Освобожденный бессмертный - Линси Сэндс

Сарита обернулась, нахмурившись, когда увидела, куда он смотрит, и рявкнула: «Эй! Глаза вверх, приятель!

Он резко поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, и она нахмурилась и покачала головой. «Послушай, мы должны что-то делать. Дресслер сказал, что мы спутники жизни или что-то в этом роде, и упомянул кучу болтовни о прекрасном сексе и бла-бла-бла, но меня это не интересует. Понятно? Не будет поцелуев, ощупываний, ласк. или секса. Entender? No sexo!»

Домициан прикусил губу, чтобы сдержать рвущийся наружу смех. Он подозревал, что она не увидит, что здесь такого забавного, но на самом деле он неоднократно представлял себе их первую встречу за последние пятнадцать лет. Но ни разу ни в одной из них она не была дерзкой девчонкой в чертовски сексуальном прозрачном пеньюаре, говорящая ему: «Никакого секса!»

«Понятно?» — повторила она.

Домициан мягко кивнул, позволив улыбке скривить губы. «Как захочешь.»

Глаза Сариты сузились, его слова задели какое-то воспоминание. Когда она не смогла получить к нему доступ, она просто отпустила его и выпрямилась, уперев руку в бедра, и посмотрела на него. На ее лице появилось беспокойство, и она спросила: «Как ты себя чувствуешь?»

Домициан не мог скрыть удивления по поводу перемены в поведении.

— Я имею в виду, ты наелся или как? — объяснила она, а затем, видимо, не желая, чтобы он подумал, что она на самом деле беспокоится о его здоровье, добавила: «Достаточно сыт, чтобы не укусить меня, если я освобожу тебя?»

— Я не укушу тебя, — торжественно заверил ее Домициан, а затем, потому что был совершенно уверен, что это ее рассердит, добавил: — Пока ты меня не попросишь.

— Ага, когда ад замерзнет, — пробормотала Сарита и внезапно скрылась из виду.

Вздрогнув, Домициан поднял голову и потянулся к цепям, чтобы взглянуть поверх стола, и расслабился, увидев, что она просто опустилась на пол, скрестив ноги, чтобы осмотреть цепи под столом. Но он нахмурился, когда заметил пятна крови на полу, где она стояла. А те красные ленты, которые, как он думал, были частью платья? Он увидел, что это были малиновые ручейки крови, струящиеся по ее бедерам вниз.

Домициан только открыл было рот, чтобы спросить, все ли с ней в порядке, когда она объявила: «Здесь висячий замок, скрепляющий цепи».

«Ты-?»

«Все нормально. Это висячий замок с числовым замком, — прорычала она.

Забыв свой вопрос, Домициан снова позволил себе лечь на поверхность и спросил: «Почему это нормально?»

«Это один из тех навесных замков с четырьмя числовыми колесиками. Вы должны ввести правильные цифры, чтобы открыть его, — объяснила она, и он услышал, как она двигается и звякнула цепь.

— И это хорошо, потому что? На этот раз его тон был сухим. Ему все это не нравилось. Если бы замок был на цепях вокруг его талии, он мог бы просто сломать его и освободиться. Но невозможность дотянуться до него делала это проблемой, и он без сомнения знал, что у нее не хватит сил просто сломать его самой.

«Это хорошо, потому что у меня был парень в старшей школе, который показал мне, как взломать этих лохов», — сообщила она ему. — Думаю, он пытался произвести на меня впечатление, — сухо продолжила Сарита. «Но на самом деле все, что он делал, убеждало меня, что он будет одним из тех парней, которых мне придется арестовать однажды, когда я стану копом, и что я никогда больше не должна использовать такие навесные замки. В то время у меня был такой для велосипеда, — рассеянно объяснила она, а затем раздраженно добавила: — Можно было подумать, что Дресслер оставил бы комбинацию в своем письме.

— Хм, — пробормотал Домициан, но ему было интересно, был ли этот бойфренд в отчетах, которые он получал. После того, как она завела пару парней в старшей школе, он сказал частному детективу не писать о них в будущем. В то время как он хотел, чтобы она выросла и получила все обычные переживания молодой женщины, Домициан обнаружил, что у него ужасные приступы ревности. Каждое упоминание о прыщавом смертном подростке, который ведет ее на танцы или в кино, вызывало у него желание сесть в самолет и отправиться за ней. К счастью, он сдержался.

— Итак, — сказал он, когда тишина нарушилась лишь лязгом цепей, — вы захотела стать полицейским еще в старшей школе?

— С тринадцати лет, — ответила она, голос ее стал хриплым и печальным.

Домициан только хмыкнул. В тринадцать лет умерла ее мать. Он ни на минуту не сомневался, что именно поэтому она решила стать офицером полиции. Тем не менее, эта тема, очевидно, все еще причиняла ей боль, и он обнаружил, что ему не нравится, когда она грустит. Он предпочитал свою «дерзкую Сариту», поэтому, зная, что это ее разозлит, продолжил: «Возможно, тебе следует осмотреться, не оставил ли он комбинацию где-нибудь здесь, в этой комнате».

— Мне не нужна комбинация, — выдавила она с явным раздражением. «Все, что мне нужно сделать, это сильно потянуть за дужку и прокрутить каждое из колес от самого дальнего к ближайшему к дужке. Когда каждое колесо достигает нужного числа, оно фиксируется на месте, скоба немного выдвигается, и вы переходите к следующему. Это легко и… — она вскрикнула от успеха, а затем закончила, — готово!

Ее кулак со снятым замком взлетела вверх, а затем Сарита снова появилась в поле зрения. Ее вид был торжествующим, но он не упустил, как она поморщилась, когда она выпрямилась. Решительное выражение появилось еще до того, как он ощутил боль, и она быстро начала распутывать цепь вокруг него и стола.

— Я не знаю, где мы, — сказала Сарита, работая, протягивая конец цепи через его тело, позволяя ему упасть под стол, а затем потянувшись через него, чтобы схватить теперь уже более длинную цепь и потянуть за нее. снова через него. «Дресслер сказал, что это его первый дом здесь, в Венесуэле. Где он и его жена жили, пока ждали, когда будет построен их дом на острове. Мы на берегу, но я не уверена, где, и дороги нет, только причал и нет лодки. Нам придется уйти отсюда, чтобы найти помощь».

— Ты истекаешь кровью, — сказал Домициан, как только она замолчала. — Он причинил тебе вред?

«Где?» Она прекратила разматывать цепь, чтобы осмотреть себя. Ее взгляд остановился на окровавленной груди, и она покачала головой. «Это ты выплюнул на меня кровь. Пока я кормила тебя. Помнишь?» — напомнила она.

— Не твоя