Лакки Старр и океаны Венеры - Айзек Азимов

Корабль замедлил движение, но не остановился. Моторы напрягались, генераторы визгливо протестовали, так что Лаки сочувственно сморщился, но «Хильда» продолжала прорываться сквозь кожу и мышцы, сквозь пустые кровеносные сосуды и бесполезные нервы, должно быть, напоминавшие двухфутовой толщины кабели. Лаки, угрюмый, сжав зубы, продолжал держать указатель скорости на максимуме.

Прошли долгие минуты, машины триумфально взвыли, и они прорвались – через тело чудовища в открытое море.

Молча, спокойно и ровно «Хильда» поднималась сквозь мутные, насыщенные двуокисью углерода воды венерианского океана. Все трое ее пассажиров молчали, как будто очарованные той смелостью, с какой штурмовали только что крепость враждебной венерианской жизни. Эванс не сказал ни слова с тех пор, как они выбрались из-под пятна. Лаки оставил приборы и сидел, постукивая пальцами по колену. Даже неукротимый Бигмен отошел к заднему иллюминатору с его широким полем зрения.

Неожиданно Бигмен позвал:

– Лаки, посмотри.

Лаки встал рядом с Бигменом. Вместе они молча смотрели в иллюминатор. Половину поля зрения занимали небольшие фосфоресцирующие огоньки, но во второй половине виднелась стена, чудовищная стена, покрытая разноцветными световыми полосами.

– Это пятно, Лаки? – спросил Бигмен. – Когда мы спускались, оно так не светилось. Как оно может светиться сейчас: ведь оно мертвое?

Лаки задумчиво ответил:

– Да, это пятно. Мне кажется, весь океан собрался на пир.

Бигмен взглянул внимательнее и почувствовал легкую тошноту. Конечно! Сотни миллионов тонн мяса, пригодного к употреблению; свет, который они видят, это вся жизнь мелководья питается мертвым чудовищем.

Мимо иллюминатора проносились все новые создания, и все в одном направлении. В сторону кормы, к чудовищному телу, которое только что оставила «Хильда».

Преобладали рыбы-стрелы всех размеров. Каждая обладала прямой белой светящейся линией, обозначавшей позвоночник (точнее, это был не позвоночник, а вырост рогового вещества, шедший вдоль всей спины). На одном конце линии виднелось бледно-желтое М, обозначавшее голову. Бигмену показалось, что действительно бесконечное количество живых стрел проносятся мимо корабля; в воображении он видел их острые челюсти, прожорливые и похожие на пустые пещеры.

– Великая Галактика! – сказал Лаки.

– Пески Марса! – прошептал Бигмен. – Океан, наверно, опустел. Все живое собралось в одном месте.

Лаки сказал:

– При скорости, с какой пожирают мясо рыбы-стрелы, через двенадцать часов от пятна ничего не останется.

Сзади послышался голос Эванса:

– Лаки, я хочу поговорить с тобой.

Лаки обернулся.

– Конечно. В чем дело, Лу?

– Когда ты предложил подняться на поверхность, ты спросил, есть ли у меня альтернатива.

– Да. Ты не ответил.

– Теперь могу ответить. Ответ у меня в руках: мы идем обратно в город.

Бигмен спросил:

– Эй, в чем дело?

Лаки не нужно было спрашивать. Ноздри его раздувались, внутренне он винил себя за те минуты, что провел у иллюминатора, когда должен был заниматься только одним делом.

Потому что Эванс сжимал в кулаке бластер Лаки, и в сузившихся глазах Эванса была жесткая решимость.

– Мы возвращаемся в город, – повторил Эванс.

12. В город?

Лаки спросил:

– Что случилось, Лу?

Эванс сделал нетерпеливый жест бластером.

– Переключить двигатели, идти ко дну, потом повернуть в сторону города. Не ты, Лаки. У приборов будет Бигмен; а ты встань на одну линию с ним, чтобы я мог видеть и вас и приборы.

Бигмен приподнялся и вопросительно взглянул на Лаки.

Лаки спокойно сказал:

– Не скажешь ли, что тебе пришло в голову?

– Ничего мне не пришло в голову, – ответил Эванс. – Тебе пришло. Ты пошел и убил чудовище, потом вернулся и заговорил о подъеме на поверхность. Зачем?

– Я объяснил причину.

– Я тебе не верю. Если мы поднимемся на поверхность, м-лягушки захватят наш разум. У меня есть опыт, и поэтому я знаю, что ты под их контролем.

– Что? – взорвался Бигмен. – Он что, спятил?

– Я знаю, что делаю, – сказал Эванс, внимательно следя за Лаки. – Бигмен, если подумаете, тоже поймете, что Лаки под контролем. Не забудьте, он мой друг. Я знаю его дольше вас, Бигмен, и мне не нравится то, что я делаю, но выхода нет. Это должно быть сделано.

