишер.

Миссис Арбутнот и миссис Уилкинс весело помахали леди Кэролайн, хотя та погрузилась в созерцание пейзажа и не ответила. В это время к ним неслышно подошла в своих войлочных туфлях на мягкой подошве Франческа – экономка, которая, по словам владельца, давным-давно служила в замке и содержала его в идеальном порядке. Пожелав дамам доброго утра и выразив надежду, что все хорошо спали, Франческа объяснила, что завтрак ждет в столовой, и если они готовы последовать за ней, то она покажет дорогу.

Дамы не поняли ни единого слова из ее монолога, однако покорно пошли за ней, так как поняли, что их куда-то позвали. Спустившись по лестнице, они пересекли такой же просторный холл, как этажом выше, – с той разницей,