Обрученная с розой - Симона Вилар

Несмотря на то, что второй Невиль, архиепископ Йоркский Джордж, держится смиренно и благонадежно, Монтегю уже дерзает, открыто высказываться в пользу Ланкастеров. Как он ликовал, когда Кларенс бежал от меня к Уорвику! А все эти Монтгомери, Стаффорды, а Бонвиль, наконец?!

Пошатнись мой трон хоть на мгновение, и они мигом переметнутся к проклятому Делателю королей!

О, Уорвик! Когда я был мальчишкой, он многому научил меня, я звал его отцом, а теперь я денно и нощно молю Господа, чтобы он покарал этого изменника и честолюбца. Ибо в Англии не будет покоя, пока один из нас не сойдет в могилу. Так будь же он трижды проклят!..

– Государь! – резко окликнула его Элизабет. Король говорил, словно в забытьи, взвинчивая себя и срываясь на крик. Ей пришлось напрячь голос. Эдуард вздрогнул и опустил голову.

– И что же вы решили в совете? – спросила Элизабет.

– Они требуют, чтобы я отправился усмирять непокорные графства. Но я не хочу. Сердце говорит мне, что сейчас не время.

– А что Глостер?

– Он с остальными.

Элизабет усмехнулась:

– Rimedium miserabile.

Однако если ты согласишься, ничего хорошего из этого не выйдет. Ты прав: стоит сейчас начать войну внутри страны, наши внешние враги, не колеблясь, как волки, накинутся со всех сторон.

– А что же делать? Бетти, мне необходимо твое слово. Королева вздохнула и откинулась в кресле.

– Попробуем по порядку, – негромко сказала она. – In principio[4] следует подумать о пополнении казны.

Эдуард криво усмехнулся:

– Верно. Но из-за неурожая бароны отказались платить пошлину и сеньориальную ренту. Простолюдины выжаты до предела, и мои шерифы выколачивают из них лишь малую часть налогов. Чтобы пополнить казну, я не могу даже убедить парламент уменьшить вес монеты, ибо она и без того обесценена до предела, и это может вызвать взрыв недовольства.

– Надо повысить пошлину на вывоз шерсти.

– Сделано дважды. В итоге мы только заморозили торговлю и вызвали недовольство герцога Бургундского. А купцы припрятали товар и ждут не дождутся возвращения Уорвика.

– Возьми заем у ломбардцев[5].

– А-а, эти… С них и так уже три шкуры содрали в счет празднеств в честь рождения принцессы.

– Что ж… – королева впала в задумчивость. – Нельзя стричь овцу дважды… А что если позволить евреям[6] торговать в Англии? Карлу Бургундскому и Людовику Французскому они принесли немалую пользу.

– Что ты, Бетти, ведь со времен Эдуарда I христопродавцы изгнаны из страны. Что скажут лондонские купцы?

– Они ничего не посмеют сказать. Пусть помалкивают, ежели их устраивают нынешние торговые пошлины.

Эдуард мгновение колебался, а затем взглянул на супругу с улыбкой:

– Вы отчаянная женщина, моя королева. Но, пожалуй, стоит рискнуть.

– А что вы скажете насчет продажи титулов разбогатевшим купцам и землевладельцам?

– О Боже, Бетт! Ты пугаешь меня. Как можно смешивать всю эту грязь с благородной кровью английского дворянства!

– Эта река изрядно обмелела, видит Бог, государь. Половина старейших родов Англии истреблена в междоусобных войнах; ты сам, по примеру графа Уорвика, велел щадить лишь простой люд, но вырезать баронов. Так что, если за хорошую плату ты и продашь титулы, тебя никто не посмеет осудить. Казна, казна… помни о казне…

Эдуард был поражен неожиданным ходом ее мыслей. Элизабет же коснулась всего: и налогов с дорог, и доходов от конфискованных владений, и рыночных цен, и займов от городов. Эдуард не верил своим ушам, ибо не среди первых лордов королевства, а здесь, в огромном пустом зале, состоялся подлинно королевский совет и единственным его советником и другом была королева.

– Бетт, я боготворю тебя? – произнес он.

Она лишь слегка улыбнулась и продолжала. Не слабая женщина, томящаяся по погибшей любви, но венценосная особа, европейская властительница, холодная и расчетливая, такая, какой она сама не знала себя, пока не оказалась на вершине власти. Теперь речь шла о ближайших к королю вельможах.

– Ты говоришь, что не уверен в Монтегю, несмотря на торжественный обет верности, который он принес? Разумно. Он только и ждет момента, чтобы переметнуться на сторону старшего брата. Монтегю обожает Уорвика, к тому же он честолюбив, как и Делатель королей, и надеется возвыситься при нем. Между прочим, он зол на тебя за то, что ты лишил его титула графа Нортумберлендского и отдал его Перси. Что ж, яви ему такие милости, чтобы он смотрел в твою сторону.

– Что ты имеешь в виду?

Элизабет с улыбкой потерла висок.

– У Монтегю есть сын, прелестный семилетний малыш. У тебя – дочь. Обручи их.

– Святые угодники, о чем ты?! Отдать первую невесту Англии за Невиля?..

– Зато после этого Монтегю будет предан тебе, как старый пес. Подумай, его сын станет претендентом на престол? А затем… О, я думаю, дальше этого дело не зайдет, потому что я нарожаю тебе кучу настоящих наследников – истинных Плантагенетов йоркской ветви.

Эдуард вдруг просиял, а затем схватил тонкие кисти ее рук и стал осыпать их поцелуями.

Выждав, пока уляжется этот порыв, Элизабет продолжала. И чем дальше она шла в своих рассуждениях, тем легче становилось на душе у короля. Казалось, она продумала и учла все, что могло случиться.

– И почему, собственно, тебя так смущает нерешительность де Ла Поля? Необходимо укрепить его веру, скорее всего тоже через родство. Возьмем, например, твою младшую сестру Бетти… Опять же Бонвиль. Его крошке Мэри не исполнилось и трех лет. Вполне подходящая партия для моего старшего, Томаса.

По лицу короля промелькнула тень, но Элизабет невозмутимо настаивала, решив про себя, что не плохо было бы для Томаса получить приданое единственной дочери лорда Бонвиля, а затем и его наследство.

– Полагаю, он сочтет за честь породниться с королевой.

Их совет затянулся допоздна. В стекла, схваченные свинцовыми переплетами, неистово хлестал дождь. Внезапно в тишине гулко прозвучали одинокие рукоплескания.

Оба вздрогнули, невольно оглядываясь. Припадая на одну ногу, к ним приближался горбун Глостер.

Я в восторге, брат мой, я в неистовом восторге! Небо даровало вам лучшую супругу, какую только может пожелать смертный, а нам – добрую и мудрую королеву. Я поневоле услышал часть вашей беседы и просто не могу прийти в себя. Ваше величество, вы созданы, чтобы повелевать народами.

Ричард склонился в поклоне, ловя руку Элизабет. Эдуард с улыбкой взглянул на супругу, но королева была бледна.

– С каких это пор вы, Ричард, позволяете себе шпионить за своими государями? – осведомилась она, не подавая руки герцогу.