Бигмен неуверенно посмотрел на них обоих, потом тихо спросил:

– Лаки, м-лягушки на самом деле добрались до тебя?

– Нет.

– А что он, по-вашему, должен сказать? – с жаром спросил Эванс. – Конечно, добрались. Чтобы убить чудовище, ему пришлось подниматься наверх. Он поднялся близко к поверхности, а там ждали лягушки; они были достаточно близко, чтобы перехватить контроль. Они позволили ему убить чудовище. А почему бы и нет? Они с радостью поменяли контроль над чудовищем на контроль над Лаки, и вот Лаки является и заявляет, что надо подняться на поверхность, а там мы все окажемся пойманными – мы, единственные люди, знающие правду.

– Лаки? – голос Бигмена дрожал, маленький марсианин просил поддержки.

Лаки Старр спокойно сказал:

– Ты ошибаешься, Лу. То, что ты делаешь, результат контроля над тобой. Ты находился под контролем раньше, и м-лягушки знают твой мозг. Они могут войти в него, когда хотят. Может, они никогда полностью и не уходили из него. Ты делаешь то, что тебя заставляют.

Эванс сильнее сжал бластер.

– Прости, Лаки, но не получится. Поворачиваем корабль к городу.

– Если ты не под контролем, Лу, если твой мозг свободен, ты выстрелишь в меня, если я продолжу двигаться на поверхность, не так ли, Лу?

Эванс не ответил.

Лаки сказал:

– Тебе придется сделать это. Это твой долг перед Советом и человечеством. С другой стороны, если ты под контролем, тебя вынуждают угрожать мне, заставлять изменить курс корабля, но я сомневаюсь, чтобы тебя смогли заставить убить меня. Убить друга, коллегу, члена Совета – это слишком противоречит твоему образу мыслей. – Итак, отдай мне бластер.

И Лаки, вытянув руку, направился к Эвансу.

Бигмен смотрел в ужасе.

Эванс попятился. Он хрипло сказал:

– Предупреждаю тебя, Лаки. Я выстрелю.

– Нет. Ты отдашь бластер.

Эванс прижался спиной к стене. Голос его стал высоким и полубезумным:

– Я выстрелю! Выстрелю!

Но Лаки уже остановился и попятился. Медленно, медленно он отступал.

Жизнь исчезла из глаз Эванса, он стал похож на каменную статую. Палец его твердо лежал на курке бластера. Холодным голосом он сказал:

– Назад в город.

– Бери курс на город, Бигмен, – сказал Лаки.

Бигмен быстро пошел к приборам. Он шепотом спросил:

– Он ведь под контролем?

– Боюсь, что да. Они перешли к интенсивному контролю, чтобы быть уверенным, что он выстрелит. И он выстрелит, в этом нет сомнения. У него амнезия. Впоследствии он ничего не будет помнить.

– Он нас слышит? – Бигмен помнил, что пилоты во время их посадки на Венеру никак не реагировали на окружающее.

– Не думаю, – сказал Лаки, – но он следит за приборами, и если мы свернем с курса, он выстрелит. Не заблуждайся на этот счет.

– Что же нам делать?

Холодные, бледные губы Эванса произнесли:

– Назад в город! Быстро!

Лаки, не шевелясь, не отрывая взгляда от ствола бластера, негромко и быстро заговорил с Бигменом.

Бигмен чуть кивнул.

«Хильда» двигалась пройденным курсом, назад к городу.

Член Совета Лу Эванс стоял у стены, бледный и строгий, его безжалостные глаза переходили от Лаки к Бигмену, а от того к приборам. Его тело, полностью покорное тем, кто контролировал его мозг, не испытывало даже потребности в перемещении бластера из руки в руку. Напрягая слух, Лаки вслушивался в низкий звук направляющего луча Афродиты, который доносился из указателя направления на «Хильде». Этот луч направлялся во все стороны из наиболее высокого пункта купола города и на определенной длине волны. Путь назад был столь же прост, как если бы до Афродиты оставалось сто ярдов.

По звуку Лаки мог судить, что они движутся не прямо к Афродите. Разница была незначительной и совсем не очевидной на слух. Слух Эванса тоже под контролем, он может не заметить. Лаки надеялся на это.

Лаки постарался проследить за пустым взглядом Эванса. Он был уверен, что Эванс смотрит на указатель глубины. Это большая шкала прибора, который измеряет давление воды. С того расстояния, с которого смотрел Эванс, было видно, что «Хильда» не поднимается к поверхности.

Лаки был уверен, что если указатель глубины хоть немного отклонится, Эванс выстрелит без колебаний.

Пытаясь не думать о ситуации, чтобы ожидающие м-лягушки не могли уловить его мысли, Лаки все же не мог не удивиться, почему же Эванс не выстрелил сразу. Его обрекли на смерть под гигантским пятном, а теперь всего лишь гнали к Афродите.