Подвенечный саван - Галина Романова

– Нет. Я его не защищаю. А знаю я его потому, что он убил моего друга, расстрелял. – Он стиснул зубы, снова вспомнив то мерзкое утро, когда они с Виталиком Сухаревым расслабились и прозевали все, все, все. – Я не могу его защищать, Нина Николаевна, поверьте. Но уверяю вас, это был не он, во дворе.

– Ну почему?! Откуда такая уверенность?!

– Этот человек, если его можно так назвать, сбежал из тюрьмы и был убит при задержании.

– Это точно?! – Она глядела на него так, будто он лишил ее последней надежды. – Это точно?!

– Абсолютно… – Лавров развел руками. – Нина Николаевна, я готов вам помочь. Сто процентов готов, но… Но при условии, если у вас найдутся какие-нибудь, хоть косвенные, доказательства того, что смерть Игоря Васильевича не несчастный случай. Иначе вам придется признать, что…

– Я поняла. – Нина Николаевна выпрямила спину, обтянутую траурным платьем, выразительно глянула на дверной проем. – Я вас не задерживаю, Саша.

Лавров, с грохотом двинув стулом, пошел в прихожую. А и ладно, как пожелает. Он не навязывался. Он тут больше по Жэкиной просьбе. И Лерка просила утешить вдову, чтобы она под ногами не мешалась. У кого конкретно Нина Николаевна должна была мешаться под ногами, Лера не уточнила. Просто наморщила носик и неопределенно помотала в воздухе руками, выпроваживая его из дома после завтрака.

Кстати, завтрак! Он его так и не доел. Лера просто завалила стол тарелочками со всякой вкуснятиной. Он так сотни лет не ел. Лавров заторопился. Но неожиданно у самого выхода Нина Николаевна поймала его за рукав куртки и, умоляюще глядя на него воспаленными от слез и бессонной ночи глазами, сказала:

– Я обещаю вам, Саша, что не стану писать жалобы. Не стану требовать возбуждения уголовного дела по факту гибели моего супруга. У вашего приятеля не будет проблем. Но взамен вы должны мне пообещать кое-что.

Жэка в самом деле просил поговорить с ней именно об этом. Он уже отчитался, что гибель Горелова Игоря Васильевича – не что иное, как несчастный случай. А вдруг вдова в прокуратуру пойдет и жалобу напишет, а?

«У меня и так, Саня, залет на залете. Поговори с ней, а? – попросил он сегодня утром в телефонном разговоре. И тут же спросил с тревогой: – Как там доча? Не бузит?»

Доча не бузила. Доча его сегодня собралась переклеивать обои и перестилать линолеум в крохотной каморке, которую Лавров и за комнату никогда не считал. Эту конуру прежние хозяева квартиры откромсали от большой комнаты, поставив стенную перегородку и влепив в нее дверь. Он все собирался, собирался эту перегородку снести, да так и не собрался, завалил ее мусором. Теперь вот Жэкина активная доча принялась ее обживать…

– Что я вам должен пообещать, Нина Николаевна?

Лавров осторожно высвободил свой рукав из ее крепких пальчиков, еще раз порадовавшись за Жэку. Не станет вдова досаждать, не станет, раз сказала.

– Вы должны мне пообещать, что найдете убийцу моего мужа, – выпалила Нина Николаевна и сразу все испортила.

Лавров чуть не захныкал. Из-за друга сдержался, кивнул едва заметно и вышел вон из чистенькой милой квартирки, осиротевшей без хозяина и собачки. Кстати, где она, Нина Николаевна сказала? У соседа с первого этажа? Не слишком ли услужлив этот сосед? Что ему нужно вообще?..

Глава 5

Сегодня их поредевшая семья должна будет собраться за воскресным обедом.

Это была прекрасная традиция прежде. Теперь скорее дань уважения памяти. Памяти о тех славных временах, когда все они были вместе и были счастливы. Обеды случались тогда веселыми, шумными, непременно бывали гости, готовилось много вкусной еды, подавалось все на красивой посуде, огромный стол в гостиной на первом этаже их большого дома накрывался белоснежной скатертью.

После обеда женщины перебирались на веранду и начинали готовить стол к традиционному воскресному чаепитию с шикарным десертом, мороженым, фруктами. А мужчины уходили в кабинет к отцу, выпивали там по стаканчику чего-нибудь крепкого, выкуривали по сигаре или сигарете, кто-то смолил трубку. И под медленно плывущий по кабинету отца ароматный дым дорогого табака там всегда велись серьезные разговоры.

Володю начали туда пускать с шестнадцати лет. Не наливали, не позволяли курить, но разрешали слушать. Он слушал внимательно, потом задавал отцу вопросы, если что-то становилось ему непонятным. Тот объяснял, когда вопрос касался легального бизнеса. Отшучивался, если тема была скользкой и опасной. Потом Володя вопросы задавать перестал. Многое стало ему понятным. Многое ужасало. Но…

Но родителей, как известно, не выбирают. Да он бы и не стал никогда менять своего отца на другого, предложи ему кто-то такой вариант. Отец был сильным, властным, независимым, влиятельным. Он казался Володе несгибаемым и непобедимым. И маме он таким казался, и Насте. Все они не просто любили его, они его обожали! В доме его авторитет был непререкаемым. И хотя мама – Эльза Эдуардовна Озолиня в девичестве – могла позволить себе время от времени покапризничать, все знали, что это происходит с попустительства и благосклонной снисходительности отца.

Все у них было просто замечательно. Восхитительной казалась тогда их жизнь Володе. Они были весьма и весьма состоятельной семьей. У них было несколько квартир, дом, у отца успешный бизнес, заправки, банки, турагентство и что-то еще такое, куда Володе отчаянно не хотелось влезать. Но отец все чаще настаивал, заставлял его вникнуть в суть.

– Понимаешь, сын, в нашей стране невозможно быть успешным бизнесменом, не имея никакой подпольной страховки, – поучал он его, когда Володя уже в финансовую академию поступил. – Вылетишь в трубу моментально! Бизнес постоянных вложений требует, понимаешь?

Он тогда не понимал. Просто кивал согласно.

– Во-о-от… А если ты будешь постоянно вкладывать, ты будешь иметь какой-то процент прибыли, но… Но его, поверь мне, будет недостаточно для всего вот этого. – Отец царственным жестом обводил стены кабинета, увешанные дорогущими картинами. – И мамочка твоя не сможет покупать себе столько драгоценностей, сколько пожелает. И сестренка твоя не сможет позволить себе роскошной жизни. Потому что на роскошную жизнь придется выдергивать из бизнеса средства. А как же тебе их оттуда выдергивать, если ты только туда вложился? Нелогично?

Он снова кивал, хотя в академии его учили совсем, совсем другому. Но отцу было виднее. Он сильный, умный, он победитель! Он знает, что говорит. Потому что он, и только он, построил свою империю, а не кто-то за него.